Американец - Борниш Роже

Пока Бейкер потягивает третью кружку своего ледяного чая за стойкой «Санта-Марии», я еще раз прикидываю все возможные источники информации. Есть от чего обалдеть: их около тридцати, и все почти не связаны друг с другом. Только на набережной Орфевр их не меньше двенадцати: сами архивы уголовной полиции, архивы полиции нравов, гостиничного контроля, служебный архив, архив патрульной службы, преступлений на транспорте, регистрация автомобилей, архив преступлений несовершеннолетних, картотека вооруженных нападений, архив экспертов службы установления личности, архив приговоров и постановлений суда, картотека фотографий… Да я еще, наверное, что-нибудь упустил.

Я еще думаю о том, что для каждого запроса надо составить официальную бумагу, сдать и ждать резолюцию. Сколько бессмысленных хождений. Сколько потерянного времени.

Я еще пытаюсь сохранить лицо:

— В префектуре полиции мы его точно разыщем. Лангуст — это редкая фамилия.

Бейкер улыбнулся и заказал еще одну чашку холодного чая. Поедая печенье, лежащее перед ним на блюдечке, он прочитал мне лекцию по организации ФБР.

— У нас каждый штат имеет собственную полицию, которая действует только на территории штата.

Это мне что-то напоминает. По большому счету, американцы ничего нового не придумали. У нас точно так же: есть центральное управление полиции — Сюртэ и региональные управления, которым подчинены городские комиссариаты и сельские районы. Кроме того, есть префектура полиции и жандармерия… И нечего ему важничать…

— А зачем тогда ФБР, если в каждом штате есть собственная полиция?

— ФБР собирает всю информацию. В столице каждого штата у нас есть свой отдел. Кроме того, ФБР занимается поиском преступников, скрывающихся на территории разных штатов, если они подозреваются в совершении серьезного преступления, подлежащего компетенции федеральных властей… Например, попытка пересечения границы на ворованной машине. В случае с Мессиной полиция Нью-Йорка сообщила нам, что желала бы допросить его в связи с убийством Батталиа. Поскольку это городская, местная полиция, она не может послать кого-нибудь во Францию. Такими делами занимаемся именно мы… Как только вы возьмете Мессину, я сообщу о результатах допроса моим коллегам в Вашингтоне, и они будут продолжать расследование…

— Ну, а полиция Нью-Йорка?

— Нам на них наплевать!

Вот так! Прямо как у нас. Значит, конфликт между Сюртэ и префектурой полиции отнюдь не уникальное явление. Война полиций идет и по ту сторону Атлантики. Эдгар Гувер сводит счеты с конкурирующими фирмами, совсем как наш Толстяк.

— Знаете, — признается мне Бейкер, — очень хорошо, что мы этим занимаемся… Местная полиция вся куплена… Даже персонал тюрем просто бездари в лучшем случае, а то и прямые пособники преступников… Сколько злоупотреблений с досрочными освобождениями…

Я с удивлением смотрю на него. К счастью, во Франции таких проблем пока нет.

Но у нас нет и знаменитой картотеки ФБР, этого чуда зарождающейся электроники. Теперь уже не надо перебирать карточки вручную… Не будет уже чернильных пятен на руках. По первому запросу мощный компьютер выдает на экран всю информацию, необходимую для опознания или задержания подозреваемого. В случае необходимости, моментально можно узнать даже марки, которыми помечено его белье в прачечной. В память компьютера заложены сорок две тысячи образцов водяных знаков на бумаге, более ста пятидесяти миллионов отпечатков пальцев…

Бейкер живо описывает армию биологов, химиков, физиков, графологов, занятых решением самых каверзных проблем научной экспертизы:

— К примеру, на бампере «кадиллака» Батталии мы нашли землю, а на крыле — следы краски… И наши эксперты установили, что за несколько дней до убийства машина побывала в штате Нью-Джерси, что ее стукнул «бьюик»… У нас есть образцы всех видов автомобильной краски, выпускаемой в мире. И это только один пример из тысячи. В наших картотеках содержатся данные почти обо всех существующих в мире типах пишущих машинок, образцы шерсти многих животных, отпечатки обуви и каблуков. И еще много чего!

Хорошо, что он, наконец, замолчал! Не будет терзать самолюбие представителя нашей конторы, да и префектуры полиции — тоже… Поскольку сейчас я веду великолепного специального агента Ричарда Бейкера на поиски загадочного Франка Лангуста к соседям — в префектуру.

