ЮРОДСТВО И СТОЛПНИЧЕСТВО - НИКОЛАЙ КУЗНЕЦОВ

По толкованію блаженнаго Ѳеодорита буіимъ и немощнымъ Божіимъ, по мнѣнію несмысленныхъ, апостолъ называетъ тайну креста и доказываетъ, что она превозмогла и мудрыхъ и сильныхъ". Мудрости человѣческой казалось, что крестъ – свидѣтельство немощи и вѣровать въ него – неразуміе, а на самомъ дѣлѣ, совсѣмъ другое было: вѣрующіе въ него исполнялись силою и премудростію.

Св. Іоаннъ Златоустъ говоритъ, что апостолъ, „говоря о буйствѣ и немощи креста, разумѣетъ не то, что онъ дѣйствительно былъ таковъ, но кажется такимъ, такъ какъ онъ говоритъ примѣнительно къ мнѣнію противниковъ. Чего не могли сдѣлать философы посредствомъ разсужденій, то сдѣлано кажущимся безуміемъ. Кто же мудрѣе? тотъ ли, кто убѣждаетъ многихъ, или тотъ, кто не убѣждаетъ никого? Платонъ сколько старался доказать, что душа безсмертна, но не сказалъ ничего яснаго и не убѣдилъ никого! напротивъ крестъ чрезъ неученыхъ обрэтилъ и убѣдилъ цѣлую вселенную, убѣдилъ не въ предметахъ маловажныхъ, но въ ученіи о Богѣ, истинномъ благочестіи, евангельской жизни и будущемъ судѣ, онъ сдѣлалъ любомудрыми всѣхъ и земледѣльцевъ и неученыхъ. Такъ „буее Божіе премудрѣе и немощное Божіе крѣпчае человѣкъ есть". Сильнѣе и крѣпче тѣмъ, что оно распространилось по всей вселенной, покорило всѣхъ своей власти и, тогда какъ безчисленное множество людей усиливалось истребить имя Распятаго, сдѣлало противное. Это имя возрастало и прославлялось болѣе и болѣе, а они погибали и исчезали; живые, возставая противъ преданнаго смерти, не могли ничего сдѣлать. Что благодатію Божіею совершили мытари и рыбари, того и философы, и риторы, и властители, и вообще вся вселенная, при безчисленныхъ усиліяхъ, не могли даже и представить, понять того, что сдѣлалъ крестъ. Онъ ввелъ ученіе о безсмертіи, о воскресеніи тѣлъ, о презрѣніи настоящихъ благъ и надеждъ благъ будущихъ; онъ сдѣлалъ людей ангелами; имъ всѣ и вездѣ стали любомудрыми и способными ко всякой добродѣтели [CIX].

И вотъ безумныхъ, въ глазахъ общества, людей Господь и избралъ въ качествѣ провозвѣстниковъ великихъ христіанскихъ истинъ, какъ говоритъ св. апостолъ Павелъ: „буяя міра избра Богъ, да премудрыя посрамитъ: и немощная міра избра Богъ, да посрамитъ крѣпкая" [CX]. По толкованію епископа Ѳеофана буяя міра – люди невѣжды; немощная – бѣдные, никакого вѣса въ обществѣ и власти не имѣющіе. Противоположные имъ люди премудрые, превозносящіеся своимъ (умомъ) знаніемъ; крѣпкіе – сильные властію и вѣсомъ въ обществѣ, полагающіе въ нихъ прочность своего состоянія.

Богъ избралъ первыхъ, чтобы посрамить и упразднить послѣднихъ и именно тѣмъ, что, оставляя первыхъ по внѣшности, какъ и были, исполнилъ ихъ совершенствами въ духѣ, такими высокими, такъ рѣзко выдавшимися, что послѣдніе не могли ихъ не замѣтить и не могли не сознать, что эти совершенства несравненно выше тѣхъ, какія они имѣютъ.

