Боконист - Владимир Моисеев

– Самореклама… Впрочем, продолжай. Хорошо излагаешь!

– Сколько себя помню, всегда любил задавать вопросы. Что, как и зачем. А в последнее время мне еще нравится получать ответы. И слава Богу, я не один такой. Любопытные люди встречались во все времена. Их называли исследователями или учеными. Сейчас их никак не называют, не потому, что они исчезли, просто отвлеченные исследования перестали интересовать граждан, народ потянулся к практическому применению, к тому, что приносит реальные удобства и реальную прибыль. Я никого не обвиняю, просто констатирую – познание мира сейчас мало кого интересует.

– А ты решил продолжать?

– Да. Интересы большинства меня мало трогают. Думаю, они сумеют постоять за себя и без моей помощи. Бог наделил меня страстью к познанию и дал способности эту самую страсть реализовывать. О чем здесь еще можно говорить! Не мной заведены порядки в этом мире, не мне их и отменять. Ненавижу богоборцев.

– Начал ты вроде бы о науке, а закончил религиозной проповедью.

– Я не считаю себя ученым, я – исследователь. А по складу характера – вольный стрелок, в упряжке ходить не могу. Меня бесит, когда любопытство и страсть к исследованиям пытаются втиснуть в рамки строго определенных научных дисциплин. Для меня установление причинно-следственных связей между явлениями, что, собственно, и есть научный способ познания, важная, но не единственная сторона исследования. Известно, что существенными могут оказаться связи, которые невозможно выразить в терминах причинности. К тому же, я верю в Бога. Материализм, как философская концепция, для меня штука абсолютно бессмысленная и, не только не помогающая познанию мира, но прямо препятствующая установлению истины. Но я, конечно, не противник науки, я – не ученый. В определенных пределах, в области своего применения, наука – неплохая штука, и со своими задачами справляется отлично, но очень уж там все формализовано. Появились даже люди, точно знающие, что является наукой, а что наукой не является. Мне в науке тесновато. По-моему, познание – занятие, скорее, легкомысленное и веселое, чем занудное. Скучно все время сверяться с установленными правилами игры. Мне, во всяком случае, это редко удается. Да как-то и не тянет. Легче предупреждать знакомых и друзей, что я не ученый. И если после такого разъяснения кто-то откажется принимать всерьез результаты моих исследований, то невелика потеря.

– Не удивительно, что тебе не с кем поговорить о работе, – хихикнул Махов.

– Желающих наставить меня на путь истинный – масса, но бессмысленные споры мне надоели. Разве трепотня поможет в познании Мира? Продуктивнее отделить себя от ученых и прочих интеллигентных людей, предоставив им самим решать свои проблемы. А я уж займусь своими.

– А как ты думаешь, почему научные представления о мире не включают в себя понятия Бога? – неожиданно заинтересовался Махов. – Никогда этого не понимал.

– Я думаю, что картина Мироздания получается чересчур грандиозной. Она не помещается в умах ученых. Думаю, что все дело в этом. Если бы они смирились, что их мозги не всевластны, все было бы по-другому.

– Неужели все дело в гордыне?

– Думаю, что да.

– Знаешь, тебе удалось меня заинтриговать, но на сегодня хватит. Я должен все как следует обдумать.

Если это и был отказ, то не слишком категоричный.

Махов с интересом посмотрел на Виктора.

– Знаешь, к тебе трудно привыкнуть. Вот мы с тобой стоим, ждем, кого ждем – не знаем, зачем понадобились – не догадываемся, я уже извелся весь, не люблю сюрпризы. А ты, как ни в чем ни бывало рассуждаешь о познании Мира. Завидую. Неужели тебе ничуточки не страшно?

– Да не волнуйся, все будет хорошо, – сказал Виктор.

– Эти таинственные работодатели могут оказаться опасными ребятами.

Виктор промолчал, он не понимал, что заставило Махова волноваться. Лично он, никаких серьезных оснований для тревоги не видел. Для бандитов или кого еще там опасался Махов, они были явно неинтересны, поскольку их, признаться, никак нельзя было использовать для мгновенного получения сверхприбылей. Предполагать, что их пытаются заманить в ловушку – это, значит, набивать себе цену, выдавать желаемое за реальное. В чем здесь резон или, если хотите, выгода? А раз выгоды не видно, то и беспокоиться не стоит.

Скорее всего, дело было в том, что Махов привык полагаться на ощущения и предчувствия. Вспомнив об этом, Виктор почувствовал, как по спине его пробежали мурашки. Ему было прекрасно известно, что предчувствия подводили Петю крайне редко, сбываясь самым непостижимым образом.

– Чего мы ждем? – спросил Виктор.

– К нам подойдут, – ответил Махов.

И действительно, не прошло и пяти минут, как к ним подошел огромный, другого слова и не подобрать, молодой человек с профессиональной короткой прической. Он внимательно осмотрел друзей и, видимо, удостоверившись, что перед ним нужные люди, поинтересовался неожиданно мягким голосом:

– Кларков и Махов?

– Да, это мы.

– Прошу вас пройти со мной.

Молодой человек подвел их к микроавтобусу "Мерседес" и предупредительно открыл дверцу.

– Стоит ли? – спросил Махов.

– Стоит, – ответил Виктор и решительно протиснулся в салон.

Внутри их ждали. Виктор всматривался в расплывшееся в широкой улыбке лицо вальяжного человека, и никак не мог сообразить, где он раньше его видел. Человек поднял свои руки горизонтально. Виктор не сразу догадался, что тот хочет их обнять.

– Ребята, дорогие, как я рад вас видеть. Молодцы, что пришли, – подозрительно знакомым голосом объявил человек и радостно засмеялся.

– Боже, – вырвалось у Виктора. – Да это же Мишка Крупьевский! Михаил, это ты?

– Я, я… чертяки. Как же это здорово, что вы нашли время прийти!

Атмосфера немедленно разрядилась. На какое-то время не стало работодателей и безработных, остались только старые университетские друзья, полностью отдавшиеся воспоминаниям о прекрасной, но, увы, оставшейся в далеком прошлом студенческой жизни. Начинали они вместе, а потом их пути разошлись. Михаил Крупьевский с наукой давно покончил и, по слухам, стал крупным банкиром, вращался теперь в атмосфере больших денег, международных презентаций и грандиозных инвестиционных проектов, давно превратившись в "акулу" международного капитала.

Виктору и в голову не могло прийти, что их пути могут пересечься. Даже отправляясь на встречу с Калугиным, он не вспомнил о Крупьевском. И вот они сидели вместе в шикарном микроавтобусе, а Михаил демонстрировал, как его переполняет радость от долгожданной встречи. С уст его ни на секунду не сходила широкая открытая улыбка, он буквально отбил себе руку – с таким энтузиазмом принялся обрабатывать спины своих старых знакомых.