Дочери Луны - Сюзан Саллиз

– Но зачем же ты… почему же ты не открылся ей?

– А что я мог сказать? Если бы Эми узнала, что Андроулис не посчитался с ней, она считала бы свою жизнь потерянной. – Он скорбно улыбнулся. – Эми любила этого старого негодяя даже больше, чем моя мать. Но… видишь ли, Мэг… моя мать подарила Андроулису сына. – Он выжидательно посмотрел на Мэг. – Я ведь не Ковак, Мэг. Меня должны были звать Чарльз Андроулис. – Он беспомощно пожал плечами. – Прости, дорогая. Конечно, я всего лишь незаконнорожденный, но…

Она пораженно воскликнула:

– Эми рассказала мне об этом много лет назад! Считалось, что ты не знаешь об этом!

Теперь была его очередь изумляться.

– Эми знала? О Господи! А не думаешь ли ты, что она и про остров догадывалась? Конечно, можно было бы надуть ее, что-то наплести, но ведь Эми была до ужаса умна…

– Но не в том, что касалось Андроулиса, – заметила Мэг. – Нет, вряд ли она догадывалась. – Она взглянула на него иными глазами. – Ах, Чарльз… ты… ты… – Она задохнулась от недостатка слов. – Ты такой милый!

Засмеявшись, он обнял ее и воскликнул через ее плечо:

– Ты слышала, Эми? Никакой я не ублюдок, а даже очень милый!

Мэг ласково сжала его плечо.

– Ах, любовь моя… Мой дорогой и любимый. Так вот почему тебе так была нужна семья. – Она внезапно догадалась. – Но ведь у тебя есть семья! Кристина Андроулис – твоя сводная сестра? Не могу поверить в это!

– Они никогда не признавали меня, Мэг. Для них я был незаконнорожденный. Они всегда жутко боялись, как бы я не потребовал своей доли.

Она помолчала, пытаясь переварить все услышанное. Он снова привлек ее к себе.

– Мэг. Но ведь это ничего не значит, правда?

– Что может изменить мои чувства к тебе, дурачок? Но это так многое объясняет. Чарльз, дорогой мой, я так люблю тебя.

Они с благодарностью прижались друг к другу. Потом Чарльз снова заговорил:

– Но Эми… Ты все же думаешь, что она заблуждалась, да?

Мэг уверенно кивнула:

– Да. Потому что она должна была предположить, что Андроулис – твой отец – оставил пол-острова твоей матери с тем, чтобы впоследствии он перешел к тебе.

Чарльзу очень хотелось поверить в это.

– Да. Может быть. Надеюсь, что так.

– Но все же она была абсолютно уверена, что ты не знаешь, кто твой настоящий отец. В это она верила свято. Она просто предостерегала меня на случай, что когда-нибудь тебе все это откроется.

Он медленно кивнул:

– Но уж если я знал, что остров мой, то нетрудно было догадаться о настоящих родителях. – Внезапно он рассмеялся. – Мама довольно быстренько мне обо всем поведала. Пожалуй, мне тогда было лет десять. Вероятно, ей хотелось объяснить мне, почему мы живем с дедушкой и бабушкой, и почему они меня так оберегают.

– Так вот почему ты такой испорченный мальчишка! – Мэг лукаво улыбнулась, веселясь над удивлением Чарльза. – То же выражение лица, что и у Эми!

– Могу себе представить. Она раскрыла мне глаза на некоторые семейные тайны. Но я подолгу не виделся с ней.

– Потому что посылал меня в качестве своего посла.

– Ну да, наверное, в какой-то степени. – Он нежно поцеловал ее. – Но ведь это сработало, правда?

– Конечно. – Она вновь окинула взглядом дом. – Милая Эми. Как я рада, что познакомилась с ней.

– Я тоже. – Он раскрыл наудачу одну из книг. – Что-то вроде дневника… нет… она переписывала стихи… – И он громко прочел: – «На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его и не нашла его…» – Он оторвал глаза от страницы. – «Песнь песней». Она переписывала стихи из «Песни песней».

Мэг нахмурилась:

– Ах, Чарльз. – А потом она взглянула через распахнутую дверь в сад, уставленный скульптурами. – Ах, Чарльз, я так надеюсь, что она наконец с ним встретилась!

Он тихо закрыл книгу и подошел к ней.

– Не могла не встретиться, – подтвердил он.

Миранда побывала на острове в две длинных недели школьных каникул. Питер с ней не поехал. Она поселилась в домике Эми и работала как одержимая, моя окна и натирая камни, пока все кругом не засверкало.

Первого сентября все вместе они уехали с острова.

Все трое детей, несмотря на то, что Миранда жила дома, упросили оставить их в колледже Труро. Миранда и Питер погрузились в будничную рутину с таким удовольствием, будто никогда и не переживали бурных времен.

Питер нарисовал пейзаж «Затишье после бури». Картина создавалась по принципам описательной эдвардианской школы, и на ней было изображено длинное пензанское побережье, по которому разбросаны обломки кораблекрушения, виднелись разбитые фонари, сорванные и перевернутые лодки, и посреди этого хаоса виднелась одинокая фигура женщины.

Люди из мира искусства рвались проинтервьюировать его; его уговаривали выступить в ночном телешоу «Место на ринге».

– Они хотят пролезть через замочную скважину в нашу личную жизнь, – объяснил он Миранде свой отказ.

Она согласно кивнула.

А потом случилось нечто удивительное. В двери постучал неизвестный человек и представился как Хью Деверо. Миранда видела его на телеэкране и читала о нем в газетах и все же с трудом узнала худое, изможденное лицо и сутулую фигуру, припомнив, каким веселым и мужественным он был на экране.

Он постучал в верхнюю дверь, и она провела его в гостиную, откуда открывался вид на Рыбную улицу и дальше до гавани. Он встал у окна, опираясь на косяк, явно упиваясь открывшимся пейзажем.

– Хорошо, что Питер Сноу живет именно здесь. Какая вдохновляющая оправа для такой уникальной драгоценности.

Это был цветистый комплимент, которого она и ждала, поэтому она колко ответила:

– На самом деле он работает на побережье. Он любит дождь.

Гость оглянулся и улыбнулся.

– Но я хотел повидаться с вами, миссис Сноу. Я был другом Брета Сент-Клэра.

Она замерла от внезапно захлестнувшего ее детского счастья. Знаменитый Хью Деверо, выдающийся критик, друг Брета? Шел 1982 год, многие гомосексуалисты уже не скрывали своих предпочтений, но далеко не все.

Она медленно опустила плечи и сказала:

– Уверена, что вы не откажетесь от чашки чая. Пока вам не захотелось выйти полюбоваться видом, спускайтесь вниз, я все сейчас приготовлю. – И слегка улыбнулась. – Мне хочется поговорить о Брете.

Они вместе спустились в бывший рыбный подвал, и, пока он с любопытством осматривался, она расставляла на столе приборы.

– Восхитительное место, – прокомментировал он, пробегая пальцами по гранитной стене. – Прекрасно, что вы все оставили так, как было. Большинство подобных мест хороши в первозданном виде.

– Ах, и нам пришлось потрудиться. Видели бы вы, что тут творилось, когда мы переехали. – Ей не очень-то хотелось поддерживать беседу, которая могла вновь перейти в разговор о «драгоценностях». – Мы вырастили тут троих детей, мистер Деверо. Так что здесь должно было быть тепло и сухо.