Сознать, что тѣ, которыхъ они ни во что вмѣняли, стали несравненно выше ихъ, – вотъ въ чемъ посрамленіе.

Входя въ соприкосновеніе съ ними благородные видѣли въ уничиженныхъ высокое благородство нрава, чувствъ и расположеній, которыхъ сами не имѣли и которыхъ не давало имъ рожденіе по плоти; крѣпкіе видѣли въ немощныхъ власть надъ собою, ненарушаемую никакими страстями и спокойствіе духа, неколеблемое никакимъ стеченіемъ неблагопріятныхъ внѣшнихъ обстоятельствъ, видѣли власть и спокойствіе, которыхъ были чужды сами и которыхъ не давала имъ ихъ внѣшняя власть; премудрые видѣли въ буіихъ свѣтлость понятій о всемъ: о Богѣ, о мірѣ и паче о человѣкѣ, – о его назначеніи на землѣ и о его загробной участи и о томъ, какъ сдѣлать, чтобы перейти въ иную жизнь не на муки, а на блаженство, видѣли понятія, предъ которыми ихъ собственныя, съ такимъ трудомъ добытыя, ничто и по скудости, и по не далекости, и по темнотѣ, и по неопредѣленности. Увидѣвъ все это, лица видныя не могли не чувствовать себя посрамленными. Опыты показали, что тѣ, которые увидѣли себя посрамленными, бросали все, что считали цѣннымъ, обращались къ вѣрѣ и смиренно вступали въ общество тѣхъ, которыхъ прежде вмѣняли ни во что.

Такъ Богъ устроилъ потому, что нельзя было иначе отвлечь умы отъ плотскаго и видимаго, какъ представивъ предъ очи ихъ такъ разительно преимущества духовныхъ совершенствъ, при внѣщней невидности и обнаженіи отъ преимуществъ плоти.

Блаженный Ѳеодоритъ поворитъ, что „апостолъ буіимъ, немощнымъ и худороднымъ назвалъ по мнѣнію человѣческому, потому что истинное безуміе (буйство) – отсутствіе вѣры. Богъ же всяческихъ неучеными побѣдилъ ученыхъ, нищими – богатыхъ и рыбарями уловилъ вселенную".

„Великая побѣда, говоритъ святый Іоаннъ Златоустъ, побѣждать посредствомъ немудрыхъ. Язычники не столько посрамляются тогда, когда побѣждаются мудрецами, сколько тогда, когда видятъ, что люди, работающіе собственными руками и принадлежащіе къ простому народу, любомудрствуютъ лучше ихъ. Поэтому, святый апостолъ Павелъ и сказалъ: „да премудрыя посрамитъ".

Такъ онъ явилъ великую силу, низлагая великихъ чрезъ тѣхъ, которые казались ничѣмъ, какъ и въ другомъ мѣстѣ святый апостолъ Павелъ пишетъ: „сила моя въ немощи совершается [CXI].

