Навеки твоя Эмбер. Том 1 - Кэтлин Уинзор

Житель Лондона сделан из иного теста, нежели селянин, это было видно невооруженным глазом. Лондонец отличался заносчивостью, ибо сознавал свою исключительность: ведь он житель столицы королевства. Шумливый, всегда готовый ввязаться в ссору, учинить кровавую драку лишь из-за того, кому проходить ближе к стене. Еще восемнадцать лет назад он рьяно поддерживал парламентариев, а теперь с радостью готовился к встрече законного наследника, пил за его здоровье прямо на улице и клялся, что всегда любил Стюартов. Он терпеть не мог французов за их речь, их поведение, манеру одеваться, их религию; он мог облить француза помоями, плеснуть ему в лицо пивом и предложить тост за проклятие французов. Но он в равной степени ненавидел и голландца, и всякого другого иностранца, ибо для него Лондон — весь мир, и кто не жил в Лондоне — немногого стоил.

Лондон — грязный, вонючий, шумный, хвастливый и многоцветный — был сердцем Англии, и его жители правили страной.

Эмбер казалось, что она приехала домой, и она влюбилась в Лондон так, как в лорда Карлтона — с первого взгляда. Мощная, напористая энергия, бьющее через край жизнелюбие города находили отклик в ее душе. Этот город как бы бросал вызов, провоцировал на смелые решительные действия и обещал многое. Ей казалось, что она увидела здесь все и что никакой другой город на земле не может сравниться с Лондоном.

У ворот Бишопгейт группа всадников разделилась, и каждый поехал своим путем. Брюс и Эмбер отправились одни в сопровождении двух слуг. Они двинулись по Грейшес-стрит и, завидев постоялый двор «Королевские сарацины», свернули под арку. Со всех сторон большой двор окружали строения, вдоль четырех этажей здания тянулись крытые галереи. Брюс помог Эмбер сойти с лошади, и они вошли. Хозяина нигде не было видно, и, попросив ее подождать, Брюс пошел его разыскивать.

Эмбер осталась, проводив Брюса глазами. Она испытывала невероятную гордость и восхищение, у нее даже дух захватило от возбуждения: «Подумать только, я в Лондоне! Этого не может быть, но это так: я в Лондоне!» Казалось непостижимым, чтобы ее жизнь могла так молниеносно измениться за каких-то двадцать четыре часа. Все потому, что она решила никогда не возвращаться в Мэригрин. Никогда и ни за что на свете.

Не снимая с плеч накидку Брюса, Эмбер подошла огню и протянула руки, чтобы согреться. Тут она заметила трех-четырех. мужчин, сидевших у стены: они пили эль и разглядывали ее. Она почувствовала себя польщенной, ведь это были лондонцы. Эмбер чуть повернула голову, чтобы показать свой профиль тонкий, чуть вздернутый носик, полные губы и маленький, круглый подбородок. В этот момент подошел Брюс в сопровождении невысокого человека, который доставал Брюсу только до плеча, очевидно, хозяина постоялого двора.

— Боже мой, ваша светлость! — возбужденно вскричал он. — Клянусь, я думал, что вы погибли! Они явились через полчаса после вашего ухода, эти круглоголовые бандиты, и перевернули вверх дном все вокруг, чтобы найти вас! И так разъярились, когда не нашли! Они отвели меня в замок и бросили в угольную яму! — Он всхлипнул и плюнул на пол. — Чума на них! Надеюсь, увижу, как их повесят, и они будут, как окорока, болтаться на Тайберн Хилл! [8]

— Не сомневаюсь, что ваше желание исполнится, — засмеялся Брюс.

Разговаривая, они подошли к Эмбер. Хозяин поклонился.

— Миссис Сент-Клер, — представил ее Брюс. — А это мистер Гамбл.

Эмбер почувствовала большое облегчение от того, что он назвал ее «миссис» Сент-Клер, потому что только очень маленьких девочек и профессиональных проституток называли «мисс».

Эмбер кивнула и улыбнулась, она почувствовала, что продвинулась слишком далеко в общество, чтобы делать реверанс владельцу постоялого двора. Но она испытала момент неловкости, когда ей показалось, будто он бросил на нее неодобрительный взгляд, что, мол, его светлость путешествует с женщиной, которая ему не жена. Однако Брюс повел себя как ни в чем не бывало, будто Эмбер — его сестра. Мистер Гамбл продолжил беседу с Брюсом:

Вам очень повезло, что вы приехали сегодня, милорд. Клянусь Богом, в моем доме никогда не было столько народу — вся Англия стянулась в Лондон, чтобы приветствовать возвращение короля! К концу недели отсюда и до Тэмпл-Бара[9] не останется ни одной свободной комнаты во всем городе!

Что же вы не надели корону на своего сарацина, чтобы он сошел за короля? На половине вывесок, что мы видели, либо голова короля, либо его герб.

— Ха! Да уж, конечно! А знаете, что теперь говорят? Если у короля голова пустая, то руки загребущие! — и он громко захохотал. Брюс усмехнулся, рассмеялись и мужчины на другой стороне. Но Эмбер слишком мало знала о репутации его величества, чтобы оценить шутку.

Коротышка вынул платок и вытер вспотевший лоб.

— А вообще-то мы рады его возвращению, честное слово. Черт подери, ваша светлость! Вы даже не представляете, что здесь творилось! Никаких карточных игр, игр в кости, никаких спектаклей. Ни выпить, ни потанцевать! Бог мой! Они даже плотские утехи считали преступлением!

— Хорошо, что я был за границей, — усмехнулся Брюс.

И снова Эмбер не уловила смысла, потому что не знала, что значит «плотские утехи». Тем не менее, она понимающе улыбнулась и сделала вид, что подобные остроты для нее не в новинку.

— Но хватит об этом. Вы, должно быть, голодны, ваша светлость, и, наверное, устали. У меня Флер де Лю еще свободна…

— Отлично! Эта комната принесла мне удачу в прошлый раз, может быть, снова повезет.

Они стали подниматься по лестнице, и когда ушли, внизу раздалось пение. Пели громко и весело, но врали мотив:

— Король, ребята, не дурак,И выпить он — большой мастак.Поверьте мне, ребята!Бабенку не пропустит он,И в этом деле он силен.Поверьте мне, ребята!И скоро, не пройдет и дня.Всем нам наставит он рога.Поверьте мне, ребята!

На верхней площадке мистер Гамбл отпер дверь и пропустил гостей вперед. Большая комната показалась Эмбер просто великолепной, ничего подобного прежде она не видела.

На стенах — дубовые панели, камин тоже отделан дубом с резьбой, изображавшей цветы и фрукты. Пол простой, вся мебель в роскошном, но тяжелом стиле начала века, а на стульях и табуретах лежали подушки из зеленого и рубинового бархата, хотя и несколько изношенного.

В спальне стояла огромная кровать под пологом на четырех столбах с красными бархатными занавесями, которые сдвигались на ночь для уюта и покоя спящих. У стены — два больших шкафа для одежды. Дополняли обстановку несколько табуретов, пара стульев, небольшой столик с зеркалом, письменный стол. Высокие окна и двери выходили на галерею, а оттуда шла лестница во двор.