Гвоздь в башке. Враг за Гималаями. За веру, царя и социалистическое отечество - Юрий Брайдер

Свои умозаключения Донцов изложил Кондакову и Цимбаларю в приватной беседе за чашкой чая. При этом он старательно избегал всякой конкретики, способной пролить свет на подоплеку дела или на его фигурантов. Задача формулировалась предельно кратко и доходчиво: «Вот эта хромосома косоглазая нужна мне позарез в самый ближайший срок и обязательно в товарном виде».

– Дай-ка полюбоваться. – Цимбаларь завладел фотографией Тамарки-санитарки. – Действительно, на потомка Чингисхана не похожа. Я бы определил место ее происхождения так – Восточная, а скорее Юго-Восточная Азия. Мне похожие акашевки в Таиланде лечебный массаж делали.

– И только? – хмыкнул Кондаков.

– Что – и только? – взыскующе уставился на него Цимбаларь.

– Один только лечебный массаж?

– Исключительно лечебный. Без всякого контакта с эрогенными зонами. Я там здоровье восстанавливал после показательной схватки с чемпионом Гонконга по борьбе без правил. Меня в то время даже пятилетняя девчонка могла ногами забить.

– Ближе к делу, – напомнил Донцов.

– Раньше, в эпоху железного занавеса, мы бы такую мартышку-коротышку шутя отыскали, – сказал Кондаков. – А теперь их на каждом рынке тысячи. И все на одно лицо. Вот на такое. – Он щелкнул ногтем по фотокарточке.

– Это они для нас все на одно лицо. Я Сунь Ят Сена от Хо Ши Мина даже под микроскопом не отличу. А свои их очень даже различают, – возразил Цимбаларь. – Тут правильная была мысль высказана. Надо к ихним авторитетам на поклон идти. Пусть Петр Фомич слегка прошвырнется по свежему воздуху, растрясет свой простатит с геморроем. У него старые связи, наверное, в каждом восточном посольстве найдутся. Так сказать, бывшие друзья по оружию. А уж косоглазые разведчики с косоглазыми бандитами всегда договорятся. Отдадут вам девочку в целлофановой упаковочке, и еще розовой ленточкой перевяжут.

– Я, допустим, пройдусь! – возвысил голос Кондаков. – А ты чем будешь заниматься, фуфломет?

– Найду чем. За меня не беспокойтесь… Ты говоришь, паспорт у нее липовый? – обратился Цимбаларь к Донцову.

– Да. Но она вряд ли им воспользуется. Девка тертая.

– Тогда она попробует сделать новый. Если загодя не сделала. Вот я и хочу зайти с этой стороны. Есть у меня кое-какие знакомства в соответствующих кругах. Не каждый день такие мордашки на наши ксивы лепят. – Он пальцами оттянул к вискам уголки век и прогнусавил: – Глаз узкий, нос плюский, совсем как русский…

– А ведь вас всех воспитывали в духе интернационализма, – произнес Кондаков с осуждением (искренним или фальшивым – неизвестно). – И откуда что взялось… Одни расисты-шовинисты кругом.

– Нас в духе интернационализма заочно воспитывали. По книжке «Хижина дяди Тома», – не замедлил с ответом Цимбаларь. – А когда эти дяди Томы и братцы Сяо стали на мой глоток кислорода претендовать и на мою бабу облизываться, тут пошло конкретное воспитание. Называется – извини-подвинься.

– Ладно, нечего попусту болтать. – За отсутствием в пепельнице свободного места Кондаков сунул окурок в чайный стакан. – Ты заходи со стороны граверов, а я возьму на себя международные связи. Опыт кое-какой действительно имеется… Будем надеяться, что народы, в течение полувека противостоявшие мировому империализму, сохранили внутреннее единство и поныне. Что ни говори, а приятно, когда даже воры и проститутки остались верны светлым идеалам.

– Это уж точно! – согласился Цимбаларь, неизвестно кому подмигивая в потолок.

Зазвонил городской телефон, и, как всегда, трубкой завладел Кондаков.

– Да, – сказал он после некоторого молчания. – Вы попали по адресу… К сожалению, я не располагаю сейчас свободным временем… Тем более, что эта проблема касается меня только боком… Кого она касается непосредственно? Есть у нас один такой… Да, именно он и заказывал экспертизу. С ним и пообщаетесь… Всего хорошего!

Кондаков положил трубку, прежде чем Донцов, уже сообразивший, о какой именно экспертизе идет речь, успел перехватить ее.

– Лингвисты звонили? – тщательно скрывая раздражение, поинтересовался он.

– Они самые. Ждут тебя в своем институте на кафедре ностратических языков.

– Каких, каких? – дурашливо переспросил Цимбаларь. – Обосратических?

– Ностратических, лапоть! – презрительно скривился Кондаков. – Наших то есть. Все языки от Атлантического океана до Тихого – ностратические. Кроме всяких там китайско-тибетских и абхазо-адыгейских.

– Перевод, следовательно, готов? – уточнил Донцов.

– Готов. Но эти академики доходных наук горят желанием переговорить с тобой. Наверное, думают, что ты сам написал эту галиматью.

– Так и быть, съезжу. – Донцов глянул на часы. – Время терпит… А вы уж меня не подведите. В лепешку разбейтесь, но девку найдите. С тебя, Саша, особый спрос. – Он хлопнул Цимбаларя по плечу. – Сам ко мне в вечные должники напросился. Вот и отрабатывай.

– Хм, – глубокое раздумье, вдруг овладевшее Кондаковым, состарило его как минимум на десять лет. – Вечный должник… Раньше это многое значило. Вплоть до самопожертвования. Такими словами зря не бросались.

– Так это раньше! – произнес Цимбаларь назидательным тоном. – Сейчас другие времена. Эпоха инфляции, приватизации и переоценки ценностей. Теперь вечным должником можно стать за пачку сигарет или упаковку презервативов.

Сначала Донцов хотел вновь воспользоваться услугами Толика Сургуча, но потом как-то передумал. Не очень-то тянет встретиться с человеком, который заказал тебя киллеру, пусть и за твои собственные деньги.

До Института языкознания его подбросила на двухместном «Ламборджини» дама в соболях и дорогущих украшениях.

Донцов так и не понял, чего ради она взяла его в попутчики.

По крайней мере – не из-за денег, ведь только одна ее сережка стоила, наверное, больше, чем старший следователь мог честным трудом заработать за год. Возможно, даму в соболях привлекал риск – авось очередной пассажир попытается се задушить. Нынче всяких извращенок хватает.

Впрочем, навыки ее вождения (а вернее, полное отсутствие таковых) наводили на мысль, что свежеиспеченной автомобилистке просто не хочется погибать в одиночестве.

В здании, построенном еще в те времена, когда о науке языкознании и слыхом не слыхивали, Донцова поджидали двое специалистов-лингвистов – мужчина и женщина.

Представившись со старомодной учтивостью, они проводили гостя в просторный и совершенно пустой буфет, стены которого украшали портреты солидных мужей с бородами и бакенбардами, среди которых узнавался только Владимир Даль в щегольском картузе. Судя по всему, рандеву науки и сыска должно было состояться именно здесь. Допускать в академические пенаты таких особ, как Донцов, то ли опасались, то ли стеснялись.