Станция на горизонте - Эрих Ремарк

— Я думал, вы пройдете мимо, не заметив меня, и потому посчитал, что проще стоять молча. — Он немного подождал. — Отсюда открывается такой гармонический вид на буфеты.

— Но и весьма платонический. Вы полагаете, что у буфетов и должен быть такой вид?

— Если вы не голодны, то да. А вообще свое мнение в любой момент можно изменить.

— Это довольно-таки удобно, однако далеко не для всех.

Кай рассмеялся.

— Подумайте о том, что мы сейчас говорим о мелочах. Было бы крайне утомительно иметь ко всякой пустяковине определенное отношение. К тому же и очень скучно. Лучше держать про запас сколько-то непроштемпелеванных мнений, чтобы выискивать среди них именно то, что нужно. Это нечто вроде всегда болтающихся в кармане мелких денег на второстепенные нужды.

— А ради первостепенных, значит, надо быть во всеоружии убеждения?

Кай насторожился. Он столкнулся с противником, который парировал удар где-то на грани игры и насмешки, готовый обернуться безобидным, если его будут слушаться и пожелают оценить. Не каждый день случалось, чтобы Кая так спокойно отбрили, и было бы ошибкой демонстрировать сейчас тонкость души и блистать глубокомыслием. Куда более уместными представлялись ему чуть приукрашенные банальности.

Болтая маской, висевшей у него на запястье, он мягко преподнес собеседнице:

— Слова, слова, говорят так и говорят эдак. Важно то, чего в данный миг тебе хочется. При чем тут оружие? Мы совсем не герои. Любовь к оружию — чисто женское свойство. К сожалению, это свойство господствует в мире. Даже адвокаты иногда желают быть крестоносцами сердца. Ужасающее честолюбие.

— Уберите его. Что останется?

Кай решил позондировать чуть глубже и осторожно сказал:

— Зачем убирать! Только ограничить. Воспринимать побуждения как побуждения, а не как законы. Жизнь не такая уж веселая штука. За конфликты надо быть благодарными. А конфликты из-за женщин — самые удобные, самые частые и самые примитивные. Разве можно не заметить, что это просто вариации одного и того же?

— А разве можно было бы вынести бесконечное множество сюжетов? Как бы мы тогда отличали вкус от безвкусицы?..

— Невыносимо и то, и другое, но все же это было бы не так надоедливо.

— Зато более утомительно.

— Более занятно.

— Более пошло.

Они посмотрели друг на друга. У обоих мелькнула одна и та же мысль. Кай высказал ее вслух:

— Сегодня не совсем тот вечер, когда можно долго наслаждаться такими разговорами. Мы немножко неосмотрительно в них втянулись и блуждаем теперь в дебрях. Давайте скрасим себе жизнь и подойдем к тем буфетам! Вернемся к ним кружным путем, чтобы у нас, по крайней мере формально, получился финал.

Они пошли обратно по аллее и завели легкий разговор, оказавшийся приятным, поскольку Кай чувствовал рядом с собой партнера, который уверенно и с пониманием подхватывал намеки и на них отвечал, не нуждаясь в объяснениях. Совершенно непостижимым образом, в большей степени, чем могло быть после длительного знакомства, между ними установилось доверие, и оно повлекло за собой какое-то неясное, даже мечтательное настроение, без страха, что оно вот-вот улетучится.

Играючи летали фразы, иногда минуя одна другую, иногда одна за другой, иногда окольными путями, — они были не чем иным, как ритмикой настроения.

Показался танцевальный павильон. Вокруг него стеной стояла музыка, настолько приглушенная, словно она исходила из затонувшего города. Облако арпеджио, затем колибри-пиццикато и скрипичная мелодия.

— Хотите потанцевать? — спросил Кай.

— Не сейчас. Интересней смотреть.

Они остановились у входа. Из гущи танцующих пар вынырнул Фиола и подошел к ним.

— Какое высокомерие — вот так стоять и оставаться безучастными.

— Безучастными?

Фиола поднял руки, как бы защищаясь от Кая.

— У вас сегодня прямо сократовские методы. Пощадите меня. Что, если я раздобуду чего-нибудь выпить?

Он вернулся с бутылками и печеньем, придвинул несколько низких стульев, составил их вместе и налил полные бокалы. Потом обратился к Каю.

— Перед праздниками и светскими сборищами надо бы всякий раз прочитывать две-три страницы Оскара Уайльда. Это разгоняет ненужные размышления.

Незнакомка поставила свой бокал.

