100 знаменитых москвичей - Валентина Скляренко

Роман, вначале одобренный в печати, позже сочли непригодным «из-за негативного отношения автора к революции и отсутствия веры в социальные преобразования». Книга была издана в Милане в 1957 г. на итальянском языке, а к концу 1958 г. переведена на 18 языков. В дальнейшем «Доктор Живаго» был экранизирован английским режиссером Дэвидом Лином.

В 1958 г. Шведская академия присудила Пастернаку Нобелевскую премию по литературе «за продолжение традиций великого русского эпического романа», после чего газеты «Правда» и «Литературная газета» обрушились на поэта с возмущенными статьями, наградив его эпитетами, «изменник», «клеветник», «Иуда». Пастернака исключили из Союза писателей и вынудили отказаться от премии. Вслед за первой телеграммой в адрес Шведской академии, где говорилось, что Пастернак «чрезвычайно благодарен, тронут и горд, изумлен и смущен», через 4 дня последовала другая: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться. Не примите за оскорбление мой добровольный отказ». На церемонии награждения член Шведской академии Андрес Эстерлинг сказал: «Разумеется, этот отказ никоим образом не принижает значимость награды, нам остается выразить сожаление, что награждение лауреата Нобелевской премии не состоится».

В письме к Н.С. Хрущеву, бывшему в то время первым секретарем ЦК КПСС, составленном юрисконсультом Союза писателей и подписанным Пастернаком, выражалась надежда, что ему будет разрешено остаться в СССР. «Покинуть Родину для меня равносильно смерти, – писал Борис Леонидович. – Я связан с Россией рождением, жизнью и работой».

Начиная работу над «Доктором Живаго», Пастернак никак не ожидал подобной реакции. Глубоко потрясенный в прямом смысле литературной травлей, в последние годы он безвыездно жил в Переделкине, писал, принимал посетителей, беседовал с друзьями, любовно ухаживал за своим садом. Уже будучи смертельно больным (рак легких), он работал над пьесой из времен крепостничества «Слепая красавица», которая так и осталась незавершенной. 30 мая 1960 г. Борис Леонидович Пастернак скончался. День, когда хоронили поэта, выдался теплым, солнечным, а ночью на свежую могилу хлынул дождь, с грозой и молниями, – такие грозы всегда его зачаровывали.

Вопреки заявлениям многочисленных критиков, творчество Пастернака никогда не было оторванным от жизни, «индивидуалистическим». Он был поэтом, а это звание не несет никаких обязательств перед властью и обществом. Если поэт и расходился с властью, то не по политическим, а скорее, по моральным и философским взглядам на искусство и жизнь. Он верил в человеческие, христианские добродетели, утверждал ценность бытия, красоты и любви, отвергая насилие. В письме к одному из своих переводчиков Пастернак писал, что «искусство не просто описание жизни, а выражение единственности бытия… Значительный писатель своего времени – это открытие, изображение неизвестной, неповторимой живой действительности».

Эту неизвестную действительность, ощущение от ее открытия Пастернак передал в своих стихах. В одном из последних и самом горьком стихотворении «Нобелевская премия» Борис Леонидович писал:

Но и так, почти у гроба,Верю я, придет пора,Силу подлости и злобыОдолеет дух добра.

Дух добра коснулся и самого поэта, и памяти о нем. Его знаменитое «свеча горела на столе, свеча горела…», по большому счету, относится как к творчеству самого Пастернака, так и к искусству вообще.

Паустовский Константин Георгиевич

(род. в 1892 г. – ум. в 1968 г.)

Знаменитый русский прозаик, автор произведений о природе, исторических повестей, художественных биографий и мемуаров. Создатель литературного альманаха «Тарусские страницы».

«…в ней нет мотивов труда, борьбы и политики, по-прежнему в ней есть поэтическое одиночество, море и всяческие красоты природы, самоценность искусства, понимаемого очень, на наш взгляд, ограниченно… И главное, во всем пафос безответственного, в сущности, глубоко эгоистического „существовательства“, обывательской, простите, гордыни, коей плевать на „мировую историю“ с высоты своего созерцательного, „надзвездного“ единения с вечностью», – с такими словами вернулась Паустовскому его рукопись «Повести о жизни» от редактора журнала «Новый мир», известного поэта Александра Твардовского. Писатель действительно был далек от политики и общественной жизни страны. Константин Григорьевич не попал в ряды диссидентов, но, несмотря на всемирную известность, не был и обладателем государственных премий, наград или званий. Он не объявлял войны системе, но, как человек честный и не терпящий несправедливости, по мере сил помогал пробиться молодым писателям и поэтам, содействовал выходу в свет произведений запрещенных тогда авторов. В 1958 г. он отказался участвовать в расправе над великим поэтом и прозаиком Борисом Пастернаком, чем тоже не снискал себе любви в официальных литературных и партийных кругах. Говорят, что именно Паустовскому принадлежат слова, которые писатель Лев Никулин (по совместительству – известный литературный стукач, по доносу которого был арестован и расстрелян Исаак Бабель) впоследствии часто слышал в свой адрес от коллег. «Каин, где Авель? Никулин, где Бабель?» – негромко, но так, чтобы все услышали, поинтересовался у него Константин Георгиевич на одном литературном собрании.

Родился Константин Георгиевич Паустовский в Москве, 19(31) мая 1892 г. Его отец, по словам самого писателя, происходил из запорожских казаков, работал статистиком в Управлении Юго-Западной железной дороги и был «неисправимым мечтателем и протестантом». Семья много раз меняла место жительства, пока не осела в Киеве. Константин учился в 1-й Киевской классической гимназии, выпускниками которой были многие известные люди, а его одноклассником – Михаил Булгаков. Любимым предметом Паустовского была география: «Она бесстрастно подтверждала, что на земле есть необыкновенные страны». Будущий писатель был в шестом классе, когда родители разошлись и ему пришлось самому зарабатывать себе на жизнь и дальнейшее обучение. В 1912 г., в последний год учебы в гимназии, Константин написал свой первый рассказ «На воде», который был напечатан в киевском литературном альманахе «Огни». После окончания гимназии он поступил на физико-математический факультет Киевского университета, после первого курса перешел на историко-философский факультет, а в 1914 г. перевелся в Московский университет на юридический факультет, но так и не окончил его. Началась Первая мировая война, двух старших братьев забрали на фронт, а Константин как самый младший по тогдашним законам остался с матерью. Он работал кондуктором и вожатым московского трамвая, затем – санитаром на тыловом и полевом санитарных поездах. Осенью 1915 г. он перешел с поезда в полевой санитарный отряд, с которым проделал длинный путь отступления от Люблина в Польше до Несвижа в Белоруссии. После того, как в один день на разных фронтах погибли оба его брата, Паустовский вернулся к матери в Москву. Как и его отец, Константин Георгиевич не мог долго усидеть на одном месте и окунулся в скитальческую жизнь. Он работал на металлургическом заводе в Екатеринославе, на котельном заводе в Таганроге, в рыбачьей артели на Азовском море. В 1917 г. Паустовский вновь оказался в Москве, где работал журналистом. Встретив там Февральскую и Октябрьскую революции, он уехал в Киев, куда перебралась его мать, и пережил там несколько переворотов во время Гражданской войны. Потом некоторое время Константин Георгиевич жил в Одессе, где попал в среду молодых писателей, среди которых были такие известные личности, как Исаак Бабель, Илья Ильф, Эдуард Багрицкий. Потом вновь несколько лет странствий, на этот раз по Кавказу.