Ярослав Галан - Анатолий Елкин

После пребывания в Луцке Галан решил дать своим вконец истрепанным нервам хоть короткий отдых. По совету друга он поехал в карпатское село Нижний Березов, где по ничтожной цене договорился с одним из крестьян о постое.

Встав на другой день рано утром, Галан отправился к реке. Там он увидел вдруг худенькую девушку. Возвращаться домой он почему-то раздумал, и это обстоятельство, как мы увидим далее, имело в его жизни самые неожиданные последствия.

О первой любви, перешагнувшей года

«Дорогой Антось! — писал во Львов из Нижнего Березова сыну крестьянин Геник. — Вчера получили твое письмо, очень радуемся, что тебе стало лучше. Сейчас нам помогает заботиться о твоем здоровье и Славко. Почти каждый вечер вспоминаем тебя.

Дорогой Антось, хочу описать тебе, кто такой Славко… Это учитель гимназии из Луцка, а еще к тому же сам пишет книжки. Видно, что его все уважают и любят как умного и доброго человека. Один только комендант полицейского поста не любит его.

Говорит: умный, но плохо, что с бедняками якшается, а потому, наверное, большевик, ожидает звезды с Востока. Но леший побери этого коменданта! Я вижу, что все-таки добрый и справедливый этот Славко.

Сейчас он живет у Степана Геника.

Но я хочу сказать тебе, в чем главная суть дела.

Наша Анна белила на речке полотно и стирала себе рубашки, а валек выпал у нее из рук и, покачиваясь, поплыл по течению.

Анна побежала аж до Степанового леска, потому что там река разлилась и не так глубоко. Анна валек нагнала и несла, а он, Славко, сидел под ясенем в леске и что-то писал. Как увидел Анну, сразу пошел к жене Степана и спросил: „Чья это девушка?“

Жена Степана сказала: „Да это дочь Ивана Геника, которая учится в Коломне“. Степаниха нам говорила, что Славко очень расспрашивал ее об Анне, интересовался, нет ли у нее какого-нибудь хлопца. Степаниха сказала, что девушка еще никого не имеет, потому что ей лишь недавно исполнилось шестнадцать лет и она учится.

На следующий вечер Галан пришел к нам со знакомым Андреем и его женой. Андрей мне сказал:

— Вы знаете, Геник, почему мы пришли к вам?

— Давайте говорите, — ответил я, а самого что-то прямо в сердце кольнуло.

— Мы, — говорит, — пришли сватать вашу дочь за профессора.

Я об этом и не думал и смешался.

— Не знаю, — говорю, — мы такого не ожидали. Она еще ничего не имеет. Да и молода очень.

Славко говорит:

— Будьте спокойны, мне ничего не надо, ни земли, ни приданого. Приданое мы себе сами купим, когда будем вместе. А земля должна остаться тем, кто на ней работает. Земля — крестьянам.

Люди его любят… Говорят: если девушка его любит — пусть поженятся…

Поправляйся и в первых днях августа приезжай домой, надо приготовиться к свадьбе.

У нас сейчас очень весело, как еще никогда не было. Всегда полно (людей) в хате и возле хаты, приходят старые и молодые, все любят послушать, как рассказывает наш Славко. А если бы ты послушал, как хорошо играет на скрипке, то пусть спрячутся все наши музыканты.

Рассказывает, как ему тяжело было учиться, надо было помогать брату и сестре, а у самого ничего не было. Днем, рассказывал он, хожу в школу, а по ночам в театрах играю господам на скрипке. Говорит: этот инструмент меня от голодной смерти спасал. Такой-то человек, как этот Ярослав Галан, видно, был уже (как говорится в поговорке) „на возе и под возом“.

Будь здоров. Целуем тебя искренне: отец, мама, Анна и Славко.

Нижний Березов. 25/VII 1929 г.».

Антон Геник, получив во Львове это письмо, растерянно еще раз перечитал его. Да, никакой ошибки не было. Его Анна, его сестричка, выходит замуж.

Все это как-то не укладывалось в голове. Он пытался представить себе Анну хозяйкой дома, взрослой женщиной, но вспоминал только тоненькую девчонку с косичками среди таких же, как она, босоногих деревенских подружек, которые, конечно, как и их родители, ни сном ни духом не помышляли пока об их браке.

Наверное, так устроена жизнь: бег времени незаметен, как неразличимы перемены в близких, находящихся ежедневно рядом с тобой. Они, эти изменения, видятся на расстоянии. И вот сумел же этот неизвестный ему Славко разглядеть в застенчивой девочке то, что он, Антон, попросту проглядел.

Какой он, интересно, Галан? Молодой? Старый? Что у него на душе?

Чем живет?

Впрочем, знакомство — заочное, правда, — состоялось еще до отъезда Антона в Нижний Березов.

— У пана обширная переписка, — улыбаясь, заметил почтальон, протягивая через три дня Антону письмо.

Почерк на конверте был незнакомым. «От нового родственника», — догадался он, разрывая плотную серую бумагу.

Письма, собственно, не было — короткая записка:

«Дорогой шурин Антось!

В первую очередь разреши представиться: зовусь Ярослав Галан. Твоему вчерашнему письму мы очень рады, узнав о том, что твое здоровье улучшилось. Сразу же вчера пошел к врачу, чтобы проконсультироваться о состоянии твоего здоровья. Доктор Клецкий также отнесся радостно к вести об улучшении твоего здоровья. Старайся быть здоровым, сильным. Как ты уже знаешь из письма отца, надо будет много танцевать на свадьбе у сестрички.

Будь здоров, голову выше!

В борьбе никогда не сдавайся!

Славко».

«Кажется, он парень ничего, — неожиданно для самого себя подумал Антон. — И не размазня. Крепко стоит на земле… И о какой борьбе он пишет? Не похоже, что только о моем здоровье…»

Свадьбу справляли по-старинному. С соблюдением всех обычаев и обрядов. Антону запомнилось все до мелочей: и счастливая улыбка Анны, и задумчивость Галана, которую не могло развеять даже бесшабашное веселье, и мерцание августовских звезд над розовеющими вершинами гор, когда уже к ночи они вышли с Галаном на крыльцо, чтобы поговорить по душам. И когда уже Галана не станет, Антон, еще сам не зная для чего, напишет в тетради о том волнении, которое, как всполох верховинских зарниц, светило ему все эти бесконечно Долгие и тревожные годы:

«…11 августа 1929 года сошлись все друзья Анны, чтобы поклониться молодым, Анне и Ярославу, пожелать им счастья в их жизни, пропеть им печальные и шуточные песни.

Как начали девчата от имени Анны прощаться припевом с ее родной матушкой, что ее вскормила, что не одну ночь над ней не спала, с родным отцом, который ее одевал, бублики из города приносил, с родным братиком, носившим ее маленькой на руках и водившим ее на речку купаться и играть в садик; если бы вы послушали, как жалобно цыган с цыганятами играл, то если бы в хате были камни, то и они разволновались бы. Такова гуцульская свадьба, скорее печальная, чем веселая».