Секрет долголетия - Григорий Исаакович Полянкер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Балагула почесал волосатую грудь и прижмурил глаза, глядя на далекое зарево:
— Интересно… Очень интересно… Стало быть, вы говорите, что наши ребята к этому тоже свою руку приложили? Что ж, надо бы и мне в экономию наведаться. Авось я там свою рябую клячу обменяю… На переднюю ногу припадает… А Каштанка тоже ни к черту не годится…
— И ты туда же, болван? Погоди, придет настоящая власть, разгонит вашу босую команду, всех этих нищих сапожников и портняжек, гром их разрази! Есть еще бог на свете, есть еще Сибирь, тюрьмы, каторга…
— Эх, пан Лейбуш, постыдились бы! За что вы простых людей проклинаете, грех на свою душу берете?.. Правда, если посчитать, сколько у вас грехов…
— Перестань меня учить, Хацкель!.. Только и ждал, чтобы меня какой-то балагула уму-разуму учил… Одевайся побыстрее! Отвезешь меня и семью в Каменку, к границе…
— Что такое? Кто же ездит в такое время, когда на дороге банды гуляют, могут убить, ограбить… Туда надо ехать поездом. Знаете, сколько верст до Каменки? Разве на моих клячах доберешься? Езжайте поездом…
— Совсем сдурел! Где теперь поезд найдешь? Даже мост взорвали твои дружки… Запрягай скорее лошадей…
— Легко сказать «запрягай». Мои лошадки уже давно забыли вкус овса, а колеса совсем…
— Боже милостивый! Что ты, изверг, со мной делаешь? Сам видишь, каждая минута для меня дорога… Мало, что заикаешься и время отнимаешь, так еще много болтаешь… — И, выхватив из бокового кармана пачку денег, Лейбуш сунул ее балагуле в руки. — Бери!.. Гора с горой не сходится, а человек с человеком… Иди запрягай, а я по дороге куплю тебе новую пару лошадей, куплю десять мешков овса… Дом свой тебе оставлю, мебель, посуду, все добро… Только помоги мне выбраться из этого ада!..
Услышав такие речи, Хацкель начал колебаться. Однако Бараш не дал ему долго раздумывать, похлопал по плечу, и Хацкель пошел в дом собираться в путь-дорогу.
Через несколько минут он вышел в сени вместе с женой. Узнав кожевника, Лия испуганно сказала:
— Боже, какой гость у нас!.. Чего же вы мокнете под дождем, пан Лейбуш, почему не заходите в дом? Или вам не к лицу заходить к простым людям? Может, чаю хотите? Поставлю самоварчик… Правда, не высоцкий чай у нас, а морковный, с сахарином… Вы, конечно, не привыкли к сахарину, но чем богаты, тем и рады…
— Отстань, прошу тебя!.. — проворчал ночной гость, даже не взглянув на словоохотливую женщину. — Нужны мне теперь твои самовары!.. Тут земля горит под ногами… Шла бы ты лучше спать.
— Я не понимаю, почему вам так не нравится мой самовар! Что он, краденый? Хацкель купил его в Умани на честно заработанные деньги… Он ведь не кожевник… С интендантством, слава богу, дела не имел…
— Да отвяжись ты от меня! — огрызнулся Лейбуш. — Не видишь, спешим, а ты со своими дурацкими разговорами… Хацкель заработает сегодня у меня столько, сколько за год не заработает…
— Понимаю… — не успокаивалась она. — Но объясните мне, вы ведь человек коммерческий, к чему, в самом деле, такая спешка? В дождь, в такую темень?.. Потерпите, уже завтра поедете…
— Здрасьте вам пожалуйста! Только ее и ждали с ее советами!.. Иди ложись спать: не бабьего ума это дело, Бейля…
— Это что еще за «Бейля»? — обиженно сказала женщина. — Меня вот уже сколько лет Лией зовут, а тут — Бейля…
— Ладно… Пускай Лия… Хоть царицей Эсфирью называйся, только не морочь мне голову. Иди спать, Хана…
— Опять… Хана!.. Я вам сто раз говорила: Лия, Лия, Лия… Вот человек! У вас, видно, все в голове перепуталось. Но это, как я понимаю, с перепугу… Или, может быть, так зовут ваших полюбовниц?.. Но это не мое дело… Скажите только, куда вы собрались бежать?
— Пристала, как пиявка! — сокрушался Бараш. — Ну что я могу тебе сказать?.. Не зря говорят: волос длинен, а ум короток… Сынок мой и дочурки хотят уехать за границу… Едут на курорты… лечиться… Плохо себя чувствуют, поняла?
— Поняла… Но мне кажется, что туда едут летом, когда виноград поспевает… А теперь к зиме идет… — Подумав немного, Лия спросила: — И вы с супругой тоже хотите за границу? Что, разве тоже заболели? Или там уже идет война и интендантство срочно требует вас туда?..
— Вот напасть на мою голову! — уже не на шутку рассвирепел Бараш. — Все нужно знать этой болтливой бабе! Какое тебе дело? Я плачу наличными за поездку… Ты уже запряг лошадей, Хацкель? Что ты возишься, будто на тот свет собираешься?..
— Ведь вы видите, что я запрягаю! — сердито бросил балагула и неприлично выругался. — Убей меня гром, не пойму, как можно ехать в такое время… Опасно ведь…
— С кем же прикажешь мне ехать, с лоевским раввином, что ли? — перебил его Бараш. — Давай быстрее!..
— Может, вы упросили бы Шмаю-разбойника? — вдруг оживилась Лия. — Без работы сидит, хочет заработать на хлеб. С ним вам веселее будет ехать… У него, может, и винтовка где-то завалялась… С ним не так страшно будет…
— Знаете, пан Лейбуш, что я вам скажу? — отозвался из конюшни балагула. — Вы будете смеяться, но я вам скажу, что она у меня умница, честное слово! Надо взять с собой Шмаю-разбойника! Он человек смелый… С ним мне не страшно даже на край света…
— Нанимай кого хочешь, Хацкель, только скорее! Заплачу втридорога, только быстрее вывезите меня с моим семейством отсюда. Не могу здесь больше быть, задыхаюсь…
Вокруг стояла кромешная тьма. Дождь все усиливался. Когда они подъехали к дому кровельщика, Хацкель осторожно постучал кнутовищем в дверь. На пороге появился Шмая. Он удивленно посмотрел на нежданных гостей, не понимая, зачем они его разбудили посреди ночи. Выслушав Хацкеля, Шмая с усмешкой взглянул на шкуродера и сказал неторопливо:
— Стало быть, я так понял, что надо вас срочно отвезти к границе? И вы мне хорошо за это заплатите? Так вот, скажите мне, пан Лейбуш, когда вы крутились около интендантства и набивали карманы золотом, наживались на слезах и от жиру бесились, вы тогда тоже приезжали будить людей посреди ночи и смотреть на них такими умоляющими глазами?
— Ты что ж, опять принимаешься за свои солдатские штучки, Шмая-разбойник? — остановил его Лейбуш.
— Помолчи! — оборвал его Шмая. — Ты уже забыл, как я вернулся с фронта, раненый, больной, несчастный, голодный, и жена моя пошла к тебе одолжить несколько керенок на хлеб, а ты ее выгнал? Мать
