Горменгаст - Мервин Пик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С первых же мгновений, когда ливень обрушился на землю, стало ясно, что это не просто очередной, пусть и очень сильный, дождь. Первые же струи воды стали хлестать землю с невиданной, злобной силой.
Воздух, удушливый и вязкий, наполнился водой. Тит вскочил на ноги так, словно его подбросила пружина. В небе бурлили тучи и рокотал гром. Воронки смерчей открывались и закрывались как рты огромных небесных гиппопотамов.
Тит бросился бежать. Теперь в серой полутьме он уже мог кое-что различать вокруг себя. Возникающие на его пути очертания деревьев и больших камней заставляли бросаться из стороны в сторону — недостаток света позволял видеть не больше чем на несколько шагов вокруг.
Поначалу Тит хотел добраться до глубинной чащи леса, где деревья стояли столь близко друг к другу, что под их ветвями и кронами можно было найти укрытие от дождя, на том месте, где находился Тит, дождь с шипением пробивал листву редко стоящих деревьев.
Несмотря на то, что дождь с первых же мгновений был невероятно силен, чувствовалось отсутствие в нем какой бы то ни было спешки. Казалось, дождь располагает неисчерпаемыми запасами влаги и энергии собравшимися здесь со всего мира.
Тит, спотыкаясь, обливаемый потоками дождевой воды, низвергающимися на открытые пространства прямо с небес или разбрызгивающимися от ударов в листву над головой, перебегал от дерева к дереву. Вспышка молнии, выпрыгнувшей из туч, высветила все вокруг, и на пару мгновений в мире все казалось сделанным из мокрой стали.
Взгляд Тита заметался по высвеченной молнией местности, и прежде чем все вокруг снова погасло и погрузилось в темноту, казавшуюся непроглядной после яркого света, он успел заметить две одинаковые сосны, стоявшие рядышком на пригорке, образованном массивными валунами. Узнать это место было довольно легко — одна из сосен когда-то была сломана ураганом и теперь покоилась в объятиях соседки.
Тит никогда не подходил к ним близко, никогда не взбирался по валунам, никогда не стоял в их тени, никогда не слушал поскрипывание ветвей и шелест хвои этих сосен, но тем не менее они были ему хорошо знакомы. Несколько лет назад каждый раз, когда он выбирался из подземного туннеля, по которому проходил от Безжизненных Залов к месту на поверхности земли, находившемуся на расстоянии не больше мили от пещеры Флэя, он видел эти сосны.
И теперь, когда при вспышке молнии он увидел их снова, сердце его затрепетало от радости. Но когда вернулась темнота, усугубленная дождем, Тит понял, что добраться до входа в туннель будет далеко не просто, даже имея такой ориентир, как сосны — он вышел к ним со стороны, ему не знакомой.
Как бы там ни было, Тит решил идти по направлению к соснам, надеясь, что, как ни слаб свет, он будет постоянно усиливаться и это поможет ему в конце концов отыскать путь ко входу в туннель. Раздумывать над тем, что это может представить непреодолимые трудности, было бессмысленно, и поэтому Тит решительно направился в ту сторону. Идти пришлось по густой траве, уже почти полностью залитой водой, в которую Тит погружался по щиколотки. Жидкая грязь струйками брызгала в стороны при каждом шаге. Дождь уже низвергался не тонкими проволочными струйками, не просто водяными канатами, а потоками, как из неисчислимого множества полностью открытых кранов. И несмотря на это, духота спала лишь незначительно. Однако теплая дождевая вода, множеством молоточков стучавшая по Титу и облизывающая его тело, несла небольшое облегчение.
Пройдя по участку земли, заросшему травой, перебравшись через россыпи камней, обходя быстро образовывающиеся озерца и ямы, оставшиеся на месте древних серебряных рудников, миновав рощицу деревьев — Титу не доводилось еще пересекать более неприветливой местности, — он добрался наконец до группы гигантских камней, торчащих из земли.
К этому времени свету удалось просочиться сквозь покров черных туч насыщенных водой, и когда Тит взобрался на самый большой камень, он увидел свои две сосны, но не справа, где, как он предполагал, они должны были находиться, а прямо перед собой.
Но теперь он увидел также и то, что подходить к ним поближе уже не нужно. С камня, на котором он стоял, открывался широкий вид. К востоку от него на расстоянии не более мили он увидел речушку, которую когда-то дамбой перегородил Флэй. От нее было рукой подать до пещеры, в которой провел многие годы этот изгнанник. К маленькой речке террасами спускался склон, поросший деревьями и другой всевозможной растительностью. И Тит решил не шарить глазами по открывавшейся ему местности в поисках того места, где был вход в туннель.
По мере того как светлело, дождь, до сих пор падавший стеной, сквозь которую трудно было что-то разобрать, несколько ослаб. Нет, дождь вовсе не собирался угомониться совершено, тучи отнюдь не исчерпали запасы воды. Нет, просто гроза убрала свои когти в черные подушечки туч — так когти втягивает хищник, чтобы немного поиграть с жертвой и насладиться умением управлять собственными мускулами.
Итак, дождь, хотя несколько ослабев, продолжал изливаться на землю. Однако Тит уже не чувствовал его, казалось, он всегда жил в воде.
Тит сел на камень, он был, как муха, заключенная в янтаре, погружен в серое дождливое утро. Вокруг него от сильных ударов капель дождя по плоской поверхности камня взлетали фонтанчики воды, вода покрывала бока камня тонким сверкающим покрывалом.
Что он, Тит, делает здесь, сидя на камне, промокший до нитки? Что занесло его в ливень так далеко от дома? И почему ему ни чуточки не страшно? Почему его не терзают угрызения совести?
Тит, скрючившись, подтянул колени под подбородок, обхватил ноги — маленький живой комочек, один, под безграничным континентом туч, извергающих воду.
Тит прекрасно осознавал, что не грезит, но избавиться от ощущения, что все это происходит не во сне, было очень трудно. Главная реальность была заключена в нем самом — он жаждал испытать ужас того, что он уже называл любовью. Тит уже слышал и читал о любви, которая бывает между мужчиной и женщиной, он догадывался о том, что это такое, и хотя он сам ранее ничего подобного не испытывал, он многое знал. Что, если не любовь, могло вынудить его вести себя так странно?
Да, голова того замечательного создания была повернута в сторону так, что он не видел лица! Но как оно — или она? — летело! А Горменгаст убеждал, что красота — это нечто совсем другое, что поступок Тита — величайший грех, преступление против предков, величайшая самонадеянность, вызов, брошенный традиции, невероятная наглость! Неужели Горменгаст значил для него меньше, чем какое-то гибкое летающее создание, странная девочка леса?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});