Линкольн - Карл Сэндберг

6. Жестокие сражения осенью 1864 года

Перед отъездом в Чикаго для освещения в печати заседания Национального съезда демократической партии Ноа Брукс услышал слова Линкольна: «Они должны выдвинуть миролюбивого демократа, стоящего за войну, или воинственного демократа, ратующего за мир; лично меня любой вариант мало беспокоит».

Съезд начал работу 29 августа в том самом Вигваме, в котором в 1860 году Линкольна избрали кандидатом в президенты. Съезд представлял собой кипящий котел. Здесь собрались горячие приверженцы партии: демократы, требовавшие немедленного мира; демократы, стоявшие за продолжение войны; виги; «ничего-не-знайки»; консерваторы; сторонники предоставления максимальных прав каждому штату; одобряющие отделение Юга миллионеры в костюмах из дорогого тонкого сукна; обанкротившиеся политики в бумажных воротничках; люди, не страшившиеся толпы и пострадавшие в борьбе за свободу слова и печати; охвостье приверженцев конфедератов. Съезд открыл Огаст Белмонт.

Губернатор Симур, получив молоток постоянного председателя, в своей речи сказал, что существующее правительство не может спасти Союз, даже если бы оно захотело, но «поскольку правительство не может спасти наш Союз, мы можем это сделать (громкие аплодисменты). Мистер Линкольн ценит многие вещи больше, нежели Союз; мы ставим Союз превыше всего». В принятой программе партия ратовала за Союз, конституцию, гражданские свободы и «заботу, защиту и уважение» к солдатам родины. Несмотря на упорное сопротивление многих делегатов, Валандигам провел в комиссии по составлению резолюций пункт, что «должны быть приняты немедленные меры» прекращению военных действий с целью созыва съезда представителей всех штатов».

Делегат Александер, судья выездного суда в Кентукки, распространял, по уверению чикагской «Таймс», свой любимый анекдот «о джентльмене из Кентукки, который, имея в виду нежную любовь Линкольна к неграм, предложил президенту содрать шкуру с одного из убитых негров и сделать себе из нее пару мокасин для повседневной носки». Почтенный В. О’Брайен, делегат из Пеории, высказал уверенность, что намеченный съездом кандидат прикоснется 4 марта будущего года «носком своего ботинка к тыльной части старины Эйби и выкинет его из кресла президента».

При окончательном подсчете Джордж Мак-Клел-лан получил 202 1/2 голоса. Симур из Коннектикута получил немногим больше десятой части этого количества. Под одобрительные крики присутствовавших Валандигам предложил выдвинуть Мак-Клеллана единогласно, что и было сделано. Политические деятели, вполне довольные, разъехались по домам. Разве дух победы не витал над их головами? Разве не было всем известно, что ведущие пророки и политические флюгеры республиканской партии признавали грядущее свое поражение?

Затем вмешалась судьба. Пришли вести, вскоре распространившиеся по всему свету и от которых под ликующие крики пустились в веселый пляс толпы, верные делу Севера. Весть эта заключена была в коротком рапорте Шермана от 3 сентября:

— Итак, Атланта наша, взята в честном бою…

Пала Атланта — стратегический центр, склад снабжения, транспортный узел основного хлопкового штата в самом сердце Юга. Виксберг, Новый Орлеан и река Миссисипи захвачены северянами, Кентукки, Теннесси и Нашвилл также захвачены, Мобайл пал. Ли и его армия были теперь прижаты Грантом к Ричмонду, — сколько времени сможет он еще продержаться? Снова звонили колокола, гремели пушечные салюты.

Президент потребовал, чтобы в ближайшее воскресенье во всех церквах отслужили благодарственные молебны. Он сказал:

— В лице президента нация выразит свою благодарность генерал-майору Уильяму Шерману, храбрым офицерам и солдатам, действовавшим под его командованием у Атланты… Переходы, сражения, осады… сделают эту армию знаменитой в анналах истории военных действий…

Несколько дней спустя можно было прочесть в газетах письмо Мак-Клеллана о том, что он принимает выдвижение своей кандидатуры, но он ни слова не сказал о рабстве. «Единственное условие мира — Союз; большего мы не хотим».

После четырехдневных боев под Винчестером и Фишерс-Хилом 19 сентября ночью Шеридан телеграфировал Гранту: «Атаковал части генерала Эрли… полностью разгромил его, гнал через весь город, захватил около 2 500 пленных, 5 орудий, 9 знамен и почти всех раненых». Все газеты напечатали это сообщение на самом видном месте. 20-го Шеридан отдал приказ прочесть войскам телеграмму за подписью А. Линкольна: «Только что узнал о вашей победе. Да благословит вас бог — и офицеров и солдат. Очень хочу приехать и повидать вас всех».

Репортер газеты «Харпере уикли» услышал слова человека, прочитавшего телеграммы с фронта: «Еще несколько таких побед, и Эйби Линкольн будет избран в ноябре». Это было то, чего жаждал Линкольн. Никакие избирательные речи не могли сравниться с одной победой. Самое меньшее, что он мог сделать, это присвоить Шеридану звание бригадного генерала кадровой армии и назначить его командующим Среднего военного округа; он так и поступил.

В сообщении из Вашингтона Уайтлоу Рид выразил мнение всех намеревавшихся поставить кого-нибудь другого на Место Линкольна: «Общая апатия и недовольство, вызванное предполагавшимся неотвратимым поражением Линкольна», полностью исчезли. В «Трибюн» Грили заявил, что газета «отныне будет защищать знамя кандидата в президенты Авраама Линкольна». Чэйз выступил в таком же духе и готов был совершить агитационную поездку. Мрачный август сменился сентябрем, блещущим лучами занимающейся зари.

22 сентября Фремонт опубликовал письмо, из которого явствовало, что он бросил свою очередную политическую партию и решил ратовать за Линкольна. На следующий день президент попросил Блэйра подать в отставку, что Блэйр и сделал. Не было ли здесь задумано возвращение Фремонта в старый загон? Об этом можно было лишь гадать. Линкольн вынужден был написать Блэйру: «Вы прекрасно понимаете, что это происходит не потому, что я недоволен вами лично или вашей работой…»

«Восстановление единства республиканской партии стало высшей необходимостью», — писал Фремонт, одновременно снимая свою кандидатуру в пользу «республиканского кандидата, обязавшегося восстановить Союз при условии запрещения рабства… какой бы нерешительной ни была его политика». Фремонт мог бы добавить, что судьба сыграла плохую шутку с ним и его имением Марипоза в 44 тысячи акров в Калифорнии, когда-то стоившим 10 миллионов долларов. Теперь долги по нему достигли 1 миллиона 250 тысяч долларов, и каждый месяц на эту сумму «набегали» проценты в 13 тысяч долларов; к тому же адвокат Дэвид-Дадли Филд предъявил счет на 200 тысяч как гонорар за услуги. Фремонт мог бы еще сказать, что проделками разных мошенников, граничащими с беззаконием, а также плохим управлением и невезением он постепенно лишался почти сказочного состояния, заключенного в землях и золоте.