Страшные истории (Коллекция Остромира) - Дмитрий Ганин

Дурачков я никогда раньше встречал, и от скуки возомнил себя исследователем, стал ходить за Люсей и пытаться подслушать, что она говорит. К своему удивлению я услышал, что Люся несет хоть и несет бред, но его содержание было спецефичным. Она бормотала что-то про дисперсию пространства, многомерный базис, гамма-функции модальных преобразований, поляризованную сеть квазаров и так далее. Учитывая то, что в деревне телевизор показывал только три общественных канала, где-то набраться таких словечек Люся в общем-то не могла.

Это меня заинтриговало, и я следил за ней чуть ли не днями: стыдно признаться, записывал ее маршруты и то, что удалось подслушать в свой дневник юного исследователя душевных болезней.

Иногда она меня замечала и пыталась со мной о чем-то поговорить. Но путала слова, сыпала дикими псевдонаучными терминами, казалось реально двинутой на всю голову, только глаза у нее как-то в этот момент изменялись. Становились более осмысленными что ли, просящими о помощи, как у собаки, которая что-то хочет сказать, но не может.

Пару раз на нее находили просветления в том смысле, что ее поведение становилось чуть более логичным. Тогда она переставала бормотать, а всем встречным громко кричала, что ее похищают пришельцы, что они скоро ее вылечат и звала всех куда-то на луга, чтобы показать место посадки летающей тарелки.

Теперь о том, почему я все это рассказываю. Как-то к вечеру она поперлась вниз по реке, что течет за деревней, а я навострился за ней. Вместе мы ушли довольно далеко, настали сумерки, и я уже не знал, что лучше — вернуться назад или уж тащиться за ней и стать свидетелем ее «таинственных исчезновений».

А потом я ее потерял. Она скрылась в небольшой роще, а когда я вошел туда вслед, ее там не было. И вот тут я почувствовал себя нехорошо, как будто меня пару минут назад ударили по голове. На ватных ногах я доковылял до какого-то странного дерева с раздвоенным стволом (а деревья в этой роще были все такими) и плюхнулся на один из стволов. В голове все перепуталось, и напала какая-то невыносимая тоска. А потом по роще заструились тени так, словно над ней пролетело нечто крупное и светящееся. Еще помню сильный теплый ветер с завихрениями и вроде бы шепчущие голоса.

Похоже, я просидел в оцепенении до утра, потому что, когда я очнулся, уже светало, при этом мои часы были сломаны и стрелки стояли на полуночи. Я вскочил, дико перепугавшись от самого себя, своего местонахождения и времени. Решил рвануть в деревню, где собрался объяснять своему суровому деду, какого лешего я не ночевал дома.

Выбежав из рощи, на берегу реки я увидел Люсю. Она стояла лицом к воде и по ее щекам лились слезы. Она заметила мое движение, и я понял, что она вменяема. И даже более чем.

И тут она мне стала рассказывать безумные вещи совершенно спокойным голосом, без криков, странных словечек, совершенно логично и последовательно.

Она рассказала, что для нее все потеряно. Что они не смогли ее вылечить, потому что их знания о человеке не полны и загадки нашего мозга им не решить с помощью имеющихся на их корабле инструментов. Она поведала, что мы относимся к какому-то виду цивилизаций, которые обречены на самоуничтожение. Причем мы не виноваты в этом, а так устроены изначально в связи с некорректными условиями эволюции в космических масштабах — расположение планеты, тип нашей звезды и место солнечной системы в галактике.

Они просто наблюдают за развитием и угасанием жизни на Земле, как мы наблюдаем за муравьями, не вмешиваясь в их проблемы, работы, войны, исследования мира.

Иногда им требуется изучить особей, но так, чтобы не напугать население. Поэтому они чаще всего выбирают разного рода аутсайдеров — юродивых, одиноких, больных и т. п. — и доставляют на «станцию», где проводят разные опыты и эксперименты…

Все это бы показалось научной фантастикой, если бы не тот факт, что Люся впервые в жизни говорила настолько адекватно и не характерно для себя самой. После этого монолога она как-то поникла и вдруг снова что-то забормотала себе под нос. Так мы и отправились обратно в деревню, где я получил от деда столько люлей, что на несколько дней забыл о Люсе и ее откровениях.

А Люся тем временем вообще слегла — она лежала, уставившись в одну точку, и молчала. В таком состоянии она и оставалась, когда я уезжал в город.

Я не хочу ничего утверждать, кроме того, что провел ночь в лесу, крайне утомленный путешествием да еще, следя за психом с подтвержденным диагнозом. Я даю слово, что не спал, когда Люся рассказывала мне странные подробности о внеземных цивилизациях, и это мне не приснилось. Я совершенно точно скажу, что у меня осталось впечатление, что Люся, рассказывая об инопланетянах последний раз, была нормальной, но я не буду утверждать, что мое впечатление верное — умалишенных я ни до ни после не видел.

И последнее. Недавно я подстригся налысо. Разглядывая новую «прическу» в зеркало, чуть ниже затылка я увидел странный шрам, словно меня когда-то ударили по голове подковой. То, что его раньше не было, я уверен, так как в детстве родители частенько брили меня наголо. Причин появления этого шрама (или символа) я вспомнить не могу…

Зайка

У меня есть друг детства. Допустим, зовут его Володя. У Володи есть ребенок, сынишка, назовем его Стасик. Мамы у них нету, но не в ней и дело. Володя как-то при встрече жаловался, что сынишка в своем пятилетнем возрасте слишком много фантазирует, выдумывает несуществующих друзей и рассказывает занимательные истории. Он просил меня дать профессиональное заключение о психическом состоянии сына. Я обследовал мальчика — совершенно здоровый ребенок.

Но спустя месяц Володя позвонил мне и сказал, что все не так просто и попросил приехать. Я был слегка заинтригован, когда на месте Володя сообщил мне, что фантазии Стасика могут быть не только фантазиями. Этой ночью они со Стасиком как обычно спали в спальне, а кто-то в гостиной в это время играл в игрушки Стасика. Володя проснулся от шума, который воспроизводит игрушечная машинка, когда ее водят по полу, скрипя и стуча пластмассовыми колесиками. Когда он заглянул в гостиную и включил свет, то игрушки были разбросаны по полу, причем в их местонахождении прослеживалась какая-то закономерность. Сын в это время спал в своей кроватке. Напуганный Володя подошел к Стасику и лишь услышал, как Стасик пробормотал во сне что-то вроде «Зайка хочет играть с машинкой».

Озадаченный Володя лег спать. А утром позвонил мне. Все что я смог сделать, это пожать плечами. Стасик вел себя нормально, игрушки тоже не вызывали подозрений. Я попробовал спросить Стасика, кто такой «зайка» — на это он не очень внятно ответил, что зайка пушистый и мягкий. Большего от ребенка я ничего не добился.