Расскажи, как живешь - Агата Кристи

Заранее себя утешаем: какой бы мы телль ни выбрали, что-нибудь да найдем.

Снова едем на целый день за Хабур в Телль-Халаф и на два дня — на Джаг-Джаг (явно переоцененный Максом, если судить чисто внешне: мутный коричневый поток между отвесных берегов), где отмечаем для себя многообещающий холм под названием Телль-Брак. Это большое городище с признаками различных поселений от доисторических до ассирийских. Милях в двух от реки — армянское село, а неподалеку и другие деревни. До Хассече отсюда час езды — значит, не будет проблем с продуктами. Жаль, поблизости телля нет воды, впрочем, можно выкопать колодец. Телль-Брак одобрен как возможный вариант.

Сегодня мы едем по основной трассе из Хассече в Камышлы, на северо-запад — здесь расположен еще один французский военный пост, на границе между Сирией и Турцией. Дорога равно удалена от обеих рек, но возле Камышлы подходит вплотную к Джаг-Джагу.

До ночи осмотреть все телли по пути невозможно, и мы решаем заночевать в Камышлы. Мнения по поводу того, где остановиться, разделились. Французский лейтенант заявляет, что так называемая гостиница в Камышлы невозможная, просто невозможная! «C'est infecte, Madame!»[37] Но на вкус Хамуди и Аристида, это превосходная гостиница, вполне европейская — с кроватями! В самом деле, первый класс!

Заранее предчувствуя, что прав окажется француз, мы отправляемся в путь. После двухдневного дождя погода опять наладилась. Вообще, настоящего ненастья раньше декабря здесь не ожидается. Но между Хассече и Камышлы пролегают два глубоких «вади», и если они заполнятся водой, дорога окажется перерезанной на много дней. Слава Богу, сейчас в них воды совсем немного, мы без особого труда преодолеваем их, точнее сказать, те из нас, кто едет в «такси» Аристида. Абдулла же, верный себе, съезжает вниз на третьей скорости и рассчитывает на ней же преодолеть склон.

Затем он все-таки переключается на вторую, но поздно: двигатель, взревев, умолкает, и злополучная «Мэри» тихонько сползает на самое дно оврага, погружаясь задними колесами в грязь. Мы выходим из своей машины и, как говорится, добавляем масла в огонь.

Макс вопит: «Олух!» Почему Абдулла не делает так; — как ему было говорено сотни раз?! Хамуди бранит его за медлительность.

— Надо быстрее! — кричит он. — Ты слишком осторожничаешь. Ей нельзя давать раздумывать, вот и все!

Аристид весело кричит:

— Иншаллах, через десять минут вылезем!

Мак нарушает свое молчание ради очередного мрачного предсказания:

— Худшего места, чтобы застрять, не придумаешь. И машина стоит почти перпендикулярно… Мы еще долго отсюда не выберемся!

Абдулла же, воздев руки к небесам, изрекает нечто несусветное:

— На такой хорошей машине мы бы спокойно переплыли на третьей скорости, зачем переключаться и тратить лишний бензин, Я хотел как лучше, старался вам угодить!

Наконец причитания и проклятья сменяются практическими действиями. Извлечены из багажника доски, крючья и прочие приспособления — на всякий случай они у нас всегда с собой. Макс отталкивает Абдуллу и сам садится за руль «Куин Мэри», остальные подкладывают доски. Мак, Хамуди, Аристид и Абдулла становятся позади, чтобы толкать машину, а я занимаю место на берегу, чтобы поддержать мужчин боевым кличем либо полезным советом. Макс жмет на газ, клубы сизого дыма вырываются из выхлопной трубы, мотор ревет, колеса вращаются, сквозь пелену дыма слышатся душераздирающие крики о милосердии Аллаха.

«Мэри» продвигается на два фута вперед, крики все громче, Аллах воистину милосерден…

Увы! Аллах милосерден недостаточно: колеса прокручиваются, и «Мэри» сползает обратно. И снова подкладываются доски, машину толкают, снова слышатся крики, во все стороны летят фонтаны грязи, и всех душат выхлопы сизого дыма. Еще чуть-чуть!

Сил не хватает. К «ситроену» привязывают трос и берут «Мэри» на буксир. Аристид садится за руль. Все снова расходятся по местам.

Аристид чересчур рьяно взялся за дело и слишком быстро отпустил сцепление. Трос слетает. Новая попытка.

Теперь мне доверена роль сигнальщика: как только я дам отмашку носовым платком, Аристид стартует.

Повторение того же маневра. Хамуди, Абдулла и Мак приготовились толкать, причем первые два еще и ободряют машину криками. Макс снова заводит мотор. Снова — фонтаны грязи и воды вперемешку с сизым дымом; кашляя, мотор завелся, колеса поворачиваются, я даю отмашку.

Аристид, издав дикий вопль, крестится, потом кричит:

«Аллах Керим!» — и врубает скорость. Медленно, очень медленно «Мэри» ползет вверх. Трос натянут до предела, «Мэри» замирает, задние колеса буксуют; Макс неистово крутит баранку, «Мэри» сдается и зигзагом выезжает наконец по крутому склону на твердую почву.

Две фигуры, по уши заляпанные грязью, бегут следом за ней с торжествующими воплями. Третья фигура, тоже вся в грязи, шествует в мрачном молчании — это наш невозмутимый Мак.

Взглянув на часы, я сообщаю: «Пятнадцать минут, неплохо». Мак с отсутствующим видом «утешает»:

— Следующее вади будет хуже.

Все-таки наш Мак — действительно не человек, а истукан какой-то!

Мы едем дальше. Хамуди горланит лихую песню. Они с Максом веселятся напропалую. А на нашем заднем сиденье царит гробовое молчание. Я не выдерживаю и сама пытаюсь завязать разговор. Мак выслушивает мои глупейшие замечания вежливо и терпеливо.., как обычно, проявляя подчеркнутое внимание, которого они вовсе не заслуживают, изредка бормоча: «В самом деле?» или: «Да неужели?»

Вот и второе вади. Мы останавливаемся, и Макс садится за руль вместо Абдуллы. Аристид преодолевает овраг с ходу. Макс следует за ним сначала на второй скорости, а потом, уже выезжая из воды, — на первой. И вот, торжествующе урча, «Мэри» вскарабкалась на берег.

— Ну, видал? — спрашивает Макс Абдуллу. Тот упрямо вскидывает голову и делается еще больше похожим на верблюда.

— Она бы и на третьей скорости прошла, — угрюмо заявляет он, — Чего было переключать?

Макс снова обзывает его олухом и советует впредь делать то, что ему говорят. Абдулла кротко отвечает, что он всегда старается делать как лучше.

Макс прекращает бесполезный спор, и мы едем дальше.

Теллей здесь много. Я уже прикидываю, не пора ли мне огибать склоны с другой стороны, памятуя о подошвах.

Мы прибываем к теллю под названием Шагар-Базар.

Из домишек выбегают дети и собаки, чтобы посмотреть на нас. Появляется фигура в развевающихся белых одеждах и ярко-зеленом тюрбане. Это местный шейх. Он приветствует нас с необычайным радушием. Макс уходит с ним в самый большой из саманных домишек. Через несколько минут они снова появляются, и шейх кричит: