Голубой Марс - Ким Робинсон

С этой техникой победитель в забеге на пятьдесят метров показал результат 4,4 секунды, на сто метров – 8,3, на двести метров – 17,1, а на четыреста метров – 37,9. Но в каждом забеге они испытывали трудности с равновесием, которые возникали на такой скорости, не позволяя им совершать рывки в полную силу. Майя помнила, как видела подобное в молодости.

Соревнующиеся на более длинных дистанциях грациозно подскакивали, примерно как при марсианском беге вприпрыжку, как они называли его в Андерхилле, когда без особого успеха пытались двигаться так же в тесных прогулочниках. Сейчас это было похоже на полет. Одна девушка лидировала бо́льшую часть забега на десять тысяч метров и сохранила столько сил в конце, что ускорялась весь последний круг, бежала все быстрее и быстрее, пока наконец не поскакала, касаясь земли лишь через каждые несколько метров, перемахивая через других бегунов, с трудом перебиравших ногами, пока она пролетала мимо. Это зрелище приводило в восторг, и Майя кричала до хрипоты. Она взяла Мишеля за руку, чувствуя головокружение. У нее лились слезы, она не сдерживала смех. Удивительно было наблюдать за этими новыми созданиями и при этом ничего о них не знать!

Ей нравилось видеть, что женщины побеждают мужчин, хотя сами они, казалось, этого не замечали. Женщины побеждали немного чаще на длинных дистанциях и беге с барьерами, мужчины – в спринте. Сакс объяснил, что тестостерон придавал силу, но и вызывал судороги, которые возникали при длительных нагрузках. Было очевидно, что в большинстве дисциплин все зависело от владения техникой. И каждый видел то, что хотел, подумала Майя. Возвращаясь на Землю… там рассмеялись бы, если бы она начала предложение этой фразой. Возвращаясь на Землю – ну и что? На их материнской планете люди вели себя странно и мерзко, но зачем об этом переживать, когда впереди близится барьер, а боковое зрение улавливает другого бегуна, который уже сокращает расстояние?

– Лети! Лети! – она кричала до хрипоты.

В конце дня атлеты, завершив свои соревнования, освободили проход на стадион, и под бурные аплодисменты и несдержанные крики на дорожке появился одинокий бегун. Это оказался Ниргал! Уже чувствуя боль в горле, Майя хрипло закричала.

Забег по пересеченной местности начался на южной оконечности острова Минус Один сегодня утром. Голые и босые участники пробежали более ста километров по сложной заболоченной местности в центральной части острова, по дьявольскому хитросплетению оврагов, грабенов, бугров, гребней, уступов и завалов. Впрочем, слишком глубоких ущелий, очевидно, не попадалось, и было доступно много разных маршрутов, что превращало забег скорее в состязание по ориентированию, а не по бегу. Но это равно тяжело, и прибежать к четырем часам дня явно было феноменальным достижением. Следующего бегуна, говорили, не стоило ждать раньше заката. Ниргал пробежал круг почета, грязный и изнуренный, будто пережил бедствие, а потом надел штаны, пригнул голову, чтобы его наградили лавровым венком, и принялся обниматься – желающих были сотни.

Майя оказалась последней в этой толпе, и Ниргал радостно рассмеялся, увидев ее. Его кожа была белой от засохшего пота, губы затвердели и потрескались, волосы приняли цвет пыли, глаза налились кровью. Тело было костлявым и жилистым, почти исхудалым. Он выпил воды из бутылки, осушив ее, но от второй отказался.

– Спасибо, я не настолько обезвожен. Возле Джири-Ки наткнулся на водоем.

– По какому маршруту вы бежали? – спросил кто-то.

– Ох, лучше не спрашивайте! – ответил он со смешком, будто маршрут был так неприятен, что о нем не хотелось и вспоминать. Позже Майя узнала, что маршруты оставались в тайне: за бегунами не наблюдали и не сообщали об их местонахождении. Эти соревнования по кроссу были популярны среди определенных групп, и Ниргал, как знала Майя, был чемпионом, и лучше всего ему давались длинные дистанции. Рассуждая о его маршрутах, поговаривали даже, что он использовал телепортацию. В этот раз он победил на коротком для себя забеге, поэтому был особенно доволен.

Наконец, он подошел к скамье и сел.

