Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2 - С. Т. Джоши
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они с Барлоу так и не признали авторства над «Боем, изменившем столетие», хотя это налицо. Итоги своей шалости они смаковали с озорством:
«[Лонг] Подписался, как видишь, „Чаймслип Шорт“ – нашу забаву прочитал и полагает, я тоже. Не забывай, без первоисточ-ника это просто как будто каламбур, и не читавшие не придадут ему значения. Вот и я в ответе не придаю».81 Лонга, очевидно, памфлет посмешил, тогда как остальных – не очень. Лавкрафт писал: «Уондри не сказать, что рвал и метал, однако Дезмонду Холлу отправил рассказ с пресным (если верить Белнэпу) комментарием: „Возможно, придется по вкусу. Мне не пришлось“»82. Осадок явно остался, и, вполне возможно, как раз из-за памфлета (и того, что не вышло договориться о репродукции работ Говарда) Дональд с Барлоу впоследствии будут в натянутых отношениях.
Двадцать первого июня Лавкрафт на неделю приехал в Сент-Огастин, оттуда – на два дня в Чарльстон, затем на один в Ричмонд, еще на один во Фредериксбург, на два в Вашингтон (где встретился с Элизабет Толдридж) и еще на день в Филадельфию и следом в Нью-Йорк. Там Лавкрафт напросился вместе с Лонгами отдохнуть два дня у моря в Асбери-Парк и Оушен-Гроув, штат Нью-Джерси. В Провиденс он вернулся десятого июля. Его не было дома почти три месяца.
Разъезды, впрочем, на этом не завершились. Уже четвертого августа Лавкрафт с Джеймсом Ф. Мортоном были в Уорвике, штат Род-Айленд, куда их на три дня завело исследование родословной. Двадцать третьего августа он увиделся с Коулом и Куком в Бостоне, через день с последним съездил в Салем и затем – в Лоуренс к «Трайауту» Смиту. Еще через день Эдвард Х. Коул позвал его в Марблхед.
На деле это турне оказалось разминочным: будет и еще путешествие – короткое, но заряжающее вдохновением. Поездка до острова Нантакет, которую Лавкрафт откладывал вплоть до августа 1934 года, занимала всего шесть часов на автобусе (девяносто миль). Остров встретил его так:
«Сети мостовых меж типично-колониальных домов, узкие аллеи с лужайками, старинные часовни, живописные причалы – рай для любителя старины!.. Я изучил дома, мельницу 1746 года, заглянул в исторический музей, музей китобойного промысла и тому подобное. Улочки такие самобытные, что исследую их по дюйму пешком»83.
Пробыв там неделю с тридцать первого августа по шестое сентября, Лавкрафт помимо ходьбы по улочкам объехал окраины города Нантакет на велосипеде (которым не пользовался с малых лет): «До чего мне было задорно. Сразу в ярких красках вспомнил детство и уже хотел поспешить домой, иначе завтра просплю школу!»84 Как он досадовал, что в консервативных городах вроде Провиденса взрослым велосипед не к лицу.
Скорее всего, в эту же пору он набросал небольшое описание Нантакета «Неизвестный город в океане», который зимой 1934 года появится в любительском журнале Perspective Review Честера П. Брэдли. Вышло не совсем в духе его обычных путевых заметок, зато письма за тот период содержат намного больше любопытных подробностей.
Лавкрафт возвращается в Провиденс, где кошачий полк Каппа Альфа Тау все так же не знает горя. В августе писатель даже сочинил им не то гимн, не то боевой марш, первый куплет которого звучит так (на остальные моей серьезности не хватит):
«Мы – банда Каппа Альфа Тау,
Мяукаем мы хоть куда,
Мяукнем за Баст и Сехмет.
Мы везде и всюду,
Друг друга в беде не оставим,
И никому нас не превзойти.
Мы – Каппа Альфа Тау!»85
Однако на смену шутливости через какое-то время пришел траур: умер котенок Сэм Перкинс, которому не было и полугода (родился в июне 1934 года). Его нашли в кустах десятого сентября. Лавкрафт сразу же написал элегию «Кроха Сэм Перкинс»:
«В старинном саду сегодня
Как будто сгустился мрак.
Кажется, будто здесь теперь
Гнетет безмолвием тень.
Трава колышется, втайне скорбя,
Не может облечь в слова печаль.
Она еще помнит,
Как вчера ее приминали пушистые лапки».
Остальные коты, к счастью, были целы и невредимы: и председатель братства Питер Рэндалл, и зампредседателя Остерберг, и младший брат Сэма кроха Джонни Перкинс, и прочие. Да и общество старых усатых знакомых дома у коллег всегда было готово порадовать озорством: что матрона Симаэта, питомица Кларка Эштона Смита; что кошачья орда Р. Х. Барлоу, куда входили Дудлбаг, Большой, Мелкий, Кир и Дарий (само собой, персы), Альфред А. Кнопф и др.; белоснежный Кром, котик Дуэйна У. Раймела, и презабавный Нимрод, которого в начале 1935 года ни с того ни с сего обнаружил у себя на пороге Э. Хоффман Прайс. Нимрод голову терял при виде фасоли и сырого мяса, гонял всех собак в округе, зверски расправлялся с сусликами и дважды то пропадал, то объявлялся (на третий, в 1936 году, исчез с концами). Кошатников в кругу общения Лавкрафта было немало.
Перспективная молодежь в лице Р. Х. Барлоу и Роберта Блоха регулярно отвлекала Лавкрафта новыми сочинениями. Третьим был Дуэйн У. Раймел, просивший отклика на свое творчество чуть ли не с первого письма. Вначале Лавкрафт ознакомил его с классикой интеллектуальной мистики, поделившись книгами, которых в маленьком и захолустном Вашингтоне (не столице) было не найти. Еще он советовал не принимать фантастическую дешевую периодику за эталон:
«Нетрудно заметить, что бо́льшая часть этих опусов написана по избитым лекалам. Это бездушная, пресная выжимка, нацеленная на примитивного, неискушенного читателя, в которой персонажи шаблонны (отважный юноша, беспомощная красотка, безумный ученый и т. д. и т. п.), а „остросюжетность“ крайне натянута и нелепа. Ценностью и завершенностью отмечена лишь горстка работ»86.
Раймел искренне пытался следовать этому довольно надменному совету. Уже в феврале 1934 года, спустя месяц переписки, Раймел вышлет
