Еще шла война - Пётр Львович Чебалин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это был высокий, крепкий телом, с вьющимися темными волосами парень. Сергей иногда пил, бродил со своими приятелями по улицам, по поселковому парку, пел под гармонику морские песни, в которых многие слова не были понятны Вере. «Нет, такого я не полюблю», — подумала она. И про себя решила, что без любви вообще никогда и ни за какие блага жизни не согласится выйти замуж.
Вера старалась не думать о Сергее и в то же время искала с ним встреч. Когда она приносила почту в общежитие и для Гуляева не оказывалось писем, и не было причин подойти к нему и запросто сказать: «Вам письмо», Вера чувствовала себя не по себе. Когда же, случалось, Сергей встречал ее где-нибудь в поселке, то непременно останавливал и, будто обижаясь, спрашивал:
— Опять, небось, нет мне письма?
Вера отворачивалась, шаря в сумке.
— Есть. Опять из Сахалина. На, радуйся.
Сергей, не распечатав конверт, клал его в боковой карман и не то бахвалился, не то с сожалением говорил:
— Приятель мой на Сахалине работает. Деньгу заколачивает — дай боже!.. Меня зовет, да не знаю, что ему ответить. Как посоветуешь, мотнуться? — спрашивал он.
— А мне-то что?.. — безразлично пожимала плечами Вера. И хотела было идти, но Сергей придержал ее за руку.
— И тебя заберу с собой, ей-богу, — сказал он вкрадчиво, осторожно обнимая ее. — Правду говорю. Я в тебя влюбился, еще когда ты мне первое письмо принесла от приятеля. Я прямо тогда сказал себе: или быть роману, или пропадать.
— Пусти! — строго повела она глазами, отводя его руку.
Но Сергей не отпустил ее. Воровски оглянулся, привлек к себе и поцеловал прямо в губы. У нее перехватило дыхание. Вере казалось, что вот-вот упадет. Она отстранилась на шаг и залепила ему пощечину.
— Это за твою вежливость.
Он оторопел от неожиданности и удивленно уставился в ее строгие горящие глаза. А она стояла перед ним гордая, и он не мог понять: довольна ли она тем, что не побоялась, оттолкнула, или счастлива, что обнял ее?..
— Что ж, спасибо и за это, — промолвил он еле слышно, растерянно улыбаясь. И уже серьезно добавил: — Только учти: жениться никому не обещаю, тебя жду.
Вера рассмеялась.
— Посмотришь, аленькая, — сказал он с загадочной улыбкой и пошел своей дорогой.
Она долго смотрела ему вслед. «Тебя жду». Неужели правду сказал?
Ей вдруг представилось, что он сидит рядом с ней за столом с цветком в петлице. Гости кричат: «Горько!» Он поднялся, обнял ее голову, поцеловал. Сквозь загорелую кожу его проступил румянец смущения. Она положила на плечо ему руку и тоже поцеловала. Поцеловала и заплакала от какой-то непонятной радости.
И Вера пожалела, что так грубо обошлась с Сергеем, С этого дня ей было грустно, словно она осталась совсем одна и никому до нее нет дела. Она часто путала почту, разносила газеты и журналы не по адресу. Ей все время казалось, что вот-вот должна встретиться с Сергеем и тогда уже, конечно, попросит у него извинения. Но когда, случалось, встречала его, не находила слов и не замечала, как нагло в упор рассматривает ее Сергей.
А спустя некоторое время Гуляев стал появляться у них дома. Соседи все упорнее поговаривали об этом. Однажды, возвращаясь с работы. Вера услышала из открытого окна веранды пьяные выкрики. Затем послышалась песня. Охрипший, тоскующий голос пел о синих морских просторах… Она вошла и увидела дядю и Сергея.
Герасим Васильевич, облокотившись рукой о стол, запустив пальцы во взъерошенные волосы, медленно раскачивался, готовый каждую минуту упасть. Сергей, видимо, сразу не заметил Веру, и она хотела уже вернуться обратно в сени, как Герасим вдруг поднял голову:
— Племяша!.. Поди сюда! — громко, нараспев проговорил он, не в лад со словами сдвигая мохнатые брови. — Поди поцелуй меня… Я твое счастье отыскал… садись… — И задвигал на столе тарелками с надкусанными желтыми огурцами и салом.
Она поблагодарила и ушла к себе в комнату.
Ее было обидело, что Сергей пришел, видимо, просто за тем, чтобы выпить. «Ну и пусть себе веселятся на здоровье».
После прихода Веры Сергей больше не пил. Герасим же продолжал тянуть вино стопку за стопкой, пока не свалился.
— Зря лишнее выпил, — сказал Сергей с грустью, входя к ней в комнату. Подошел к дивану и нерешительно опустился на него.
Ей было приятно и радостно, что он сидел рядом, накинув пиджак на плечи, немного виноватый и, наверно, думает только о ней. И Вере уже начинало казаться, что напрасно наговаривают на Сергея, будто он много пьет и озорничает. Если б он в самом деле был такой, давно бы нагрубил ей и вообще не явился к ним в дом и, конечно, к ней.
Она вспомнила, как Сергей поцеловал ее и какой у него был виноватый и смущенный вид, когда она отпустила ему пощечину. И Вере стало жаль его. Она подняла голову. Взгляды их встретились. Вера смутилась от чего-то непонятного и сладостно-тревожного. «Я его полюбила или начинаю любить», — с радостным испугом подумала она и тут же решила, что и в самом деле любит, только за что, сама не знает. Ей казалось, что если она сейчас же не признается ему во всем, он уйдет, уйдет навсегда и больше она никогда не сможет полюбить.
— Это я угощал Герасима Васильевича за его отеческое, так сказать, попечительство, — между тем говорил Сергей. — Ты, ясное дело, человек свой, сор из избы не станешь выносить. Тебе все скажу начистоту. — Он поднял голову, взял девушку за плечи. Взгляд его был тверд и сумрачен. — Не разболтаешь — вижу! — как бы для самого себя убежденно сказал он и продолжал: — Так вот, работал я в забое, тебе это известно. Тяжело мне там было до чертиков. Собрался уже к приятелю на Сахалин. Там тоже не мед, но зато деньгу лопатой гребут… Пожаловался я как-то Герасиму Васильевичу на свою долю, а он мне: помогу твоей беде, говорит, потому как знаю, что ты к моей племяннице неравнодушен. А то как же, отвечаю ему, влюблен, что ни на есть по уши. А сам, представь, даже в глаза тебя не видел. Теперь совсем другой вопрос.
Он еще ближе придвинулся к Вере и уже смело прикоснулся щекой к ее щеке.
— Сережа… — невольно вырвалось у