Въ самомъ дѣлѣ, нужна великая сила, чтобы людей униженныхъ и простыхъ вдругъ научить любомудрствовать о небесныхъ предметахъ. Врачу и всѣмъ другимъ мы удивляемся особенно тогда, когда они успѣшно убѣждаютъ и научаютъ невѣждъ. Если же великое дѣло есть научить, внушить невѣждѣ ученіе о какомъ-нибудь искусствѣ, то тѣмъ болѣе – такую мудрость. Богъ же допустилъ это не только для удивленія или для показанія своей силы, но и для того, чтобы смирить превозносящихся, ихъ гордость и надменность, чтобы низложить самохвальство. Особенно же Онъ этимъ показалъ, что намъ самимъ собою спастись невозможно. Такъ онъ устроилъ въ началѣ, потому что и тогда невозможно было достигнуть спасенія самимъ собою, а нужно было созерцать красоту неба и величіе земли и изслѣдовать природу другихъ созданій, чтобы восходить къ Творцу тварей. Этимъ Онъ хотѣлъ низложить имѣвшую явиться надменность. Подобно тому, какъ учитель, приказавшій своему ученику слѣдовать туда, куда его ведетъ, когда видитъ, что ученикъ забѣгаетъ впередъ и хочетъ научиться всему самъ собою, то оставляетъ его блуждать и, давъ ему испытать, что онъ самъ собою научиться не можетъ, тогда уже начинаетъ самъ его руководить, такъ и Богъ въ началѣ повелѣлъ идти путемъ созерцанія тварей, а когда люди не захотѣли этого, то Онъ, давъ имъ испытать, что они сами собою идти не могутъ, сталъ вести ихъ къ Себѣ иначе. Онъ далъ намъ міръ, какъ бы дщицу. Философы не хотѣли повиноваться Господу и идти къ Нему тѣмъ путемъ, которымъ онъ повелѣлъ. Поэтому, Богъ предложилъ другой, яснѣйшій перваго, путь и научающій тому, что человѣкъ одинъ самъ по себѣ недостаточенъ для себя. Прежде можно было предаваться и разсужденіямъ, пользоваться и внѣшнею мудростію, при руководствѣ природы, а теперь, кто не будетъ буіимъ, т. е. не оставитъ всякія разсужденія и всякое мудрованіе и не отдастся вѣрѣ, тотъ не можетъ спастись [CXII].

Такимъ образомъ, на основаніи приведенныхъ толкованій текстозъ 1-го посланія къ Коринѳянамъ, можно заключить, что подъ „буйствомъ" слѣдуетъ разумѣть смиренную вѣру, которую надо предпочитать внѣшней мудрости; и если человѣкъ не уничтожилъ въ себѣ гордости и высокомѣрія, а въ замѣнъ ихъ не пріобрѣлъ покорности и преданности волѣ Божіей, то спасеніе для него невозможно. Богъ, лишивъ человѣка самохвальства, чтобы снабдить его духовными преимуществами самаго высокаго достоинства – каковы правда, освященіе и избавленіе о Христѣ Іисусѣ [CXIII], помогаетъ ему очищаться отъ грѣховъ, руководитъ въ борьбѣ съ міромъ, плотію, діаволомъ и способствуетъ ему достиженію чрезъ это чистоты души, получивъ которую и, всегда хвалясь о Господѣ, христіанинъ никогда не превозносится этимъ, но еще болѣе смиряется.

Вотъ смыслъ слова „буйство", употребляемаго священными писателями, при свѣтѣ толкованій святыхъ отцевъ и епископа Ѳеофана. „Буйство" составляетъ неотъемлемый признакъ „юродства"; оно есть главная существенная черта, прежде всего замѣчаемая въ св. юродивыхъ; оно есть то свойство человѣка, которое дѣлаетъ его „не сущимъ" [CXIV], мало цѣннымъ для того, чтобы обращать на него вниманіе, „худороднымъ", т. е. не такимъ, какъ другіе въ родѣ, а худымъ въ родѣ, простымъ, не похожимъ на другихъ и, значитъ, отличнымъ отъ нихъ, выдѣленнымъ изъ среды другихъ. Въ самомъ дѣлѣ, „буйство" по своимъ проявленіямъ побуждаетъ общество отдѣлять изъ его среды всѣхъ тѣхъ лицъ, которыя обладаютъ имъ; вотъ почему и Анхусъ Геѳскій не принялъ мнимобезумнаго Давида въ свое общество, вотъ почему и міръ считалъ апостоловъ за ничто, признавая ихъ безумными, и подобно сору („отреби міра") выметалъ изъ своей среды; этотъ особый классъ людей, отдѣлившихся отъ общества и самимъ имъ отвергнутый, представлялъ изъ себя лицъ, преданныхъ всестороннему уничиженію [CXV].