Войку, сын Тудора - Анатолий Коган

Султан Мухаммед, получив необычные для турок вести, сам двинул войско на столицу княжества, Тырговиште. На подступах к городу армия Мухаммеда остановилась на ночлег. Османский лагерь досыпал последние часы, когда поднялся переполох. Это дерзкий князь Влад с семью тысячами своих бояр и ратников, переколов ножами часовых, пробрался внутрь. Мунтяне почти дошли, поджигая возы и палатки, до белого шатра падишаха, когда дорогу им преградили бешлии двух славнейших придунайских воевод — Иса-Бека и Махмуда.

Воевода Влад и его мунтяне, захватив немалую добычу, ушли в леса. Пришедшее в себя войско султана так и не сумело схватить смельчаков.

Турки продолжали двигаться по выжженной, превращенной в пустыню земле. И ушли бы тогда османы восвояси, не свергнув мятежного князя, если бы не бояре. Великие паны страны предали своего государя; явившись со своими воинами к султану, бояре пали ниц, моля о прощении, и прокляли Влада. Цепеш бежал к семиградскому родичу за Карпаты. А султан, посадив на мунтянский престол своего любимца Раду Красивого, возвратился в Стамбул.

— Влад все-таки был молодец, — сказал Войку.

— Был, — кивнул магистр. — В ту пору его, казнившего лютой смертью пленников, еще можно было понять, если не простить. Совершенное же им в дальнейшем не поддается человеческому разумению. Ведомо ли тебе, сын мой, за что король Матьяш продержал его в темнице несколько лет?

— Нет.

— За изменническое письмо, посланное султану. Влад Цепеш изъявил Мухаммеду покорность и предлагал провести его войска в Семиградье и Венгрию.

— Поделом барсу, сменившего когти на змеиное жало, — проронил Войку. — Ну а родич его, барон?

— Глава семиградской ветви Дракулешт, — ответил старец, — более уже мадьяр, чем валах. Цепеша он боится, князь — воля и сила, князь — помазанник. И все-таки Цепеш во многом у него в руках: барон многое знает о делах Влада, и ценности, какие тот при бегстве захватил, к рукам успел прибрать; да и тех людишек, которых родич еще верными почитает, барон давно купил. Теперь ты знаешь, у кого в яме сидишь, — пояснил старец, — и чего от них можешь ждать.

— А сами вы, отец?

— Меня охраняют многие силы, — сказал Армориус. — И первая — жадность Дракулы. Жадный Лайош мнит, что когда-нибудь даже камни этого замка, благодаря мне, станут чистым золотом, а он — самым богатым из живущих. Ты слышал, юноша, о философском камне?

— Слышал, да не видел, — улыбнулся Чербул.

— Увидишь! — с таинственным видом возгласил магистр, и глаза его на мгновение блеснули безумием. — Он у меня скоро будет! Только о том — ни слова никому…

63

Догадка, мелькнувшая у Войку, оказалась верной. Подобно Антонио Венецианцу, магистр Армориус был архитектором, скульптором, математиком, философом, знатоком древних наречий и текстов. Семиградский старец тоже путешествовал по многим странам, изучая и сравнивая увиденное в них. Сверх того, однако, магистр Армориус был еще и алхимиком — одним из тех смельчаков, которые, познавая тайны сущего, пытались выковать из своих знаний ключи к превращению веществ. И прежде всего — в золото, в алмазы, в драгоценные сапфиры, изумруды, рубины. И сами верили тому.

Несколько лет назад Армориус поселился в Брашове, предложив магистрату и горожанам свои услуги в качестве зодчего, астролога и врача. В клиентах и заказах у него не было нехватки; и вскоре он, купив дом, устроил в нем лабораторию, в которой продолжал свои таинственные опыты. Построенные им в городе прекрасные здания, приписываемые ему чудесные исцеления принесли магистру славу; многие клялись, что неведомо откуда приехавший в Брашов волшебник вот-вот получит камень, обращающий в золото все, к чему хозяин им прикоснется.

Эти слухи дошли до барона Дракулы. Лайош как раз собрался перестроить и обновить родовое гнездо, обветшавшее и неудобное для жилья. Лайош предложил Армориусу на время переселиться к нему, чтобы составить чертежи и возглавить работы, назначив магистру большую плату. Чтобы Армориус не прерывал высокомудрых исследований, барон предложил ему оборудовать в подвале замка большую лабораторию. Магистр, конечно, почуял западню. Но тем не менее дал согласие.

— Я понимал, сын мой, замысел хитрого Лайоша, — пояснил он Чербулу. — У Князя Батория был свой алхимик; у графа Поганца — свой… У барона не было еще. Я знал: из замка он меня уже не выпустит.

— И все-таки согласились.

— Как видишь, — кивнул старец. — Я устал от своих путешествий, юноша, устал от брашовских колбасников и медников, приходивших ко мне, как к гадалке и цирюльнику, приносивших в мой дом свои страхи и запоры. Я знал, к тому же: хозяином в этом гнезде стервятников отныне буду я. Разве ты еще сомневаешься в моей способности выйти отсюда и войти, когда захочу?

Старец, действительно, продолжал удивительным образом появляться в каменном мешке, в который был заключен витязь, и исчезать из него. Но чаще — когда Войку дремал или спал. К тому же рассмотреть его действия до конца Чербулу мешал постоянный мрак, царивший в узилище. Чербул был далек от мысли, что странный старец взаправду проходит к нему сквозь толщу стен.

— Ты убедишься еще во всем! — пообещал магистр. — Но пока, — продолжал он, — тебе нужно готовиться к схватке, которая вернет свободу тебе и твоей жене. Готовиться, укрепляя дух. Ведь внутренний свет человека — лучшая его опора против сил мрака. Твоя любовь — твоя судьба: так было, видимо, написано тебе на роду, как немногим в жизни счастливцам, а что писано в книге судеб — то поставлено нами на свершение. Помни же посему: твоя судьба — в надежных руках любящей тебя женщины. Ты еще увидишь, как распадутся эти стены, удерживающие тебя.

— Ожидание подчас требует большего мужества, чем самый жестокий бой, — добавил магистр. — Но приготовься, к тебе идут твои враги.

Не успел старец исчезнуть, как в двери скрипнули тяжкие засовы, и в каморе при свете свечей появились барон Лайош и князь Цепеш.

64

Влад Цепеш и его кузен, пригнувшись, протиснулись сквозь низкую и узкую дверцу. Вооруженные слуги укрепили на выступе в стене две свечи, внесли резные табуреты. Потомки воеводы Дракулы расселись. Слуги с поклоном ушли.

Войку, не меняя положения, спокойно взирал на нежданных гостей. Довольно протянуть руку, и в ней окажется нож; первый удар — его милости воеводе, второй — барону — опомниться не успеют. Но это все, челядь зарубит потом. Чербул избавит мир от двух аспидов сразу, ради этого и жизни не жаль. Но что станет с его женой?

— Рабы ли гостям? — добродушно усмехнулся Лайош Дракула.