Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!» - Герман Романов

– Так что ж не собираете-то?

– Три сажени глубина. Да не это плохо – вода там ледяная даже в жару. Мужик по прошлому году один нырял, из камчатских, пяток достал. С десяток фунтов веса в каждом из них было. Один так вообще с кулак! С мой кулак, не детский, отнюдь!

Григорий покачал своей лапищей, а Алехан задумчиво почесал затылок – размер самородка его впечатлил основательно.

– И что? Сбежал с ними?

– Отсюда бежать некуда, брат! За три дня он сгорел от лихоманки.

– Жаль мужика, – однако в хмыканье Алехана сострадание не проскользнуло. Он только спросил деловито: – А воду спустить нельзя?

– Камень сплошной. Перемычку долбить, так сизифов труд будет – там полверсты скальника. А золота много – мы обошли озеро, с долбленки «кошки» кидали, да где уж там. Дно усеяно, водица как хрусталь, все видно.

– Ты царю отпиши, он что-нибудь придумает, башковитый у нас государь батюшка!

– Напишу! Давай-ка лучше туда сходи, к вечеру дойдете, переночуете на месте, у Игнат-креста. Сам все и увидишь собственными глазами.

– Давай, и то дело! – Алехан обрадовался, но виду не подал. Горбатиться ему уже порядком надоело. К грубой натужной работе не лежала у него душа, не то воспитание. Вот повоевать, да чтоб кровушка во все стороны летела, то это завсегда можно. А чтоб пахать с утра до вечера, да еще так?!

– Флотского офицерика взять нужно – он в Петропавловск поплывет, там все и расскажет наместнику.

– И то дело – давай тогда, брат, собираться в дорогу. Надо торопиться, чтоб к вечеру тебе там быть. Я в остроге останусь – маятно что-то…

Гречиничи

– Ваше императорское величество! Бендеры взяты штурмом! Сераскир сдался со всем гарнизоном!

Запыленный молодой офицер с обвязанной грязной тряпкой головой радостно скалил зубы, сверкая глазами на запыленном до черноты лице.

– Какие потери?! – Петр сразу спросил о наболевшем.

Армия таяла как весенний ледок на солнце: непривычный жаркий климат и скудная еда дорого обходились – больных ежедневно считали десятками. Если бы не поставленная медицина, наличие врачей в каждом полку, госпиталей при дивизиях, самые драконовские приказы по поддержанию санитарии на приемлемом уровне, то был бы вообще кошмар.

– Пятьсот сорок убитых да свыше тысячи раненых, государь, – адъютант князя Долгорукова отвечал с некоторой опаской. За излишнюю русскую кровь царь сурово наказывал. А потому офицер живо добавил:

– Османы дрались с утра до вечера, их пять тысяч положили. Еще десять тысяч в плен взяли, из них половина янычар. Вся артиллерия досталась – три с половиной сотни пушек и мортир, да к ним 30 тысяч разных бомб и ядер. Пороха тысяча бочонков, не подсчитали еще толком. Двадцать тысяч пудов одних сухарей да провианта всякого, что они для армии визиря в крепости собрали и хранили.

– Это хорошо, очень хорошо, – Петр удовлетворенно хмыкнул, кивнув головой.

Потери меньше тех, на которые он рассчитывал, отдавая приказ на штурм. Но больше, чем хотелось бы. Но тут ничего не попишешь – турок в крепости сидело чуть ли не столько же, как осаждающих их солдат Долгорукова. Да еще янычары – те до последнего воюют!

Захваченного провианта хватит всю русскую армию полмесяца кормить без отказа. Не это ли благо? Только одно плохо – осадный корпус к завтрашнему сражению не успеет, а две дивизии, пусть и потрепанные, пригодились бы сильно.

– Кавалерия и казаки еще вчера вышли маршем, сегодня к вечеру здесь будут! – Офицер словно прочитал его мысли.

– Два полка драгун, полк гусар и три полка донских казаков да курень запорожцев и еще оба своих батальона егерей генерал-аншеф сюда отправил на подводах для спешности. Подставы на пути им сделаны – князь заблаговременно о том распорядился.

– Молодец князь, расторопен. О пользе думает. Да, вот что…

Петр задумался, вертя в руках врученный гонцом пакет. Он не любил сразу читать донесения, предпочитал вначале хорошо опросить посланца – ибо тот, зачастую не зная содержимого депеши, мог поведать кое-что иное, о чем в письменном тексте могли утаить или просто запамятовать.

– Кто особо отличился при штурме крепости?

– Бригадир Власов с Ингерманладским и Новгородским полками первыми ворвались в Бендеры через взорванную миной стену!

– Старый знакомец, – благожелательно фыркнул Петр. – В прошлый раз со своими ингерманландцами успел к Гостилицам вовремя и сейчас отличился! Ну что ж – быть ему генерал-майором, и так долго в бригадирах ходит. Так ведь?

Вопрос относился к Гудовичу, и тот моментально доложил:

– Три года с лишним, с сентября нынешнего четыре будет, – начальник штаба имел хорошую память и помнил о том, что у самого Петра с памяти выветривалось.

– Подготовьте приказ, Андрей Васильевич, о его производстве. – Петр крайне неохотно раздавал генеральские чины, устроив будущим полководцам «чистилище» в виде бригадирства.

Сам этот чин был отменен, но должность осталась, и ее занимали полковники. Если с бригадой офицер не справлялся, то его немедленно убирали обратно на полк, и наоборот – толковому командиру полка поручали командовать бригаду. И срок был определен – не менее трех лет. Справился – получай густые генеральские эполеты, нет – снимай с погон корону, будь простым полковником.

Этим решением дорога в генералитет была приоткрыта для башковитых и энергичных, пусть и не «породистых». А вот родовитые и бесталанные тем отсекались, и связи не помогали – ты, друг любезный, бригадой три года откомандуй, и чтоб на лучшем счету была, без потерь от болезней или казнокрадства. И чтоб солдаты обучены были, стреляли хорошо, здоровы и энергичны. Ответ перед самим императором держать будешь.

А потому эту должность невзлюбили карьеристы и подхалимы, что без мыла кое-куда пролезть хотели. Про таких в армии с насмешками говорили – голову из грязи высунули, зато ж… там осталась. На виду ведь у всех бригадиры, очковтирательство не поможет, лень и нерадивость сразу в глаза бьют. Тут честно служить надобно, исправно лямку тянуть.

– А кто первым на стену крепостную взобрался?

Петр спросил с интересом – ведь из множества доблестных и отчаянно храбрых солдат мало кому удается в таком случае в живых остаться, оттого уцелевшему и вся слава надлежит. А таких солдат или офицеров он любил лично награждать да в гвардию записывать.

– Первыми донцы в пролом кинулись, охотниками…

– Добыча им просто нужна, – перебил офицера Петр, – ведь кто первым в город ворвется, тот и сливки снимет.

– Да, ваше величество! – понимающе откликнулся офицер. – Казак один трех янычар распластал, бунчужного срубил и был лично его сиятельством отмечен медальонным знаком святого Андрея Первозванного и произведен в подхорунжие!