Маршал Жуков: Опала - Владимир Карпов

Но в издательстве или в цензуре, наверное, посчитали, «несолидной» ссылку прославленного полководца на какую–то писательницу. Эти строки сняли, но вроде бы они остались для зарубежного издания.

После беседы с Еленой Ржевской я проверил издания АПН на английском языке. Но железные наши цензоры правили надежно: ссылки на книгу Ржевской в издании 1974 года я не обнаружил. И только в десятом советском издании 1990 года, «дополненном по рукописи автора», восстановлены слова Жукова: «О том, как велось расследование, с исчерпывающей полнотой описано Еленой Ржевской…» (в книге, которую я указал выше).

Жуков всегда был хозяин своего слова и, как видим, даже через много лет добивался полной ясности по отношению к своему ответу на пресс–конференции двадцатилетней давности.

Рабочие будни

Жуков в Ставку Эйзенхауэра прилетел со своей группой как и договорились, 10 июня.

Встречали Жукова «большим почетным караулом, который произвел хорошее впечатление своей внешней выправкой».

Нетрудно представить, как тщательно готовили и муштровали этот караул. Эйзенхауэр отлично знал, какой заядлый строевик маршал Жуков, и ему, конечно же, хотелось блеснуть строевой лихостью своих воинов.

Свое пребывание в гостях у Эйзенхауэра маршал описал в одном абзаце:

«Состоялась церемония награждения советскими орденами Эйзенхауэра и Монтгомери, американских и английских генералов и офицеров. После вручения орденов был проведен воздушный парад американской и английской авиации, в котором участвовало несколько сот самолетов. Затем все мы были приглашены на завтрак».

И все, больше ни слова. Что это обычная жуковская сдержанность? Пожалуй так, маршал в своей книге во всем краток, пишет только о деле, никаких сантиментов и копания в душе. А жаль, все это для истории тоже было бы очень интересно.

Посмотрим, что пишет по поводу этой встречи Эйзенхауэр:

«Завтрак прошел с большим успехом. Выдался прекрасный летний день, и сначала мы повели гостей на большой открытый балкон, где нас угощали вином и закуской перед завтраком, и в это время, как было запланировано, провели воздушный парад с участием большого числа самолетов нашей авиации, полагая, что маршал Жуков воспримет это как проявление глубокого уважения к нему. С ближайших аэродромов мы подняли сотни истребителей, за которыми строем пронеслись бомбардировщики всех типов, какие только у нас имелись. В ясную, солнечную погоду получилось внушительное зрелище, и казалось, оно произвело на Жукова большое впечатление.

В соответствии с русским обычаем, насколько мы его знали, во время завтрака провозглашались тосты. Маршал Жуков был мастером провозглашения тостов, или, по крайней мере, таким он нам тогда показался, и его высказывания через переводчика делали честь союзникам и рождали надежду на успех нашего сотрудничества в будущем. Все по очереди провозглашали свои тосты — англичане, американцы, русские и французы. Мы, должно быть, не меньше десяти раз вставали при провозглашении тостов.

Награды, врученные мне и Монтгомери, относились к числу тех немногих, какие я видел и какие имеют больше истинную, чем символическую ценность. Орден представляет собой пятиконечную звезду, инкрустированную примерно 80–90 бриллиантами вокруг рубинов, а в центре звезды находится покрытое эмалью изображение Кремля».

Поведение Монтгомери на этих торжествах было отражением прохладного (если не сказать больше) отношения английской стороны (а точнее, лично Черчилля) к Советскому Союзу. Монтгомери при всех встречах был или очень сдержан или очень напорист в отстаивании английских интересов. Его не раз сдерживал Эйзенхауэр: «Монти, не спорь! Маршал Жуков прав!»

На банкете Эйзенхауэра в честь Жукова фельдмаршал не досидел до конца и провожать советскую делегацию на аэродром не приехал. А при вручении наград, наверное, чтобы избежать встречи в своем штабе, на которой полагалось говорить приятные и уважительные слова, Монтгомери очень ловко уклонился от всего этого, да и от хлопот и расходов, неизбежных при таком визите. На вопрос Жукова — где и когда желательно вручить ему награду, очень вроде бы тактично ответил:

— Поскольку в течение всей компании в Европе я находился под командованием генерала Эйзенхауэра, то хотел бы получить эту награду в его штабе.

Но не ответить на награду советской стороны соответствующим актом было бы в высшей степени бестактно и, хорошо воспитанные в этом отношении англичане, совершили такой ответный жест — английское правительство наградило Жукова, Рокоссовского, Соколовского и Малинина военными орденами.

Вскоре Монтгомери прибыл к Жукову с визитом.

