Рассказы о необыкновенном - Иван Ефремов

Давыдов с трудом согнул свое массивное тело в тесной траншее, заглядывая под гигантский череп хищного динозавра. Из сыроватой и потому более темной породы выступал маленький купол около двадцати сантиметров в поперечнике. Поверхность этого купола была покрыта орнаментом из ямок и бороздок, хранивших следы радиального расположения. Цвет кости был необычный — темно-фиолетовый, почти черный, резко отделявшийся от белых костей черепа динозавра. Необычным был и перламутровый блеск этой странной кости — гладкая, точно полированная, она смутно светилась в тени на дне ямы.

У Давыдова все расплылось в глазах. Кряхтя, он приблизил лицо к странной находке, с величайшей осторожностью счищая песчинки концами пальцев. Профессор заметил шов между отдельными костями, проходивший посередине купола, и второй, пересекающий его поперек, ближе к одному краю.

— Позовите Старожилова скорее! — поднял Давыдов побагровевшее от прилива крови лицо. — И рабочих сюда!

Жене передалось волнение ученого. Звонкий голос девушки понесся над изрытыми песками. Старожилов прибежал молниеносно, как показалось Давыдову, погруженному в рассматривание странной находки.

Терпеливо, медлительно и нежно профессор и его сотрудник принялись снимать породу вокруг темно-фиолетового куполка. С боков кость не расширялась в глубину, стенки купола стали отвесными и превратились в неправильное, слегка сдавленное полушарие. Давыдов, очищавший свою сторону, вдруг почувствовал, что препаровальная игла погрузилась в податливую рыхлость песка, точно кость окончилась в этом месте. Некоторое время профессор осторожно нащупывал границы и, наконец решившись, вращательным движением иглы быстро разрыхлил породу. Песок смели мягкой кистью. Нижний край кости здесь оказался закругленным и утолщенным, он врезался в стенку полушария двумя широкими дужками.

Крик, который вырвался из широкой груди Давыдова, заставил вздрогнуть стеснившихся около него сотрудников.

— Череп, череп! — завопил профессор, уверенно расчищая породу.

Действительно, освобожденные от породы большие пустые глазницы обозначались совершенно отчетливо. Теперь ясно выступил широкий и крутой лоб. Загадочный купол был просто верхней частью черепа, подобного человеческому, немного больших, чем у среднего человека, размеров.

— Попался, небесный зверь или человек! — с бесконечным удовлетворением сказал профессор, с усилием разгибаясь и потирая виски.

Голова закружилась, и он тяжело привалился к стене ямы. Старожилов поспешно схватил профессора за локоть, но тот нетерпеливо отстранил его:

— Действуйте! Приготовьте большую коробку, вату, клей — череп нужно поскорее вынуть. По-видимому, он прочен. Отделяйте осторожно — дальше вглубь должны быть кости скелета, его скелета. Пусть рабочие снимают послойно всю породу вокруг. Скелет динозавра сразу же разобрать и удалить. Перекопайте все — каждый сантиметр этого участка. Весь песок нужно просеять…

Шатров спешил по длинному коридору института, не отзываясь на приветствия встречавшихся с ним сотрудников. Он оказался перед той самой дверью, в которую входил с коробкой Тао Ли два с половиной года назад. Но сейчас Шатров не медлил у входа, не улыбался лукаво, перед тем как поразить друга неожиданностью приезда. Со строгим, сосредоточенным лицом он вбежал прямо в кабинет.

Давыдов немедленно отложил в сторону бумагу, на которой записывал какие-то расчеты.

— Алексей Петрович! Вы прямо дипкурьер! — загудел он, как в бочку. — Для вас такая скорость даже неприлична… Когда вы получили мое письмо с описанием всех обстоятельств находки?

— Вчера утром. Выехал в пять часов. Но, ей-ей, я на вас обижен. Будто вы не могли сообщить мне раньше! Зачем было писать уже post factum? То вы неистовствовали, требуя от меня предполагаемого облика небесного зверя, а когда нашли, молчали до конца раскопок!

Шатров рассерженно дернул плечом и забегал по кабинету.

— Не сердитесь, Алексей Петрович. Я тоже хотел сделать вам сюрприз. Что из того, если бы вы узнали на две недели раньше? Только волновались бы и томились, изнывая от нетерпения в своем Ленинграде.

— Я приехал бы туда, ей-ей! — сердито крикнул Шатров.

— Приехали бы? — изумился Давыдов. — На раскопки? Право, вы совсем переменились, а я не знал…

Шатров не выдержал и улыбнулся.

— Ну, вот так лучше, дорогой друг. Зато вы увидите небесную бестию сию же минуту. — Давыдов направился к шкафу, взялся за ручку, веселый и торжествующий. — Как это по-вашему — ок! — Давыдов потянул дверцу, она раскрылась…

— Стойте, Илья Андреевич! — вскричал Шатров. — Подождите! Закройте!

Удивленный Давыдов послушно закрыл шкаф.

— Я не успел вам прислать свои предположения, — пояснил Шатров, — теперь я хочу потерпеть еще несколько минут и прочесть их вам, прежде чем увижу череп небесного пришельца. Очень интересная проверка: может ли наш ум предвидеть далеко, верен ли путь аналогий, исходящих из законов нашей планеты, для других миров?

— Превосходно придумали! Давайте!

Давыдов, как бы для верности, запер шкаф на ключ и подошел к столу. Шатров извлек большие листы бумаги, исписанные его ровным, довольно крупным, удивительно четким почерком.

— Я не буду читать всего, не терпится, — сознался он. — Просмотрим лишь общие выводы. Помните, мы согласились, что схема животной жизни, основанная на белковой молекуле и энергии кислорода, должна быть общей для всей вселенной. Мы согласились на том, что вещества, слагающие организм, использованы не случайно, а в силу своей распространенности и своих химических свойств. Мы согласились также, что планета, наиболее пригодная для жизни в любой планетной системе, должна быть сходна с нашей Землей. Во-первых, в смысле тепловой энергии, получаемой от своего солнца; если оно больше и ярче нашего, эта планета должна быть дальше; если солнце меньше и холоднее, условия нагрева, подобные Земле, могут быть на более близкой к нему планете.

Во-вторых, эта планета должна быть достаточно велика, чтобы притяжением своей массы удержать вокруг себя достаточно мощную атмосферу, защищающую от холода мирового пространства и космических излучений. И не слишком велика, чтобы она могла потерять во время далекой стадии своего существования, еще в раскаленном виде, значительную часть газов, молекулы которых рассеялись бы в мировом пространстве, иначе вокруг планеты получится слишком густая атмосфера, непроницаемая для солнца и полная вредных газов.

В-третьих, скорость вращения вокруг своей оси также должна быть близкой к скорости вращения Земли. Если вращение очень медленное, получится убийственный для жизни перегрев одной стороны и сильное охлаждение другой; если очень быстрое — нарушатся условия равновесия планеты такой величины, она потеряет атмосферу, сплющится и в конце концов разлетится на куски.