По слову Блистательного Дома - Эльберд Гаглоев

Перестраиваться улаганы умели всегда. И сейчас по щитоносным рядам шла легкая рябь, сопровождавшая перемещение отряда телохранителей Каура. Родичи, лучшие из лучших, шли умирать, чтобы проложить дорогу другим. Когда осталось всего два ряда воинов, ягдхистар поднял к губам рог. И не успел отзвучать его хриплый рев, как копьеносцы рухнули, прикрывшись щитами. В воздухе над головами завыли брошенные в великана кистени, и Каур атаковал. С трудом удержав щит, в который впился шипом кистень, отброшенный неподъемным мечом, принял на крестовину тяжеленный удар, на долю секунды успел заплести чужой клинок коварной гардой. Как вылетела из ладони рукоятка верного меча, он не понял. Рыбой метнулось тело меча, а двуручник уже взлетел в замахе, когда под удар бросился правый подмышечный, принимая на свой щит предназначенную принципалу атаку, и рухнул. Лишь обломки разваленного щита взлетели. Каур сейчас ничего не видел. Лишь этот клинок, что забрал столько жизней его воинов. И разъяренный, он вбил стальной край щита в даже не зазубрившуюся кромку лезвия. Меч дернулся, но уже не сильно, ранено, и, подняв глаза, Каур увидел, как заваливается, поймав забралом две стрелы, закованный в доспехи колосс. И получивший свободу журавль ворвался в зал, широко распахивая крылья. Навстречу торжествующему реву походного рога дрангхистара.

Я оглянулся и обнаружил, что вместо наших милых барышень в дверном проеме роились ребятки в белых мантиях панцирной пехоты нашего гостеприимного хозяина. Все как положено. При копьях, при щитах. Похоже, буйное веселье местному сатрапу показалось излишним, и он таки решил провести полицейскую акцию.

С дороги мы, конечно, убрались. Стол скромно выбросили, чтобы перемещениям союзников не мешать. Я уже собрался занять место на галерке, но меня невежливо подергали за рукав.

— Мой яр.

Как же. Как же. Племянница. Целый лорд.

— Тивас, ну бабахни. Понимаю. Неспортивно. Но в случае успеха такой шикарный союзник!

Когда я таким иезуитом стал, не знаю. Но Сергей Идонгович поплыл. Додавил я его.

— Хрен с тобой. Я — центр. Эдгар — справа. Унго — слева. Граик — резерв. Хамыц, Баргул! Дыру в щитах пробейте.

Мне бы еще мечом посолиднее обзавестись. Гундабанды против эскадронов рогоглазых не очень. Погуливают. Гибкие шибко.

Не было никакой возможности не любить мое воинство. Заботливые — сил нет. Поняв, что я собрался напасть на врага чуть ли не с голыми руками, вопрос с амуницией решили они радикально. Эдгар с размаху напялил на меня чей-то шлем, причем с таким энтузиазмом, что голова едва не провалилась в плечи.

Предприимчивый Баргул сунул в руки бесхозный бастард. Почему?! Так хозяин его сидел, привалившись к колонне. Разрубленное плечо намекало на нежелание участвовать в мордобое.

— Атакуем!

— Стоять, — заполошенно заорал предводитель пехотинцев.

Но куда там. Сдержать наш порыв было сложно. Со скрипом и гулом ударили луки. Толстая стрела Хамыца, не мудрствуя лукаво, прошибла один рогоглазый шлем, отшвырнув его обладателя назад, порушив при этом построение. А стрела Баргула кокетливо выставила украшенное белыми перышками охвостье из забрала другого, отправив владельца на тот свет с меньшим звоном и грохотом, но столь же эффективно. Враг засуетился, стремясь восстановить прореху. Пожалуй, ребята бы успели, бежать до них было шагов десять, но в этот момент в означенной прорехе шарахнуло. Тивас отступил от толстовских взглядов и применил накопленную магию по прямому назначению. Это ж сколько мы бы треволнений избежали, если бы не его принципы.

Этот самый журавль буквально разметало в стороны. Крови видно не было; похоже, злыдней просто глушануло. Не воспользоваться ситуацией было грешно, и мы быстренько побежали спасать двух лордов. И так ловко столкнулись с поваленным родственником нашего хозяина. Все были неприятно удивлены. Мы в полной уверенности, что этого самого Ваттарда, а также лиц, его сопровождающих, тоже глушануло. Да задержались они. Дела. А те собирались, похоже, совместно с разбомбленными отрядами ускорить нашу встречу с предками. И вдруг внезапно оказались с нами практически лицом к лицу. Но намерение свое подлое не утеряли и атаковали нас с огромным, я бы сказал, энтузиазмом. Радостные эмоции поутихли, когда огневая поддержка наша вырвала из рядов группы встречающих аж четверых. Хаотичное размахивание руками рогоглазые прекратили и, сбив щиты, попытались нас встретить. Встретили. Мне погеройствовать не дали. Хотя я самоуверенно занял место во главе атакующего клина. Двоих, как кегли, сшиб Эдгар одним ударом своей неприличных размеров секиры. Они так и повалились, прикрывшись щитами. Одного, хитро раскрутив кисть, приласкал Брунгильдой Унго, так что оставалось только бежать вперед и размахивать мечом. Причем размахивать приходилось целенаправленно, так что навыки товарища Саина пришлись куда как кстати. Меч первого вставшего на пути я отмахнул клинком, который, коротко скрежетнув по вражьему лезвию, гадюкой нырнул в прорезь забрала. Опрокинутый плечом враг только успел рухнуть, как сдвоенным ударом ног в щит я уронил следующего и столкнулся с неоднократно упомянутым Ваттардом. И очень скоро убедился, что этот самый дрангхистар орудовал своей длинной саблей не хуже, если не лучше Саина. Ну и меня соответственно. При всех своих героических размерах мужчина оказался очень деятельным и шустрым, так что из шести его ударов отразил я только два, направленных в голову. Крепость незнакомого шлема проверять опытным путем не хотелось. Но таки углядел прореху в стальном кружеве противника и даже успешно сунул гуда мечом. За что немедленно премирован был отлично поставленным боковым в череп. Шлем от удара развернуло, нос прищемило. Дышать и видеть стало очень сложно. Град ударов, немедленно обрушившихся на меня, указывал, что у Ваттарда, не к ночи будет помянут, со шлемом все в порядке. Одежка пока держалась. Кто-то резко дернул меня назад, и избиение меня прекратилось. Аккуратно зажав меч под мышкой, я попытался вернуть головной убор в исходное положение. Нос мешал. Тогда я содрал заклинившийся на голове шлем, хотя и серьезно ободрал нос. Освобожденное украшение мужского лица тут же залило всю мою физиономию бурным потоком крови. Даже обидно, такой бой, а разбили нос.

Но хоть огляделся. Дела шли хорошо.

Ура, мы ломим, гнутся шведы.О, славный час. О, славный миг.Еще напор —И враг бежит.

Хотя враг и не бежал, но активно уничтожался вверенным мне подразделением. Хамыц с пролетарской ненавистью рубился с тремя, нет, уже с двумя улаганами. За крутящимся в некоем степном танце Баргулом с некоторым ошеломлением наблюдали двое поклонников. После того, как один из них попытался остановить танцора, ловко эдак рубанув его по ногам, в награду он получил лишь вспоротую острой кромкой щита шею. Зритель остался один.