Невеста принца - Линда Миллер

— Нет. Но ведь вы дочь морского капитана и все отлично понимаете.

Анни вытерла рукавом глаза, надеясь, что он этого не заметил, а потом тяжело вздохнула.

— Ну, конечно, — съязвила она, не смея глядеть на Рафаэля. — Капитан идет ко дну вместе со своим кораблем. И вы хотите погибнуть с Бавией? Мне кажется, вы сошли с ума!

Рафаэль стоял рядом, но Анни все еще не смела поднять на него глаза.

— Американцы нас редко понимают. Такова традиция, Анни. Дело чести. Хотя врагов, конечно же, у меня много, но и верных друзей тоже хватает. Я не могу взять и без борьбы предоставить моих подданных их судьбе. Придется мне быть рядом с ними.

Анни понимала его, но все же ей хотелось, чтобы он сказал иначе. Она смотрела на свои сцепленные руки.

— Мне все равно кажется, что вы сошли с ума! — стояла она на своем.

Рафаэль хмыкнул и взял ее за руку.

— Пойдем, Анни. Посмотрим, как там в доме. К тому же, начинается дождь.

Теплое прикосновение его руки всколыхнуло чувства Анни, и у нее даже закружилась голова, хотя она считала, что поступает неправильно, позволяя ему увлекать ее за собой.

Они не успели спрятаться под крышу, как разверзлись небеса и хлынул дождь, который стал мять траву и громко биться об озерную воду. Рафаэль и Анни промокли чуть ли не до нитки. Кобыла же и конь, наклонив головы, заржали, выражая свое неудовольствие.

— Бегите! — крикнул Рафаэль и подтолкнул Анни в сторону дома. — Я пока управлюсь с лошадьми.

Анни подчинилась без слов и вздохнула с видимым облегчением, когда дверь легко открылась. Комнату осветила ослепительная вспышка, потом она услыхала оглушительный удар грома и бросилась к окну. Рафаэль изо всех сил старался успокоить разбушевавшегося коня. Кобыла стрелой неслась к лесу.

Рафаэлю все же удалось привязать своего коня к дереву, после чего он побежал к дому.

Анни не хотела, чтобы он застал ее, подсматривающей за ним, поэтому она отпрянула от окна и, метнувшись к выложенному из камней камину, опустилась на колени и стала торопливо зажигать сухие ветки. Первые язычки пламени принялись лизать сухие деревяшки, когда Рафаэль распахнул дверь.

Промокнув до костей, он, не медля и не раздумывая о чувствительности Анни, стащил через голову рубашку и бросил ее на спинку стула. Кстати, в комнате почти не было мебели.

Анни вздохнула и подложила полешко в камин.

— Хорошо, что здесь было чем развести огонь, — с наигранной беззаботностью проговорила она.

Рафаэль подошел к камину, и, когда встал рядом с Анни, она перепугалась. От него шел жар посильнее, чем от разведенного ею огня.

— Здесь всегда есть поленья, — проговорил он как нечто, само собой разумеющееся. — Иногда я приезжаю сюда подумать.

Анни медленно оглядела комнату. По-видимому, других комнат в доме не было, хотя напротив камина вверх шла лестница.

Кровать, деревянный стол, два стула, еще плита и все необходимое для приготовления скромной трапезы.

Во второй раз в своей жизни Анни была наедине с мужчиной в комнате, где стояла кровать, и она подумала, что, наверное, не случайно в обоих случаях этим мужчиной был Рафаэль Сент-Джеймс.

— Вам лучше снять с себя мокрое, — проговорил он таким же тоном, каким объявил о том, что в доме всегда есть запас дров. — Думаю, вы спаслись на южной башне совсем не для того, чтобы простудиться в грозу и умереть.

Анни сняла жакет, старательно отводя взгляд от Рафаэля. Пневмония или не пневмония, больше она ничего не собиралась снимать в его присутствии. Хотя боялась не его. Анни боялась себя. В присутствии этого человека она совсем теряла разум и не могла за себя отвечать.

— Ничего со мной не случится, — решительно проговорила Анни.

— Посмотрите на меня, — приказал принц.

Ей было трудно подчиниться ему. Он же был без рубашки, а до этого дня Анни не приходилось видеть полуголых мужчин. Она знала, что краснеет, поднимая на него глаза.

— Со мной вы в полной безопасности, — только и сказал он. — У меня нет намерения насиловать вас.

У Анни стало легче на душе, но, желая быть совершенно честной с собой, она призналась, что разочарована и даже обижена.

— Вы меня вчера поцеловали.

Он улыбнулся. И совсем не по-братски, подумала Анни, вспоминая его поцелуй.

— Да, — сказал он. — Поцеловал. Правда поцеловал.

Он сделал шаг в ее сторону. Но Анни продолжала стоять, словно у нее ноги приросли к полу, не в силах двинуться с места… или не желая двигаться с места.

— Думаю, кто-нибудь из людей мистера Барретта скоро найдет нас, ведь кобыла вернулась в конюшню без меня, — сказала Анни, напоминая принцу о том, что у него мало времени, если он вдруг передумает и решит ее изнасиловать.

Странное выражение появилось на лице Рафаэля, наверное, тоже благодаря колдовству, потому что он вдруг стал нестерпимо прекрасен, даже с растрепанными и мокрыми волосами.

— Будь я проклят! — прошептал он, словно давал священную клятву.

Он подошел совсем близко к Анни и вытащил шпильки у нее из волос, отчего ее кудри рассыпались по спине и груди.

— Будь я проклят!

Что-то случилось. Что-то изменилось для них, и это почувствовала не только Анни, которая была охвачена восторженным ужасом, как тогда, когда стояла на парапете и обнимала обеими руками горгойлью.

Ей хотелось податься назад, отойти подальше от Рафаэля, но она не могла пошевелиться. Сердце у нее стучало так, что она боялась, как бы оно не разорвалось, и дышала она тихо и часто-часто.

Рафаэль положил ладонь на затылок Анни, запустив пальцы ей в волосы. Лицо у него потемнело, и он назвал ее по имени — и все, но Анни забыла обо всем на свете. Она уже не сомневалась, что во всем подчинится ему, и задрожала от этой мысли.

— Один поцелуй, — хрипло проговорил он, убеждая, скорее, себя, чем Анни. — Только один поцелуй… Я обещаю…

Она не сводила глаз с Рафаэля, веря ему, огорчаясь его словами и трепеща от сознания его власти над ней. Анни запрокинула голову, и он прижался губами к ее губам, но не так, как в первый раз, не нежно и не оценивающе, а со страстной настойчивостью. Словно утоляя жажду.

Анни сама себя перестала понимать. Она даже не предполагала, что ее тело способно на нечто подобное. Анни вся затрепетала, когда он языком раздвинул ей губы, а потом ее словно ударила молния и оглушил гром. Все тайные уголки ее тела и души открылись навстречу желавшему ее мужчине.

А он, все еще не отрывая от нее губ, положил руку ей на грудь и ласкал ее через блузку и рубашку, отчего у Анни заныли соски. Ей очень захотелось, чтобы он расстегнул корсет, и он подчинился ее безмолвной просьбе. Медленно, очень медленно он стал расстегивать пуговицы на блузке.