Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I - Борис Галенин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«В Сайгоне жара круглый год, почему офицеры и команда сменяются через два года, транспорты доставляют офицерам все необходимое из Франции по дешевой цене.
Вечером мы обедали на французском судне; в прекрасное меню обеда входили павлины и рисовые птички, которые подаются в бумажных корзиночках.
На другой день ездили в Cholon, городок, лежащий около Сайгона; дорога туда идет непрерывными аллеями. Город населен исключительно аннамитами и управляется старшиной под титулом “фу”.
Из Шолона мы торопились к завтраку домой, чтобы принять французских офицеров».
Гонгконг — Фу-чау — Чифу
«18 апреля снялись с якоря…
По выходе из мутного Меконга крейсер пошел по чистой изумрудной воде океана, а ветерок доставлял некоторую прохладу, но сырость не прекратилась.
Через несколько дней путешествия мы с удовольствием стали рассматривать острова, лежащие около Гонгконга».
«В Гонконге мы проводили домой еще одного товарища — клипер “Стрелок” поднял длинный вымпел и полным ходом ушел с рейда на свободу.
1 мая адмирал с эскадрой (“Африка”, фрегат “Герцог Эдинбургский”, клипера “Вестник” и “Пластун”) вышел в море; проделав несколько маневров, адмирал отпустил суда по своим назначениям, а сам на “Африке” пошел в Фу-чау».
В Фу-чау оказались очень гостеприимные русские купцы-чаеторговцы. И стоянка крейсера вылилась в череду взаимных угощений.
«На следующий день к нам приехали с визитом купцы, мы старались отплатить за оказанное гостеприимство. После завтрака часть офицеров поехала провожать гостей, после обеда они провожали наших, а после ужина на крейсере наши не могли не проводить — после второго ужина в городе купцы опять повезли наших; такое бесконечное путешествие не могло продолжаться долго.
Чтобы прекратить его, 6-го мая ушли из Фу-чау в Чифу, откуда адмирал уехал в Пекин, а мы задыхались от учений».
Прощание с адмиралом Асланбеговым
Адмирал гневается
«22 мая неожиданно является адмирал, командир не получил телеграммы, и потому адмирала никто не встретил.
— Снимайтесь с якоря, — приказывает сердитый адмирал.
— Ваше Превосходительство, у нас пары не разведены, расчеты с берегом не кончены, все офицерское белье в стирке, и часть офицеров уволена в город.
— Ничего не знаю, все кончить и немедленно сниматься с якоря.
Вот пошла горячка! Закипела работа на крейсере, и полетели гонцы на берег, но, увы! прачек не разыскали, и большая часть нашего белья пропала. Нам не удалось отдавать [его] в стирку больше месяца, и потому отдали много; эта потеря понесла значительный урон нашему бюджету.
25 мая пришли в Нагасаки, погрузив уголь, ушли в Кобе сделать маленькую передышку. Скоро мы должны расстаться с милым адмиралом; жаль его; он так много показал нам интересных стран. Командир сделал прощальный обед в соседнем городе Осака, пригласив старших лейтенантов и старших специалистов. Обед в отеле Джиуте был, конечно, японский с пением и танцами гейш».
Понятие о воинских подвигах по-японски
Перед прощанием было время продолжить знакомство с Японией. В частности побывать в древней столице Киото. Всех впечатлений не опишешь, но нельзя не отметить курган Мимидзука недалеко от храма 33 333 святых.
«Против храма невдалеке насыпан курган, на нем поставлен каменный столб с приплюснутым шаром наверху. Под этим курганом лежат уши корейцев, взятых в плен во время войны. Как не увековечить такой человеколюбивый и благородный поступок».
Прощальный обед
«19 июля дали прощальный обед адмиралу А.Б. Асланбегову перед отъездом его в Россию. Меню было напечатано и наклеено на веер из листа лотоса, во время обеда играл японский оркестр гвардейского полка. Мы все горячо благодарили за наше чудное путешествие по Тихому океану, и каждый старался сказать что-нибудь приятное адмиралу, наши симпатии его глубоко тронули. Абрам Богданович в свою очередь сказал нам много лестного.
22 июля торжественно праздновали Царский день, устроили гонку и иллюминацию. На другой день проводили адмирала на пароход, уходивший в Америку. Он и провожавшие его трогательно простились со слезами на глазах».
