Саламандры: Омнибус - Ник Кайм

— Сестра, они прибыли.

— На периметр? — Афина на ходу снимала халат, направляясь к маленькому резервуару с плоховатым санитарным душем и мочалками. Служанки подошли с обоих сторон, когда сестра остановилась вымыть грязные руки, и сняли её медицинскую одежду. На мгновения Афина предстала обнажённой в полусвете — сестра давно забыла о благопристойности — пока её не облачили в белые одеяния с золотыми иконами.

Когда Афина повернулась к Сансону, она вновь стала официозной и благородной сестрой-госпитальером в облачении Адепта Сороритас. Она прижимала к груди чётки розария, с конца которых свисал знак пылающей свечи. Тело облекли украшенные доспехи — тонкий серебристый нагрудник и наручи. Наконец, она накинула капюшон на чёрные как смоль волосы, удерживаемые заколками позади.

— Да, у реки Эвменид, — ответил санитар. Сансон потупил взор, храня свою честность.

Где-то в тенях было включено вокс-радио. Над ним сгорбился рядовой, слушавший пропагандистские сообщения с приглушённым звуком.

++…невиновности не существует, есть лишь разные степени вины. Свободу нужно заслужить, нужно за неё сражаться. Трусы, слабаки и нечестивцы не заслуживают жизни. Гадес рухнул с дрожащих плеч. Лишь сильные победят. Мы — Злобные Десантники, мы встретим угрозу лицом к лицу и… ++

— Выключи эту хрень, — Афина сердито уставилась на солдата, рядового по имени Колбер, которому хватило ума сделать что сказано. — Лучше я буду слушать Яррика, воспевающего добродетели сопротивления, чем это.

Речи капитана Виньяра часто разносились по частотам вокса, но его пропаганда всегда была направлена на пренебрежение к слабым и подчёркивание их бесполезности в войне.

Рассерженная сестра окликнула Бетениэль, облачённую в менее броские одеяния послушницы. Та последовала за старшей, склонив голову.

— Нужно ли оповестить об этом полковника Гауптмана? — из-за спины Афины раздался голос Сансона.

На миг она остановилась. Полковник отвечал за защиту лагеря. Он был офицером пятого кадианского, славным солдатом и честным человеком, понимавшим беду тех, кто не мог себя защитить.

— Сам и сообщи, — ответила Афина, исчезая во мраке. — Он лежит перед тобой на койке.

Со смертью Элиаса Гауптмана защита Избавления Императора легла на плечи других. Афина видела, как они стоят на вершине неприглядного холма вдоль периметра лагеря. Сестра пыталась не думать о размещённых внизу тысячах беженцев из улья Гадес, о раненых и о неумело сделанных блокгаузах, об антисанитарных условиях в её лазарете, о мертвецах и ямах, где их закапывали предоставленные сервиторы. Хвори и грызуны становились проблемой. Афина стала носить с собой вне приёмной шоковую дубину и убила столько сточных крыс, что позавидовал бы любой ульевик.

Она заметила, как рядом дрожит Бетениэль, и на миг сжала её руку.

— Будь отважной, сестра. Они здесь, чтобы мы были в безопасности.

Но глядя на огромных рыцарей впереди, чьё оружие висело наготове, на зарубки об убийствах и помятые доспехи, Афина чувствовала сомнение… и страх.

Двое, оба облачены в жёлтые как песок и чёрные как ночная тьма доспехи, чьи левые наплечники украшала крылатая молния. Оба рыцаря в шлемах. Один напоминает клюв, нарисованные по бокам зубы придают вид акульей пасти, другой попроще — тупоносый и с вокс-решёткой.

Склонившись, Афина ощутила на себе взор зловещих рыцарей и попыталась сдержать дрожь в городе.

— Я старшая сестра Афина, а это моя послушница Бетениэль. Я рада, что такие великие воины сочли Избавление Императора достойным своей защиты.

— Не сочли, — ответил акулье лицо. Он говорил размеренно, но звучащие в голосе нотки заставляли вспомнить о зазубренном клинке в ножнах на боку. Воин выступил вперёд, резко глядя на женщину. На украшении нагрудной пластины архаичными письменами было написано имя — Немиок.

— Поясни, — в глазах Афины была видна сталь и решимость, свидетельствующие о том, что сестра не дрогнет.

Заговорил другой. Его голос был скрипучим, но не таким резким, как у товарища.

— Наша цель — занять и удерживать позиции вдоль реки и лагерь. И всё, — судя по доспеху, воина звали Варик.

— Так кто отвечает за защиту лагеря? У меня более двенадцати тысяч беженцев, многие ранены, не говоря уже о тысяче служащих Министорума.

Брат Немиок подался вперёд, используя для устрашения весь свой рост и вес.

