Золотое руно (сборник) - Сойер Роберт

Никки ехала на взятой напрокат «тойоте». Её машина восстановлению не подлежала, но ей было уже семь дет; она всё ещё раздумывала, что получится приобрести на ту сумму, что удастся выцарапать из страховой компании.

Она заехала в «7‑Eleven», купила кофе, и по пути к кассе картонный стакан выскользнул у неё из рук и ударился об пол. Пластиковая крышка, которую она надела на него секунду назад, слетела, и кофе лужей растекся перед ней.

Она увидела, как на лице мужчины средних лет за кассой возникло обеспокоенное выражение, нечто среднее между чёрт‑это‑ведь‑мне‑придётся‑убирать и только‑бы‑не‑обожглась‑а‑то‑ведь‑в‑суд‑подаст.

— Простите! — сказала Никки. — Простите меня! — Она качнулась вперёд, едва не подскользнувшись на мокром теперь полу и схватилась за стойку кассы рядом с жаровней для хот‑догов. В голове всё плыло.

— Чёрт возьми, леди! — сказал кассир. Он наверняка разглядел бинт у неё на левой руке и другой на голове; возможно, принял её за умственно отсталую. Но потом добавил: — Вы в порядке?

Никки рефлекторно ответила «Всё хорошо» — но всё не было хорошо, и она это знала. В голове стучало. Это было как в «Лютере Терри», когда она оказалась связанной с Эриком Редекопом, только усиленное в сто раз. Образы из его жизни побежали через её сознание, словно она листала страницы журнала. Она сделала глубокий вдох, но это будто лишило остальное тело остатков сил, и она осела на покрытый плиткой мокрый пол рядом с кассой.

Какой‑то покупатель передумал что‑либо покупать, сложил свои покупки на ближайшую полку и вышел из магазина. Кассир выбежал из‑за кассы.

— Леди, что случилось?

Никки попыталась заговорить, но слова не выходили.

— Мне вызвать скорую? — спросил кассир. Когда Никки не ответила, он попятился. — Я звоню 911, — решительно сказал он.

Воспоминания продолжали прибывать, более яркие, чем когда бы то ни было: сцены из её жизни и жизни Эрика, события, происходившие в других магазинах, пролитые напитки, открытые дома и — бам! бам! бам! — аварии с участием многих машин.

Она смутно слышала, как кассир звонит по телефону, потом его приближающиеся шаги. Но у неё что‑то вспыхивало в глазах, как при мигрени, так что она не решалась поднять голову и посмотреть на него, потому что тогда в поле зрения попали бы осветительные панели на потолке.

— Скорая уже едет, мисс, — сказал он, приседая на корточки рядом с ней. — Я могу вам как‑то помочь?

Она качнула головой — как для ответа на вопрос, так и для того, чтобы отогнать новую волну набегающих воспоминаний.

— Вы хотите встать? — спросил он.

Новая волна воспоминаний накрыла её: она встаёт на ноги после падения на катке, у Эрика не встаёт на компьютере очередная версия операционки, клоун в цирке поднимается после забавного кульбита. Она хотела сказать «нет», но всё ещё не могла говорить.

— Ну же, давайте, — сказал кассир, и она почувствовала, как его руки охватывают ей запястья. Но как только её зад приподнялся над полом на несколько дюймов, он внезапно выпустил её, и она снова шлёпнулась на пол — а его качнуло назад, и он опрокинул стойку с фасованными пирожными. Она услышала, как он повторяет «Что за хрень?» снова и снова.

Послышался звон, и дверь в магазин открылась.

— Господи! — произнёс мужской голос. — С вами всё в порядке?

Никки всё toe не могла заставить себя поднять взгляд, но только что вошедший покупатель подошёл ближе.

— Что случилось? Было ограбление?

Кассир сказал:

— Нет. Боже, это похоже… похоже… чёрт! Это словно кто‑то залез мне в голову.

И тут к Никки, наконец, смогла заговорить:

— Добро пожаловать в клуб.

Глава 48

В Кэмп‑Дэвиде склонившийся к микрофону на трибуне вице‑президент Флаэрти заканчивал свою речь.

— …так что правительство будет защищать своих граждан и своих союзников сегодня, завтра и всегда. Благослови Бог Америку. Спокойной вам ночи.

Здесь должны были быть аплодисменты, и кое‑кто и правда захлопал, но в то же время сразу же возник гул разговоров.

В соседней комнате Сет откинулся на спинку инвалидного кресла, благодарный за то, что оно есть. Воспоминания его жизни и жизни Кадима продолжали затоплять его мозг — базовая подготовка, пресс‑конференции, повторный показ «Айронсайда» [61]и сотни других событий.

«Блэкберри» доктора Сноу зазвонил.

— Алло? — Потом тишина — она слушала, затем: — Хорошо. Везите их в лазарет. Мы тоже движемся туда. — Она спрятала телефон. — Официальное сообщение, — сказала она. — С Бесси Стилвелл, агентом Хадкинсом и профессором Сингхом то же самое — со всеми, кто входил в связанную группу в «Лютере Терри».

— А что с остальными? — спросила Жасмин. — С теми, кого здесь нет?

Доктор Сноу присела на корточки переел Сьюзан Доусон.

— Сьюзан, где список контактов остальных подвергшихся воздействию?

Сьюзан сумела сфокусировать взгляд на Элиссе, но она не могла говорить. Через секунду Элисса сдалась; президент имел для неё высший приоритет. Она поднялась, встала позади кресла Сета и покатила его. Они въехали в коридор, который напомнил Сету все те случаи, когда он оказывался в нём прежде, а также сотни похожих коридоров и многие другие вещи: длинные узкие улицы лос‑анджелесского Южного Централа, и футбольные поля, и подземные туннели, соединяющие правительственные здания в Вашингтоне, и — да — туннель со светом в конце, который он видел, когда думал, что умирает.

Чтобы попасть в лазарет, им пришлось выйти на улицу; там было холодно и темно — солнце уже зашло — но никто и не подумал одеться, и Сету показалось, что холод помогает ему сосредоточиться. Связь внезапно многократно усилилась, и разница между ним и Кадимом, казалось…

Несомненно. Он не просто помнит то, что помнит Кадим. Он чувствовал, даже сильнее, чем когда разделял с ним его посттравматический флешбэк, что он и есть Кадим. Но и Сетом он также не переставал быть; он был ими обоими.

Они вошли в низкое здание, в котором располагался лазарет, и скоро инвалидное кресло Сета подкатили к одной из кроватей и развернули на 180 градусов, и он с удивлением увидел, как в лазарет вносят Бесси Стилвелл. Она сидела, предположительно, на кресле‑качалке из коттеджа, в котором её держали. Двое морских пехотинцев решили, что проще всего будет взять её вместе с креслом и принести сюда.

Это вызвало у Сета тысячу воспоминаний, вытащенных из бурлящего котла его с Кадимом объединённого прошлого: кресла, горнолыжные подъёмники, старые леди, футболисты, поднятые на плечи товарищами по команде и многое другое.