Драконовы сны - Дмитрий Скирюк

– А ну, перестаньте орать! – выкрикнул он слугам и домочадцам. – Дракона что ль не видели? Берите всё, тащите всё в дом, накрывайте на стол. Праздновать будем!

Два гнома подошли до Торкеля засвидетельствовать своё почтение и были встречены благосклонным кивком. Для того, кто первый раз видит дракона и дварагов, Торкель держался удивительно спокойно. Травнику подумалось, что здесь, вероятно, не последнюю роль сыграли рассказы Яльмара. Однако малышня по-прежнему цеплялась за своих мамаш и тёток. Стремясь загладить неприятный эпизод, Яльмар порылся в сумке, вытащил кусок желтоватого сахара и расколол его в ладони пополам. Большую часть куска он отдал ребятишкам, которые мгновенно всё слопали и теперь ходили за ним следом и таращили глаза, ожидая добавки.

Дом Торкеля – большой и длинный как амбар, со скатом кровли до земли, похож был чем-то на ладью, которую перевернули кверху дном, а вдоль бортов насыпали земли и проложили дёрном. Места в нём хватило всем. Досчатые перегородки отгораживали комнаты, кладовки, закутки, в большом помещении стояли лавки и высокие, но узкие столы из цельных трёхдюймовых досок. Вдоль стен светились плошки с жиром, прямо на полу горел очаг. Дым выходил в дыру под потолком и маленькие тёмные окошки, немного щипало глаза, но зато было тепло. Все уже оправились после появления дракошки, пришли в себя. Испуг прошёл, царила нервная весёлая суета. Туда-сюда носились викинги, крестьяне, керлы, дети керлов, женщины, собаки. Ребятишки что помладше, взвизгивая и смеясь, столпились возле Рика чтоб потрогать и погладить, и занимались этим делом, пока женщины не разогнали их подзатыльниками. Из стойла приволокли овцу, выкатили бочонок пива, и вскоре над углями уже брызгала жиром баранья нога. Викинги располагались возле очага, кто на скамейках, а кто прямо на полу, на разбросанных овечьих шкурах, смеялись, зубоскалили, таращились на женщин. Стряхивали снег с одежд, снимали сапоги. Дым, запахи еды и сохнущих портянок смешались в кислую спираль, было жарко, даже душно, но выходить на холод уже не хотелось. Жуга уселся в стороне, благодарно кивнул, когда хозяйка протянула ему корявый рог с пивом, и с наслаждением откинулся к бревенчатой стене, подставляя теплу босые ноги. После целой недели в море было невыразимо приятно снова оказаться в тепле.

Постепенно суета улеглась. Двери перестали хлопать, народ помаленьку перебирался к столу. Всем места не хватило, кто хотел, брал свою миску и усаживался на пол. Еда была простецкой, но обильной и горячей. Без всяких церемоний викинги за обе щёки уплетали ячменный хлеб и варёную баранину, ломтями нарезали сыр, твёрдые, словно бы набитые верёвками колбасы из конины, и окорока. Особый восторг вызвал копчёный лосось, отдали должное и пиву. То и дело раздавались похвалы хозяйке. Торкель с Яльмаром сидели во главе стола, уже изрядно захмелевшие, в углу горой громоздились привезённые подарки – бочонок мёду, зеркала, стеклянные бокалы, штуки толстого добротного сукна и чушки сырого железа.

Осторожно перешагивая через сидящих и лежащих на полу людей, до травника добрался Вильям и опустился рядом. Огляделся, ища где повесить лютню, ничего не отыскал и положил её с собою рядом. Брезгливо покосился на рог с пивом в руках у травника, который не мыли, должно быть, с той поры, как отпилили его у быка. Поскрёб под мышками, поморщился – в тепле оживали не только люди, но и блохи.

– И как они живут здесь, в этаком свинарнике?

Жуга невозмутимо дожевал остатки каши и облизал свою тарелку. Вытер бороду и губы рукавом, швырнул в огонь баранью кость и усмехнулся.

