Громыко. Война, мир и дипломатия - Святослав Рыбас

Но этот план безболезненного постепенного реформирования экономики не был принят, его отверг сам Горбачев.

10 ноября 1982 года умер Брежнев. Генеральным секретарем ЦК КПСС был избран 68-летний Андропов, который победил в конкуренции с 71-летним К.У. Черненко, ближайшим и доверенным сотрудником Брежнева. Горбачев, демонстрируя Андропову свою лояльность, посоветовал отложить повышение «хлебных» цен, чтобы не связывать начало деятельности со столь радикальной реформой. «Он, конечно, не мог думать в 1982 году, что собственными руками подрубает будущую перестройку»{364}.

Интеллигенция раскололась

Особенно остро общественные противоречия отражались в среде интеллигенции и выплескивались в художественной литературе. Именно она несла функцию осмысления и критику недостатков, что часто наталкивалось на цензурные препятствия. По сути, вся литература в той или иной степени была инакомыслящей. Особенно это проявилось в так называемой «деревенской прозе» (Василий Белов, Валентин Распутин, Борис Можаев, Владимир Крупин, а также Василий Шукшин, Виктор Астафьев, Сергей Залыгин). Она заявила о катастрофическом положении русского деревенского населения, которое понесло невосполнимые потери во время коллективизации, войны и последующих преобразований. Литература взывала к власти: созданный экономический и бюрократический порядок губителен, потенциал народа находится на пределе. И хотя они не обращались к Западу, убедительность критики не становилась меньше. Именно их поддерживал Александр Солженицын. Но всех «деревенщиков» не вышлешь за границу, как выслали его.

Многие понимали, что сдвинулись фундаментальные основы. Литературные критики отмечали, что «исчезло из художественной литературы «строительство коммунизма», «руководящая роль партии» — вообще сфера культуры и идеологии словно раскололась.

Интеллигенция была разделена на «почвенников» (славянофилов) и «западников», которые, отличаясь по взглядам, тем не менее, все были критически настроены к режиму. В политическом руководстве тоже выражались эти настроения, причем к «западникам» там относились гораздо теплее, часто привлекая их для контактов с западной интеллигенцией. «Почвенники» же во внешнеполитических делах были практически бесполезны.

Думается, не случайно КГБ и лично Андропов очень настороженно относились к последним, называя их «русистами» и считая, что их критика государственных порядков несет в себе опасность консолидации русского населения и ослабления многонационального Советского государства, в котором Российская Федерация выступала экономическим донором для союзных республик.

Раскол среди интеллигенции подрывал сакральные устои Советского Союза. Каждая из сторон считала себя хранителем государственной «чаши Грааля», а на самом деле начатая еще при Петре I модернизация теперь, уже в коммунистической оболочке, снова напоролась на сопротивление. Стихотворение поэта Станислава Куняева (родился в 1932 году) «Размышления на старом Арбате» дышит отрицанием революционного прошлого и оставляет впечатление идейного краха советского общества:

Где вы, несчастные дети Арбата?Кто виноват? Или Что виновато?..Жили на дачах и в особняках —Только обжили дворянскую мебель:Время сломалось, и канули в небыль…Как объяснить? Не умею никак…   Сын за отца не ответчик, и всё же   Тот, кто готовит кровавое ложе,   Некогда должен запачкаться сам…   Ежели кто на крови поскользнулся   Или на лесоповале очнулся,   Пусть принесет благодарность отцам.Наша возникшая разом элита,Грозного времени нервная свита,Как вам в двадцатые годы спалось?Вы танцевали танго и чарльстоны, —Чтоб не слыхать беломорские стоныТам, где трещала крестьянская кость.   Знать не желают арбатские души,   Как умирают в Нарыме от стужи   Русский священник и нищий кулак…   Старый Арбат переходит в наследство   Детям…   На Волге идет людоедство,   На Соловках расцветает Гулаг.Дети Арбата свободою дышатИ ни проклятий, ни стонов не слышат,Любят чекистов и славят Вождя,Благо, пока что петух их не клюнул,Благо, из них ни один не подумал,Что с ними станет лет семь погодя.   Скоро на полную мощность машина   Выйдет, и в этом, наверно, причина,   Что неожиданен будет итог…   Кронос, что делаешь? Это же дети —   Семя твое! Упаси их от смерти!..   Но глух и нем древнегреческий рок.Попировали маленько — и хватит.Вам ли не знать, что история катитНе по коврам, а по хрупким костям.Славно и весело вы погостилиИ растворились в просторах России,Дачи оставили новым гостям.   Всё начиналось с детей Николая…   Что бормотали они, умирая   В смрадном подвале? Все те же слова,   Что и несчастные дети Арбата…   Что нам считаться! Судьба виновата.   Не за что, а воздается сполна.Чадо Арбата! Ты злобою дышишь,Но на грузинское имя не спишешьКаждую чистку и каждую пядь —Ведь от Подвала в Ипатьевском Домеи до барака в Республике Коми,Как говорится, рукою подать.   Тетка моя Магадан оттрубила,   Видела, как принимала могила   Дочку наркома и внучку Шкуро.   Всё, что виновно, и всё, что невинно,   Всё в мерзлоту опустили взаимно,   Всё перемолото — зло и добро.Верили: строится прочное делоЛишь на крови. Но кровища истлела,И потянулся по воздуху смрад,И происходит ошибка большая —Ежели кровь не своя, а чужая…Так опустел предвоенный Арбат.   Новое время шумит на Арбате,   Всюду художники, как на Монмартре,   Льются напитки, готовится снедь…   Я прохожу по Арбату бесстрастно,   Радуюсь, что беззаботно и праздно   Можно на древние стены смотреть.Помнишь, Арбат, социальные страсти,Хмель беззаконья, агонию власти,Храм, что взорвали детишки твои,Чтоб для сотрудника и для поэтаВыстроить дом с магазином «Диета»,Вот уж поистине храм на крови…   Радуюсь, что не возрос на Арбате,   Что обошло мою душу проклятье,   Радуюсь, что моя Родина — Русь —   Вся: от Калуги и аж до Камчатки,   Что не арбатских страстей отпечатки   В сердце, а великорусская грусть!..

В подтексте этого стихотворения содержался явный намек на «профессиональных революционеров», «возникшую разом элиту», чьи прозападно настроенные потомки критически относились к советским порядкам. Морально-политический кризис прорастал все выше и выше.