— Ты что, шутишь, что ли? — Пьер Луи, инспектор полиции нравов, отвечающий за ночные кабаки, заехал мне локтем по животу.

Нет, мне не до смеха. Весь день Бейкер не отставал от меня ни на шаг. Меня этот американский Зорро уже начинает потихоньку доставать, я ничего нового не узнал о мафии, не сделал ничего полезного, только слушал байки о подвигах славной федеральной полиции США, о поимке похитителя детей Келли-автоматчика, о смерти Диллинджера, приконченного пятью агентами ФБР на одной из улиц Чикаго, и наливался холодным чаем во всех бистро, которые нам попадались на пути. Ну и мочевой пузырь у него, у этого Бейкера! Я все удивляюсь, как он так долго может терпеть. Раньше на улицах Парижа были общественные туалеты, типа тех, что были в древнем Риме. Их построили при префекте Рамбуто. Но модернизм в градостроительстве вымел их из города. Теперь, чтобы облегчиться, надо заходить в какое-нибудь кафе и снова пить, жуя резинку, этот гадкий чай по-американски.

В префектуре полиции, куда мы наконец попали, нас ожидала полная неудача.

— Лангуст? Не знаем.

— Может быть, тебе нужен омар?

— А как тебе его подать, может, пожарить или сварить?

— Ребята, смотрите, Борниш заинтересовался членистоногими.

Всюду нас встречали шутками и подначками, а в архивах уголовной полиции и в паспортном отделе Франк Лангуст не значился. Бейкер по-прежнему снисходительно улыбался. Интересно, какая физиономия была у меня? Зато я нашел здесь досье Серизоль, более полное, чем досье у Роблэна и узнал о похождениях прекрасной Лилиан и ее связях с императором ночного Парижа — папашей Массьяком. Я уже хотел взять досье Массьяка, но тут вмешался Бейкер:

— Вам не кажется, что на сегодня хватит. Все это очень примитивно. Пойдем вечером на Пигаль, ладно?

Хоть он красив и симпатичен, но я начинаю уже ненавидеть его — этого приставучего джентльмена. На него нечего рассчитывать в поисках Американца. И еще я все думаю, в чем состоит эта неискоренимая тяга иностранцев к Пигаль. Ночные заведения там понемногу закрываются. Собираются сносить «Табарэн», «Гранд Же», «Луна-Рус» и построить огромный гараж… Скоро погаснет агрессивный свет неоновых реклам, уйдут в прошлое дикий хохот, песни послевоенной поры. Останется только маленький фонтанчик, воспетый Жоржем Ульмером. Вроде брюссельского Маннекэн Пис.

С трудом изображая на лице удовольствие, я потащился вслед за Бейкером в так называемый специальный район ночного Парижа, где полным-полно сомнительных бистро и гостиниц, жеманных мальчиков, лесбиянок, бродяг и жуликов. Я уже покорно собирался перешагнуть порог «Монико» и подняться по лестнице, закрытой копровой дорожкой, под второй ступенькой которой спрятан неслышный посетителям звонок, предупреждавший обитателей второго этажа о подходе клиентов, но тут я встретил Пьера Лук из полиции нравов. Мне его послал, наверное, сам Бог. Пьер совершал обычную проверку стриптиз-баров на предмет соблюдения установленных правил.

Я представил ему своего американского напарника и прямо спросил, не знает ли он некоего Лангуста.

— Ты что, смеешься? — спросил он и добавил, — это не фамилия — Лангуста, а Лангуст, кличка. Его настоящее имя Франсис Суберта. Это крепкий орешек, компаньон папаши Массьяка. Он работает в паре с его девочкой Лилиан Серизоль…

Гром и молния!

— Вот видите, — торжествующе заявляю я Бейкеру. — У нас хоть и нет электроники, но мы тоже кое-чего стоим!

Внезапно мне захотелось побыть одному, все обдумать. Мы распили бутылку шампанского, которой нас угостил хозяин «Монико» и уехали с Пигаль. Площадь Бланш совсем рядом с моим домом и, попрощавшись с Бейкером, я скоро буду дома в своей пустой постели… Папаша Массьяк, Суберта, Серизоль… Все перемешалось у меня в голове. Завтра, я уже договорился, снова поработаю в префектуре, но уже без Бейкера. Клянусь!