– Молись, чтобы Торкель тебя не услышал, – сказал он и потянулся. – Не умеешь ты уют ценить, Вильям. По мне так большего не надо. Нет ничего лучше, если за окном непогода, а у тебя горит очаг и есть чего поесть и с кем поговорить. Думаешь, в Исландии будет лучше?

– Нет, но…

– Ну и молчи. А лучше б спел чего, порадовал хозяев за гостеприимство.

Однако с предложением своим травник запоздал – викинги и сами уже дозрели до песен. Пели громко, по-норвежски и без музыки, в куплете умолкали, слушая того, кто запевал, а припев подхватывали вразнобой, грохоча об стол рогами и пивными кружками. Спели о странствиях Тора Отважного, потом о Валиване и про плавание Торира Собаки за идолом из золота в страну восточных дикарей. Потом девчонка лет тринадцати с раскосыми глазами – дочка керла Гудмунда, краснея и смущаясь, спела песенку про Иддан Хармунг и была встречена восторженными воплями, а после Рой надул свою волынку и уже никто не вспомнил про Вильяма. Бард с облегчением вздохнул, взял себе ещё хлеба с мёдом и откинулся на шкуры.

Жуга огляделся, ища глазами Тила. Оказалось, эльф с дракошкой выбрали укромное местечко возле загородки и теперь молча сидели и слушали, как другие поют. За исключением двух малышей никто их не беспокоил, хотя на дракона косились частенько. Остальные занимались кто чем. Хельг заглядывался на девок, Магнус и Грюммер достали кости и теперь трясли кожаным стаканчиком. Бранд что-то втолковывал Сигурду, тот хмыкал, после чего Бранд всякий раз апеллировал к Арвидасу. Литвин невозмутимо качал головой и что-то говорил, причём, как понял травник по движенью губ, всякий раз одно и то же – что-то вроде: «Да перестаньте вы спорить, горячие норвежские парни». Толстяк Винцент уже храпел. Пиво помаленьку затуманивало мозг, травник тоже прикрыл глаза, прислушиваясь к пению норвегов. То был холодный северный язык, певучий и по-своему красивый, но в мелодиях и песнях странным, непонятным образом удлинялись звонкие согласные. Глухие, впрочем, тоже удлинялись. Некоторое время Жуга обдумывал это, а когда снова поднял голову, увидел, что к нему направляется Ашедук.

Гном остановился. Глянул на обоих сверху вниз.

– Аой. Присяду?

Жуга подвинулся.

– Валяй.

Гном опустился на шкуры. Отхлебнул из рога, который держал в руке.

– Ну что, Лис, продолжим разговор?

– Я думал, мы закончили. О чём ты хочешь говорить? Опять об этом мече? Я уже понял всё, что ты сказал про Аса Локи. Это мои заботы, что тебе до них?

Вильям подобрался и весь обратился в слух. Впрочем, Ашедук не обратил на барда никакого внимания.

– Вообще-то Локи не Ас, – сказал гном, – и даже не Ван. Он из рода великанов, но Асы разрешили ему жить в Асгарде за его ум и хитрость. Хотя его проделки и шалости доставили им много хлопот… Взять хотя бы историю с волосами Сиф или с яблоками Идун, не говоря уже о том, как они на пару с Тором нарядились в женские платья, чтобы выкрасть Мьёльнир у великана Трима… Но сейчас я хотел бы поговорить о его детях. Однажды Локи забрел в Ётунхейм и прожил там три года у великанши Ангрбоды. Она родила ему трех детей: девочку Хель, змею Ёрмундгад и волчонка Фенрира. Когда Асы узнали о том, Хель сделали повелительницей страны мёртвых – тех, кто не достоин жить в Вальгалле. Ёрмундгад поселили на дне моря, и там она росла, пока не опоясала всю землю. Тогда её стали звать Митгард – «Змея Мира». Волчонок Фенрир по сравненью с ними казался безобидным. Он был весёлый и ласковый, понравился богам и так и жил в Асгарде, пока не вымахал в такое чудовище, что никто, кроме бога войны Тира, не решался подойти к нему. Тогда его посадили на цепь подальше от Асгарда, да и то не сразу.