Стараясь во всем быть независимым, он даже процедуру вручения наград предложил провести по–своему:

— Советские войска произвели свой завершающий удар в районе Бранденбургских ворот, где они водрузили над рейхстагом Красное знамя. Я полагаю, что именно в этом месте и следует вручить вам ордена Великобритании.

Так и было осуществлено. В районе Бранденбургских ворот награжденных встретил почетный караул английской гвардии. И около рейхстага были вручены Жукову орден «Бани» 1 степени и Большой рыцарский крест, Рокоссовскому — «Бани» 2 степени, Соколовскому и Малинину — ордена «За заслуги».

Не отступая от традиции, фельдмаршал устроил прием в честь награжденных. Если празднеству у Эйзенхауэра Жуков уделил в своих воспоминаниях один абзац, то описанию приема у фельдмаршала в книге Георгий Константиновича не отпущено ни одной фразы. Прохладные отношения двух маршалов, как видим, были обоюдными.

Вы, наверное, обратили внимание на то, что все поездки и визиты Жукова обычно кратковременные. Нигде ни разу не остался с ночевой. Уже на что дружелюбен и гостеприимен Эйзенхауэр, да и самому Жукову общение с ним приятно; ан нет, на ночь не остался, скорей назад в свою штаб–квартиру.

Объясняется такая поспешность просто: дома ждали неотложные и очень важные дела. Предлагаю вам познакомиться лишь с некоторыми заботами маршала только в те майские дни, о которых вы вроде бы уже все знаете.

Непрерывно продолжались работы по расчистке улиц и приведению в порядок коммунальных служб. Население Берлина с каждым днем увеличивалось, жители города, бежавшие в сельские районы от боевых действий и из страха, что русские будут чинить расправу, постепенно возвращались к своему жилью. В первой декаде мая их уже было 4 миллиона 200 тысяч. Главная забота в эти дни — как их накормить? Хоть и недавние враги, но теперь несчастные, испуганные люди. И вот опять небывалая в истории гуманность, извечная русская жалостливость к пострадавшим. Потянулись эшелоны с российским хлебушком в Германию. Своих голодных ртов не перечесть, и все же не отказали, помогли бедствующим немцам.

4.200.000 продовольственных карточек было отпечатано и роздано только в Берлине. По ним выдавались в сутки на человека 600 граммов хлеба, 80 г крупы и макаронных изделий, 100 г мяса, 30 г жиров, 20 г сахара, натуральный кофе. Не ошибусь, если скажу, что больше половины жителей нашей страны такого пайка не получали. Для тех, кто засомневается в этом, напомню: в сельской местности, в деревнях (а это почти половина населения) люди жили на «подножном корму», им такие пайки были бы, как праздник.

Перед тем, когда Жуков встречался с высокими гостями, полным ходом шла подготовка к открытию коммерческой торговли. И с 10 июня приняли покупателей первые магазины. На Берлинер–алле открылся ресторан на 500 мест, и на Самаритер–штрассе на 120 мест. Гуляйте берлинцы! Единственное преимущество победителям — вход в магазины для советских офицеров без очереди. А вот погулять и выпить в ресторане здесь у некоторых победителей, как говорится, «по усам текло, а в рот не попало» — в приказе Жукова был такой пункт:

«Запретить посещение ресторанов и магазинов рядовому, сержантскому составу и старшинам.

Коменданту города Берлина генерал–полковнику тов. Берзарину для охраны товаро–материальных ценностей магазинов и ресторанов установить необходимые круглосуточные посты, а также в районе магазинов и ресторанов во время их работы иметь постоянный офицерский патруль для поддержания надлежащего порядка».

Вот так — победа — славно, радость великая — прекрасно, но «надлежащий порядок» маршал поддерживал твердой рукой!

6 июня, как раз накануне прилета Гопкинса, к которому Сталин просил Жукова проявить особенное внимание, на маршала свалились вот такие заботы. Генерал Чуйков доложил: с уходом управления 1–го Украинского фронта некому будет обеспечивать 364000 репатриированных граждан Советского Союза, ожидающих отправки на родину. Как быть с 500.000 человек (население Дрездена), продовольственным снабжением которых занималось раньше командование 1 Украинского фронта? Ну и еще 25.000 раненых в госпиталях и немецких лазаретах, а количество репатриированных с каждым днем увеличивается. Как быть маршалу? Тут команды или распоряжения недостаточно, необходимы реальные продукты и медикаменты. А где все это взять, кругом развалины и пустые поля, которые только предстоит засеять. И медлить с решением таких проблем нельзя, люди имеют неисправимую привычку есть хотя бы один раз в день. А людей этих, как видим, миллионы. И взять им продукты негде. Думай, товарищ маршал, думай, на то ты и главноначальствующий.