— Сегодня расточается столько мудрости, что испытываешь прямо-таки благоговение. Я без конца слышу максимы житейского искусства. Должно быть, это очень хрупкое существо, если ему требуется столько помощи и поддержки.

Фиола облегченно вздохнул.

— Вы почти угадали. Но дело обстоит еще хуже. Такого искусства не существует вообще. Это всего лишь вспомогательная конструкция. Воображаемый банк, на который с радостью выставляют векселя. Только так и можно выдержать бесконечные разговоры на эту тему.

Он попрощался. Сразу после его ухода оркестр ненадолго смолк. Из-за этой неожиданной паузы Кай сказал нечто такое, чего совсем не хотел говорить:

— У меня такое чувство, будто я вас знаю.

Она махнула рукой.

Он поспешил прибавить:

— Это был не вопрос, а утверждение, сам не пойму, как я к нему пришел.

Она поднялась.

— Это вполне возможно. Здесь, на побережье, все мы так часто встречаемся. Так что я не стану на вас за это сердиться.

Он засмеялся и пошел с нею дальше. Никак не мог решиться ее оставить. Они подошли к зданию казино и пересекли холл. В одной из соседних комнат стояли игорные столы, где делались ставки.

Стройный, довольно молодой Пьеро отвлекся от игры, сразу же встал с места и подошел к незнакомке.

— Вот и вы наконец. А я уже волновался.

— Как видите, напрасно. — Женщина ни на секунду не замедлила шага, она прошла мимо молодого человека, словно мимо какой-то картины. Но Кая подкупило другое: то, что она сделала это не резко, а почти ласково, хотя и непререкаемо. Ему было интересно встретить в человеке такое необычайно естественное чувство превосходства, которое опять-таки граничило с добротой.

— Вы хотели бы поиграть?

— Да. Несколько минут.

Они нашли свободное место и сделали ставку. Кай стоял у незнакомки за стулом. У него мелькнуло воспоминание о первом вечере в Монте-Карло. Он улыбнулся. Где только были его глаза! Ведь перед ним та самая женщина, что тогда пододвинула ему фишки.

Выстраивая одну комбинацию, она попросила у него совета. Он наклонился к столу и разместил ее ставки. Так они играли какое-то время. Потом перестали и вышли на улицу.

— Как приятно пройтись. — Они прохаживались вдоль грядки с нарциссами. На одном из прудов плавали лодки с лампионами. Между эвкалиптовыми деревьями висела луна.

— Одна из маленьких хитростей — знать, что при тяжелых душевных состояниях неодушевленные предметы приносят больше облегчения, чем чье-то сочувствие или утешение. Человек в отчаянном положении — он берет и переодевается в любимые вещи, и вот уже все стало проще, чем за минуту перед тем; или же он не запирается в четырех стенах, а начинает ходить, ровно дыша, ходит и замечает, как отпускает напряжение…

Женщина ничего не ответила. Кай тоже умолк. Они опять пришли на террасу. Там она протянула ему руку, а он остался стоять и ждал, пока она не исчезнет из виду.

Не произошло ничего такого, что должно было бы его взволновать, — какая-то встреча, несколько слов, малозначительный разговор, — и тем не менее он чувствовал в себе перемену, пусть почти незаметную, но столь же естественную и непререкаемую, как эта женщина. Он пытался найти выражение для этой перемены, но это была такая малость, что ее не удавалось охватить словами. Ему пришлось ограничиться описательным оборотом: то было приятное чувство, имевшее нечто общее с Матиасом Клаудиусом note 5.

Чувство это продержалось недолго и вскоре претворилось в желания. Кай бродил по зданию казино. Незнакомки там уже не было. Он уговаривал себя, что вовсе ее не ищет, но был бы рад, если бы встретил. Зато он наткнулся на Пьеро, который, сидя за игорным столом, смерил его долгим оценивающим взглядом. Это рассердило Кая; он подсел к той же рулетке и стал понтировать. Когда он опять почувствовал, что тот на него смотрит, то, быстро повернувшись, раздраженно встретился с ним глазами и медленно скользил взглядом вниз до шелковой пуговицы у него на воротнике. Пьеро нервно стиснул зубы, но выдержал. Кай утратил к нему интерес и пустился на поиски Фиолы.

Он нашел его в павильоне. Обменявшись с ним несколькими незначительными словами, Кай спросил у него имя незнакомки.

Фиола опешил.

— Как, вы не знаете?

— Нет…

— Тогда этому вашему интермеццо можно позавидовать.

Кай вскинул голову.

— Почему?

— Потому что это самая сложная, капризная и неверная женщина нынешнего сезона.

Кай ждал.

Фиола улыбнулся.