Древо возможного и другие истории - Бернард Вербер

Придя в себя, он увидел, что связан. Перед ним стояли трое оставшихся в живых священников.

— Он убил Октава, — проговорил один из них, — этот тип не знает жалости.

— Осторожно, — предупредил второй третьего. — Он, должно быть, отлично умеет драться и с оружием, и на кулаках.

Третий порылся в карманах его монашеского плаща и достал каллиграфически выписанные документы.

— Его зовут Винсент, это священник-рыцарь 17-го уровня.

— М-да, архиепископ-барон действительно хочет нашей смерти, если посылает людей такого рода, — заметили двое других.

Винсент приподнялся на локте.

— Я знаю, что вы более опытны, чем я, — сказал он спокойно. — Вам известно, сколько будет 9 + 9.

Все трое дружно рассмеялись.

— Что это вас так забавляет?

Преступники продолжали хохотать.

— 9 + 9. Да, нам известно, сколько будет 9 + 9. Ха-ха-ха!

— Ну и чего в этом такого смешного?

Один из убийц, маленький толстяк с румяным лицом, улыбаясь, наклонился к Винсенту.

— Мы знаем гораздо больше, чем это!

— Вы хотите сказать, что вам известно, сколько будет 10 + 9?

Самый высокий уже держался от смеха за бока.

— Конечно, и поэтому Эгалем Седью велел тебе нас убить. Мы поняли смысл цифр и чисел.

— Мы знаем столько, что напугали его этим.

— Вы — убийцы, и я знаю, что вы убили монахов.

Они вдруг притихли и посмотрели на него с состраданием.

— Это официальная версия. Архиепископ-барон убедил тебя в этом, чтобы натравить на нас, — объяснил высокий. — А мы никого и пальцем не трогали. Наше преступление намного серьезнее. Мы зашли слишком далеко в понимании вещей.

Они представились. Маленького толстяка звали Сикстен, высокого и худого — Дузен, а кудрявого — Труаен. Они рассказали Винсенту, как, по их мнению, было дело.

Однажды Эгалем Седью послал их изучить некое животное. Группа археологов обнаружила на одном предмете, относящемся к древнейшей по сравнению с нашей цивилизации, изображение странного животного, похожего на газель.

Сикстен достал из кармана деревянную продолговатую коробочку и открыл ее. Внутри находилась железная пластинка с нарисованным на ней животным. На голове его были рога, у него было четыре лапы и хвост.

— Мы долго изучали это животное, искали его по всему земному шару. Эгалем Седью считал, что это какой-то монстр.

— Но это было не так.

— Это…

— Нет, не говори ему, — удержал Сикстена Труаен.

— Но если ему не объяснить, он будет преследовать нас.

Труаен смирился.

— Это не изображение диковинного зверя, а число, которое превосходит все, что было нам известно до сих пор.

Винсент отпрянул.

— Невозможно.

Посмотри как следует, священник-рыцарь: рога — это две цифры 6, передние лапы — две цифры 7, живот составляют два 0, задние лапы — две 9, хвост — 6.

Винсент смотрел на странный рисунок. Он видел только газель, потому что его глаза отказывались воспринимать эти знаки иначе. Конечно, если рассматривать голову козы отдельно, можно заметить отдаленное сходство с цифрой 6. В любом случае соединить эти цифры в единое целое невозможно. Только цифра 1 может быть присоединена к другой цифре, обозначая десяток.

В глазах у Винсента помутилось, когда ему объяснили, что значит это археологическое открытие. Винсент слабо пытался возражать. Достаточно разделить рисунок на части, чтобы увидеть правду. Это только приставленные друг к другу цифры, ничего больше.

— Ну, хорошо, здесь у нас две 6, две 7, два 0, две 9 и одна 6, ничего нового!

Дузен погладил рисунок пальцем:

— Нет, его нельзя делить на части. Это животное… число!

Число…

Винсент наконец понял. Эти люди — сумасшедшие.

— Число, которое состоит более чем из двух цифр, ничего не значит. За десятками…

Худой верзила настаивал:

— Не десятки, а многие десятки десятков десятков.

— Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите.

— До какого числа ты умеешь считать?

— До 17.

— Браво, значит, ты далеко не дурак. Значит, можешь понять наше открытие. Мы всегда ограничивали наше воображение прогрессией первых цифр. Когда человек открыл 15, он стал мыслить до 15! Потом человек стал развиваться и открыл 16, потом 17, потом…

— Вы умеете считать после 17?

— Конечно.

— А вы можете мне сказать, сколько будет 9 + 9?

— Конечно.

Эти монахи, стоящие вне закона, потешались над его невежеством. Они насмехались над ним. У Винсента было неприятное чувство, что эти монахи открыли что-то, о чем он и не подозревал.

Они еще минуту колебались, а потом продекламировали:

— 9 + 9 =… 18.

Так вот оно что, 18, 1 — 8. 18, делящееся на 9, на 6, на 3, на 2, на 18, на 1. Какое красивое число!

Винсент едва не лишился чувств, а маленький толстяк продолжал:

— Но это еще не все. Мы знаем также, сколько будет 9 + 10, и даже 10 + 10, и даже 10 + 11.

Это уже было чересчур.

— Я вам не верю. За пределами десятка ничего не существует.

— Да нет, существует двадцать. Два раза 10 = 20.

Винсенту захотелось зажать уши. Это и вправду слишком, слишком много знаний, полученных слишком быстро. У него кружилась голова.

Труаен подошел к нему.

— Вот что мы поняли благодаря животному, похожему на козу или на газель и которое, однако, просто число. Необъятный континент знаний открывается перед нами. А мы прошли всего одну маленькую тропинку.

— 667700996 было нарисовано людьми, преисполненными знаний (может быть, людьми будущего, ненадолго вернувшимися в свое прошлое). Они забыли там этот предмет и открыли нам, что человек будущего умеет считать до 667700996!

Винсент закричал от боли. Ему казалось, что в его мозгу распахнулась огромная дверь, высвободив три четверти возможностей, что до этого дня лежали спрессованными в закоулках его сознания.

Он плакал. Новые знакомые развязали его и помогли подняться. Теперь он мог стоять, голова его прояснилась: он был готов смело выступить навстречу безбрежному морю цифр больше десятка.

— 667700996, конечно… Это не коза, это число.

Винсент подошел к окну. Он опьянел от знаний. Его мозг получил сразу тонну информации, до сей поры выделяемой ему по каплям.

Он посмотрел на свое одеяние, испещренное знаками отличия монастыря Цифры. Потом увидел сквозь стекло необъятный горизонт, мир, полный бесконечных чисел, и пошатнулся, теряя равновесие.

Границы его разума раздвинулись. Так значит, все знания, которые ему давали ученые с солидными дипломами и внушительными титулами, давали, словно бесценные сокровища, были всего лишь тюрьмой. Он униженно благодарил каждый раз, когда ему чуть-чуть удлиняли поводок, который так и оставался поводком.