Дедушка, Grand-pere, Grandfather… Воспоминания внуков и внучек о дедушках, знаменитых и не очень, с винтажными фотографиями XIX – XX веков - Елена Лаврентьева

В штабе Воздуш. А. построили новую столовую (землянка) с коврами и масляными картинами.

Возвращался в Москву с 31 по 3.02.44. на машине через Рославль с заездом в Шумячи, а потом по Варшавскому шоссе через Юхнов, Медынь, Малоярославец. Днем чинили покрышки и клеили баллоны, а ночью ехали. Спали по 2–3 часа. Измучились, конечно, основательно.

Невероятно дикое впечатление производит западная (каменная) половина Юхнова, которая даже стен не имеет. Через эту половину проходил фронт, и от нее остались одни руины, а может быть, и взорвана, потому что восточная часть, состоящая из хороших деревянных домов, так и стоит нетронутой.

На фронте песню любят. Особенно с военно-лирическим оттенком:

«Мне в холодной землянке теплоОт твоей негасимой любви».

«До тебя мне дойти нелегко,А до смерти — 4 шага».

На этом кончается книжечка с записями о командировке.

16.12. Три недели ездил на автомашинах по фронтовым дорогам. Записи об этом в блокноте № 1. Обобщить эти записи можно так. Поражает дружественное отношение народа к армии вплоть до самопожертвования. Партизаны были везде, по 1–2 отряда на каждую деревню. Партизаны могут быть разделены на 4 категории: боевые партизаны, о которых пишут в газетах (по всей вероятности, армейские отряды); отряды, нарушавшие хозяйственную жизнь; люди, скрывающиеся от немцев, и банды, работавшие под именем партизан. Зверства и угон населения происходили повсеместно, причем немало случаев угона стариков до 80 лет. В деревнях выгорело не более 20 % домов. Население сумело припрятать скарб. Города пострадали ужасно.

23.12. Дождь, снег, крупа и т. д., ежедневные обтирания снегом и гимнастика на морозе в течение 3 недель не причинили мне ни малейшего насморка. Но, приехав в Москву, я свалился с сильнейшим гриппом и только сегодня поднялся с постели. У меня, равно как и у Г., мнение, что сейчас в Москве бактериологическая война. Грипп достаточно «безобидная» для этого болезнь. Чума или холера слишком демонстративны. В Англии, кажется, тоже эпидемия гриппа. В Москве больны ~10 %.

26.12. Черт возьми! Когда налаживается жизнь в Москве, начинаешь интересоваться разными вещами, читаешь там что-то и т. д. А приедешь из командировки, да еще тогда, когда сейчас же надо опять ехать, вот тут ни черта не интересно, и живешь в поганом настроении, подвешенный между небом и землей. <…>

4.02.44. Вчера вечером вернулся с фронта, где я пробыл 25 дней. Туда ехал поездом, а обратно машиной через Рославль, Юхнов, Медынь. Окончательно убедился, что в армии руководящие работники значительно образованнее инженеров НИИ.

Под Ленинградом громадное наступление, наши части прорвали блокаду и подходят к Нарве и Луге. На юге окружены 9 пехотных и одна танковая дивизия (это половина Сталинграда).

12.02.44. Наши части окружили в районе Корсунь-Шевченковский 10 дивизий, а около Никополя — 5. Позорное для немцев повторение Сталинграда. Немцы сейчас до такой степени выдохлись, что даже не бомбят Вайнгунгу (порт Северного моря). Однако особенно оптимистичных точек зрения сильные мира сего не держатся.

Мои занятия Средними веками подвигаются. Я читаю и обдумываю не спеша всю эту путаницу событий и отношений. Конечно, это самый темный период мировой истории (особенно 6–9 века). Мне хочется почувствовать и, если так можно выразиться, изучить жизнь 8 — 10 веков германо-романских стран и Руси и дать их сравнение в виде очерков жизни и быта того времени. Франция, долгое время бывшая римской провинцией, получила большое культурное наследие от римлян, которое к 7–8 векам было изрядно забыто. Русь, непрерывно сдерживающая набеги кочевых народов, несмотря на отрицательное влияние этого факта на культурное развитие, в 9 — 10 веках как будто мало отличалась по уровню своего развития от своих западных соседей. <…>

17.07.1944. Взяты Вильно, Волковыск, Пинск и Гродно. Сегодня по Москве вели 56 700 пленных немцев и в том числе несколько генералов. Было специальное предупреждение милиции с указанием необходимости воздержаться от каких-либо эксцессов. Их таки и не было, но народу было масса, бежали толпы мальчишек. Многие ездили специально смотреть на это, действительно довольно занятное зрелище.

2.08. Мы переехали на дачу, и необходимость изображать некую породу вьючных животных не дает мне возможности прикладываться к своим мемуарам. Ну, да это, впрочем, не так страшно. На фронте идет даже не наступление, а преследование. Несколько дней тому назад в один вечер было 5 салютов (20 X 224 каждый) по поводу: Даугавпилса и Резекне, Шяуляя, Белостока, Львова и Станислава. В Германии был генеральский мятеж, но, к счастью, он подавлен Гитлером. Мы захватили в плен более 20 генералов, 16 из которых написали коллективное заявление с призывом бороться с Гитлером во имя Германии. Один из них в тех же тонах выступил самостоятельно.

День, когда нет ни одного салюта, считается неудачным даже в том случае, если в сводке поминается одна-две тысячи освобожденных населенных пунктов. <…>

19.11. <…> Больше 1,5 месяца я был в командировке. Уехал из Москвы 8 сентября. 12-го был в Баку. 16-го сел на ГИСУ «Тбилиси» и 3 недели плавал по Каспийскому морю. Мерил прозрачность атмосферы и отдыхал. Побывал в форте Шевченко, на Астраханском 12 фут. Рейде, в Махачкале. Записи обо всем в отдельном блокноте.

29.11. Сегодня около 6.00 утра умер после операции П. П. Федоров <вероятно, сотрудник ВЭИ. — К. С.>. В очень тяжелом положении осталась семья: жена — молоденький лейтенант войск НКВД, и 1,5-месячный ребенок. Не говоря о том уже, что их сейчас выселяет из комнаты хозяйка (бывшая), вернувшаяся из эвакуации. <…>

3.12. Вчера были похороны Петровича. Не скажу, чтобы эта процедура способствовала искоренению моего несколько мизантропического настроения. Переезды из ВЭИ к Склифосовскому и оттуда на кладбище были заняты разговорами на обычные житейские темы, шуточками, смехом и т. д. Утешение жены Петровича мне пришлось взять на себя. Она плакала, кричала и еле держалась на ногах… Был момент, когда она была без сознания… Сразу с кладбища мы поехали на поминки. Когда я вошел в комнату, где был накрыт стол, и увидел вдову (уехавшую с кладбища минут на 10 раньше нас), у меня глаза полезли на лоб от удивления: она была спокойна. Но этого мало; во время обеда она не только с большим аппетитом ела всякие там блюда, выпила несколько рюмок красного вина, но и улыбалась в ответ на некоторые шутки. Такая метаморфоза примирила меня с этим, более чем странным обычаем устраивать поминки; это убивает пустоту. <…>