У эскадры новый Начальник
«Мы ужасно волновались в ожидании прибытия нового Начальника эскадры, боясь, что он поднимет флаг у нас. Контр-адмирал Николай Васильевич Копытов, приехав в Иокогаму, поднял флаг на фрегате “Герцог Эдинбургский”.
Новый адмирал давно уже заслужил репутацию очень строгого и требовательного начальника; с первых шагов его приезда все затрепетало и притихло.
3 августа ушли эскадрой по неизвестному назначению, адмирал никому не сказал, а спросить побоялись, только дорогой само собою выяснилось, так как 6-го числа прибыли в Хакодате, здесь эскадра разделилась: адмирал ушел в Чифу, а нас послали на север.
15 августа прибыли в наш милый Петропавловск сменить клипер “Вестник”, стоявший там летом. Уже со времени прихода в Хакодате начались тяжелые дни в отношении погоды — мы отвыкли от холода, плавая в тропических странах, почему туман и дальнейшие морозы сильно давали о себе знать.
24 августа в годовщину Петропавловского боя состоялось торжественное открытие памятника убитым воинам при защите города в 1854 году.
Памятник поставлен на средства, собранные подпиской между офицерами Тихоокеанской эскадры, местоположение его на косе дает возможность входящим на рейд судам любоваться издали его золоченой верхушкой.
Для парада свезли на косу сводную роту под командой лейтенанта В.Ф. Р., к этому времени прибыло духовенство; когда шествие установилось по данному церемониалу, двинулись вперед на братскую могилу служить панихиду в присутствии оставшегося в живых участника боя солдата Карандашева».
«С кладбища процессия двинулась в собор, где служили обедню, и затем все прошли на косу к памятнику. При снятии завеса оба судна салютовали, после чего команда прошла церемониальным маршем.
26 августа ушел “Вестник”…
Вице-адмирал Николай Васильевич Копытов[237]С уходом “Вестника” жизнь пошла правильная, главное внимание было обращено на занятия по всем частям, и особенно на прохождение курса стрельбы из ружей и пушек, для производства последней обыкновенно уходили в Тарьинскую бухту[238]».
В северных широтах
«В сентябре месяце крейсер ушел в обход по северным берегам Камчатки и островам.
Этот раз плавание крайне тяжелое вследствие частых туманов, свежих ветров и громадной волны…
20 сентября мы посетили остров Медный, т.е. собственно только подошли к обычному месту стоянки и прошли дальше вследствие сильнейшего шторма, не стоило становиться на якорь: все равно нам было не удержаться на месте. Обошли кругом Медный, пошли к Берингу, там ходили вдоль берегов и, потеряв надежду на улучшение погоды, ушли ко всеобщему удовольствию назад в Петропавловск».
Прощание с Петропавловском
«Опять все пошло по-старому, только 4 октября картина берегов изменилась, снег покрыл густой пеленой все решительно, и мы с восторгом, как малые дети, бегали с санями и катались с гор.
Вскоре стало известно о близком уходе нашем в Японию, местный исправник Серебрянников, не желая ударить лицом в грязь, решил устроить танцевальный вечер и прощальный ужин. Без нашего содействия не обошлось — и посуда, и серебро, и прочее было перевезено с крейсера на квартиру, а главное прибыло много кавалеров.
Перед танцами Командир обратился к лейтенанту Р.:
— Конечно, В.Ф., вы будете танцевать, дирижировать и вообще всем распоряжаться.
— К сожалению, Е.И., я этого не могу выполнить, мне предстоит вахта с 12 до 4 часов ночи.
— Ну это беда не велика, мы ее сейчас поправим.
Затем Командир, приказав поставить мичмана на вахту, сказал исправнику:
— Вы предоставьте все В.Ф., лучше него хозяина не найдете, он вам все устроит.
Танцевали до изнеможения, особенно нравился местный танец восьмерка, который местные дамы лихо отколачивали. Но всему есть конец, и танцевать кончили, и стоянке конец.
Перед уходом трогательно прощались с милым семейством Люгебиль и другими, простились с любимыми местами, со скамеечками, сделанными своими руками в разных местах по горам, ничего и никого не забыли».
С морозом и снегом
«5 октября по выходе в море попали в жестокий шторм с морозом и снегом. С большим трудом доставили на остров Беринг доктора Калиновского, его коров, собак и лошадей, желавшего зимовать на Беринге.