— Присмотрите за собой, если сможете, — он сердито уставился вдаль, не желая больше обсуждать этот вопрос.

Афина покачала головой. Бетениэль отчаянно хотелось уйти, она даже осмелилась потянуть старшую сестру. Пронзительный взгляд Афины заставил послушницу отдёрнуть руку, а затем обратился на космодесантников.

— Это неприемлемо. Я поговорю с полковником Дестриером…

Немиок резко обернулся, гремя сочленениями доспеха, — Убирайся! И молись, чтобы не пришли орки.

Афина невольно попятилась. Сердце колотилось, она едва могла дышать, — По крайней мере я хочу знать, кому вы служите.

Варик ответил прежде, чем Немиок решил сделать что-нибудь более угрожающее.

— Виньяр, капитан Злобных Десантников. Теперь вернись в лагерь и считай это предупреждением.

Разговор окончен. Если она задержится, то будет насилие. Оно буквально волнами исходило от космодесантников. Бетениэль всхлипнула, не осмеливаясь поднять взгляд от сапог.

Афине пришлось помочь послушнице спуститься с грязного холма. Старшая сестра дрожала даже тогда, когда они добрались до относительной безопасности лагеря.

Пока Бетениэль потягивала из фляги Колбера зерновой ликёр, чтобы укрепить нервы, Афина слушала вокс-радио.

++…не буду лгать. Мы несём потери в регионе Эвменид гор Диабло. Хотя сейчас мы должны отступить, крепитесь добрые граждане, потому что мы соберём войска и вернём землю. Будьте бдительны. Зеленокожие уже на краю гор Диабло, но едва ли смогут их пересечь. Боритесь, сражайтесь и вместе мы победим.

Речь Яррика означала, что будут новые беженцы. Афина оглядела ряды коек, думая об уже забитых домах. Их «защитники» оказались чудовищами, прикидывающимися героями. Она молила Императора о милосердии.

Немиок высматривал в горах следы орков, держа одну руку на стволе свисавшего с плеча комбиболтера.

— Брат, не делай этого больше.

Варик, чистивший от грязи цепной меч, посмотрел наверх, — Не делай что?

— Не потворствуй этой женщине. Она должна знать своё место. Помни о своём ордене и долге, — Немиок сделал паузу, чтобы повернуться и встретить свирепый взгляд брата. — Или я тебе напомню.

Пристыжённый Варик лишь кивнул.

Немиок прислушался к передатчику в ухе.

— Мобильная артиллерия выдвигается на противоположную сторону лагеря, — сказал он через минуту. — Похоже, капитан Виньяр намерен нанести удар чуть раньше.

Он улыбнулся, когда увидел, как напротив их сторожевого поста из облака пыли появилась танковая колонна, сверкая в свете тусклого солнца пусковыми установками ракет, но в улыбке не было ни радости, ни веселья.

Дождь в Избавлении Императора был хорош лишь чтобы смывать кровь. И даже при этом она скапливалась в сточных ямах и резервуарах, делая землю грязной и трудной для передвижения пешком или на гусеницах. По земле текли ручьи густой красной жижи, липнущей к сапогам и наполняющей воздух тяжёлым металлическим запахом.

Афина вышла под ливень в медицинском халате, забыв о церемониях ради прагматизма. Бетениэль стояла на склоне, плотно прижимая к хрупкому телу плащ.

— Мне нужна ваша помощь, — обратилась сестра к часовым космодесантникам, надеясь привлечь их внимание прямотой.

Немиок удосужился на неё посмотреть, — Продолжай.

— «Спасение», медицинский транспорт, сломался. Он увяз, и на борту более пятисот раненых. Мне нужно как можно быстрее доставить их в лазарет. Вы сильнее всех в лагере и сможете быстро вернуть транспорт на дорогу. Никакой защиты, — пояснила она, показывая ладони, — просто спасение жизней.

Немиок ждал. Дождь моросил по лицу Афины, стекал по одежде. Она дрожала, как и наполовину утонувшая послушница.

— Прошу… вчера я говорила необдуманно, но это не займёт много времени. Умоляю. Помогите.

Намеренно медленно Злобный Десантник снял шлем и повесил его за шейный крючок на пояс. В глазах не было жалости, рот застыл в усмешке. Дождь хлестал по покрытому ужасными шрамами лицу, но воин не двигался, не чувствовал. Словно сестра говорила с глыбой гранита.

— Нет. Справишься и без нас.

— Больше пятисот раненых! — взмолилась Афина. — Вы можете спасти их, по крайней мере дать шанс.

Усмешка на лице Немиока превратилась в оскал. Он обнажил спату. Зазубренное лезвие было почти чёрным, ничто не могло убрать с него следы убийств.