Ленин без грима - Лев Ефимович Колодный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Живя под Мюнхеном, супруги Иордановы, по словам Надежды Константиновны, «соблюдали строгую конспирацию… Встречались только с Парвусом, жившим неподалеку от нас в Швабинге, с женой и сынишкой… Тогда Парвус занимал очень левую позицию, сотрудничал в „Искре“, интересовался русскими делами». Кто такой Парвус? Редакторы десятитомных «Воспоминаний о Владимире Ильиче Ленине», откуда я цитирую эти строчки, практически не дают никакой информации на Парвуса, пишут только, что настоящая фамилия его Гельфанд, а инициалы А.Л.
Во втором томе Большого энциклопедического словаря находим краткую справку: «Парвус (наст. имя и фам. Ал-др Львович Гельфанд, 1869–1924), участник рос. и герм. с-д. движения. С 1903 меньшевик. В I мировую войну социал-шовинист; жил в Германии. В 1918 году отошел от полит. деятельности». Между тем личность Парвуса требует особого внимания. Крупская многое о нем недоговаривает! Надежда Константиновна, упомянув, какую позицию занимал Парвус в начале века и чем интересовался в прошлом, ни словом не обмолвилась о том, чем занимался упомянутый деятель позднее, как будто ее читатели хорошо были осведомлены о нем.
Да, хорошо, очень хорошо многие большевики знали примерного семьянина Парвуса: и Надежда Константиновна, и Владимир Ильич, и Лев Давидович Троцкий — все другие вожди партии, а также Максим Горький. Ворочал Парвус большими деньгами, и когда сотрудничал в «Искре», и когда перестал интересоваться российскими делами. Максим Горький поручал ему собирать литературные гонорары с иностранных издательств, и тот, откачав астрономические суммы в пору, когда писателя публиковали во всем мире, а его пьесы шли во многих заграничных театрах, не вернул положенную издательскую дань автору, прокутил тысячи с любовницей, о чем сокрушенно писал «Буревестник».
Парвус в марте 1915 года направил правительству Германии секретный меморандум «О возрастании массовых волнений в России», где особый раздел посвятил социал-демократам и лично вождю партии большевиков, хорошо ему известному по совместной работе в «Искре». Вслед за тем, в марте того же года (какая оперативность!) казначейство Германии выделило 2 миллиона марок на революционную пропаганду в России. А 15 декабря Парвус дал расписку, что получил 15 миллионов марок на «усиление революционного движения в России», организовав некое «Бюро международного экономического сотрудничества», подкармливая из его кассы легальную верхушку всех социалистических партий, в том числе большевиков. В бюро Парвуса оказался в качестве сотрудника соратник Ильича Яков Ганецкий, будущий заместитель народного комиссара внешней торговли. Через коммерческую фирму его родной сестры по фамилии Суменсон и большевика (соратника Ленина) Мечислава Козловского, будущего председателя Малого Совнаркома, текла финансовая германская река в океан русской революции, взбаламучивая бурные воды, накатывавшие на набережную Невы, где стоял Зимний дворец. Как этот тайный механизм нам сегодня знаком по информации СМИ, где сообщается о подставных лицах, фирмах «друзей», родственниках, через которые утекли из нашей страны сотни миллионов долларов за границу.
Да, не жил Владимир Ильич «впроголодь», не отдавал «последние копейки» на издание газеты, как показалось товарищу Леве, рядовому революционеру. На издание и доставку «Искры» расходовались тысячи рублей в месяц, велики были расходы на тайную транспортировку. В чемоданах с двойным дном везли газету доверенные люди, агенты. Кроме большевиков занимались этим делом контрабандисты, они альтруизмом не отличались. Транспорты с газетой шли по суше, через разные таможни, а морем — через разные города и страны, Александрию на Средиземном море, через Персию, на Каспийское море…
«Ели все эти транспорты уймищу денег», — свидетельствует секретарь «Искры» Крупская, хорошо знавшая технологию сего контрабандного дела, она пишет, что в условленном месте завернутая в брезент литература выбрасывалась в море, после чего «наши ее выуживали». Поистине глобальный масштаб, титанические усилия.
Так же как в Мюнхене, под чужим именем обосновался Ленин весной 1902 года в Англии. «В смысле конспиративном устроились как нельзя лучше. Документов в Лондоне тогда никаких не спрашивали, можно было записаться под любой фамилией, — повествует Н.К. Крупская. — Мы записались Рихтерами. Большим удобством было и то, что для англичан все иностранцы на одно лицо, и хозяйка так все время считала нас немцами».
Как все просто было у некогда легкомысленных немцев и англичан! В Мюнхене можно было представиться Мейером, потом жить под паспортом Иорданова, вписав в него жену безо всяких справок под именем Марица… В Лондоне вообще паспорта не потребовалось, записались, очевидно, в домовой книге, Рихтерами…
Читаешь воспоминания Крупской про все эти конспиративные хитрости и думаешь, что не такие они невинные, как может показаться на первый взгляд. Именно маленькие хитрости, мистификации, обманы привели к большой беде. С чего начиналась вся эта игра? С ложного адреса, указанного в формуляре Румянцевской библиотеки? Или с подложного паспорта, выкраденного у умиравшего коллежского секретаря Николая Ленина? С обмана простоватого минусинского исправника, у которого запрашивалось разрешение на поездку к друзьям-партийцам под предлогом… геологического исследования интересной в научном отношении горы?
Пошло все с обмана филеров, жандармов, исправников, урядников, а кончилось обманом всего народа, который вместо обещанного мира с Германией получил лютую гражданскую войну, вместо хлеба — голод, вместо земли — комбеды, политотделы, колхозы, вместо рабочего контроля над фабриками и заводами — совнархозы, наркоматы, министерства…
И в Лондоне Ульяновы-Рихтеры жили по-семейному, вызвали, как обычно, мать Надежды Константиновны, сняли квартиру, решили, по словам Крупской, кормиться дома, а не в ресторанах, «так как ко всем этим „бычачьим хвостам“, жаренным в жиру скатам, кэксам российские желудки весьма мало приспособлены, да и жили мы в это время на казенный счет, так что приходилось беречь каждую копейку, а своим хозяйством жить было дешевле».
И хоть берегли рачительные супруги «каждую копейку», с наступлением лета уехал Владимир Ильич с женой на месяц в Бретань повидаться с матерью и Анной Ильиничной, пожить с ними у моря. «Море с его постоянным движением и безграничным простором он очень любил, у моря отдыхал».
И это цитата из воспоминаний Крупской. Не объяснила она только, как, живя на казенный счет, дорожа каждой копейкой, супруг взял и уехал из Англии на северный берег Франции на месяц и зажил безбедно с матерью-пенсионеркой и неработающей сестрой.
Другим эмигрантским летом, отбросив в сторону все дела, Ильич отправился на два месяца в горы с Надеждой Константиновной и совершил путешествие по Швейцарии,