– Дай мне немного прийти в себя, – сказал он и стал смотреть последние состязания спринтеров, с отрешенным, но счастливым видом. Майя села рядом, не в силах отвести от него глаз. Он долго прожил вдали от цивилизации, вместе с дикими состоял в кооперативе, занимавшемся фермерством и собирательством… Такую жизнь Майя представляла с трудом и считала, будто он пребывал в забвении, изгнанный в дикие, необжитые земли, где выживал, как крыса или как растение. Но теперь он сидел здесь и, несмотря на свою изможденность, бурно реагировал на фотофиниш забега на четыреста метров, – тот самый пышущий жизнью Ниргал, которого она помнила еще по давнему путешествию в Адовы Врата, – для него те времена были столь же славными, как и для нее. Но, глядя на него, трудно было поверить, что он думал о прошлом так же, как она. Она ощущала себя в плену своего прошлого, в плену самой истории, тогда как его занимало что-то другое: он выжил и отложил свою судьбу в сторону, как старую книгу, и теперь был здесь, в настоящем, смеялся в лучах солнца, обыграв целую стаю молодых диких зверей в их собственную игру – лишь своим умом, чувством Марса, техникой лунг-гом-па и силой ног. Он всегда был бегуном – Майя вспоминала, как они с Джеки мчались по пляжу вслед за Питером, будто это было только вчера, те двое были быстрее, но Ниргал, случалось, наворачивал круги вокруг озера днями напролет, и никто не знал зачем.

– О, Ниргал… – Она наклонилась к нему и поцеловала пыльные волосы, почувствовала, что он ее обнял. Рассмеялась и оглянулась на всех этих прекрасных гигантов, которые все еще соревновались, румяные в закатном свете, и ощутила, как жизнь вливается в нее обратно. Все благодаря Ниргалу.

Но позднее, после праздничного ужина в вечерней прохладе, она отвела Ниргала в сторону и рассказала ему о своей боязни конфликта между Землей и Марсом. Мишель разговаривал с какими-то людьми, Сакс, задумавшись, сидел на скамье по другую сторону стола.

– Джеки и лидеры партии «Свободный Марс» призывают отказаться от компромиссов, но это не сработает. Землян не остановить. Это может привести к войне. Точно тебе говорю: к войне.

Ниргал пристально смотрел на нее. Он по-прежнему воспринимал ее серьезно, благослови Господь его добрую душу, и Майя приобняла его, будто родного сына, и сжала крепко-крепко.

– И что нам, по-твоему, делать? – спросил он.

– Оставить Марс открытым. За это необходимо бороться, и ты тоже должен в этом участвовать. Ты нам нужнее, чем кто-либо другой. Ты тяжелее всех перенес визит на Землю, и это, по сути, сделало тебя величайшим марсианином в истории Земли. Они до сих пор пишут о тебе книги и статьи, ты знал об этом? В Северной Америке и Австралии набирает большую силу движение диких, и на других материках тоже. На Черепашьем острове почти полностью преобразовали американский Запад – сейчас там созданы десятки дикарских кооперативов. Они тебя слушают. И точно так же здесь. Я делаю, что могу, мы только что победили их в предвыборной кампании в Гранд-канале. Я попыталась противостоять Джеки. Это немного помогло, но думаю, бороться надо не только с Джеки. Она уехала к Иришке, и, конечно, в этом есть смысл: Красные против иммиграции, они считают, что запрет поможет им защитить их бесценные камни. Получается, «Свободный Марс» и Красные впервые могут оказаться в одном лагере и именно из-за этой проблемы. Их будет тяжело победить. Но если они не…

Ниргал кивнул. Он все понимал. Ей хотелось его расцеловать. Она сжала его плечи, наклонилась и чмокнула в щеку, прижалась к его шее.

– Я люблю тебя, Ниргал.

– А я тебя, – ответил он с легким смешком, слегка удивленный. – Но слушай, я не хочу участвовать в политической кампании. Нет, послушай… Я согласен, что это важно, согласен, что Марс нужно оставить открытым, нужно помочь Земле справиться с ее популяционным всплеском. Я всегда об этом твердил и говорил, когда мы были там. Но не стану вступать в политические организации. Этого я не могу. Я внесу свой вклад так же, как делал это раньше, понимаешь? Охвачу много разных мест, встречусь со многими людьми. Поговорю с ними. Снова начну выступать на собраниях. Сделаю все, что смогу, на этом уровне.

Майя кивнула.

– Это будет здорово, Ниргал. Нам все равно еще нужно достичь этого уровня.

Сакс откашлялся и спросил:

– Ниргал, ты когда-нибудь встречал математика по имени Бао?

– Нет, не думаю.

– Эх!

Сакс вернулся в свои грезы. Майя еще немного рассказала о проблемах, которые они с Мишелем обсуждали в тот день, – о том, что иммиграция действовала как машина времени, привнося в настоящее маленькие островки прошлого.

– Джона тоже это волновало, и вот сейчас оно и происходит.

Ниргал кивнул.

– Мы должны верить в ареофанию. И в конституцию. Им придется жить по ней, если они окажутся здесь, – правительству необходимо на этом настаивать.