Пленник - Олег Игоревич Бондарев

– Пошел в задницу, придурок, сношать тебя в заднее место, ты мне мешаешь спать. Ну и чего теперь делать? Как она нам задание даст? Надо было утром прийти!

Игорь закатил глаза, посмотрел на старуху, которая продолжала взирать на него одним глазом. Руки знахарки по-прежнему были спрятаны под одеялом, но Игорь не сомневался, что ствол пистолета по-прежнему смотрит ему в грудь.

– Ладно, ладно, извини, что разбудил тебя среди ночи, – нехотя сказал он. – Но, блин, ты не представляешь, сколько мы всего пережили…

Она снова зарычала, и Игорь спешно выпалил:

– Мы уйдем, уйдем до утра… но только скажи – ты вообще оракул или нет?

– Dividi? No ta un dividi, tin un chosa patras di seru. Bai loko, yiu di puta!

– Говорит, она не оракул, – перевела Бродяжка. – И нам другая старуха нужна. Где-то за холмом живет.

– Все, прости еще раз, мы уже уходим, – заверил Игорь и первым выскользнул наружу.

Бродяжка вышла следом за ним, спросила:

– И как мы теперь найдем оракула?

Игорь не ответил – подойдя к башне, он воскликнул:

– Эй, Умберто Большое Око! Ты, вижу, умный, книжку читаешь… можешь, подскажешь, где нам найти старуху-оракула.

Увы, ответ Умберто оригинальностью не блистал.

– За холмом, у речки, – сказал он веско и снова уткнулся в книгу.

“Вот уж помог так помог”.

– Прощай, Умберто, – сказал Игорь и пошел прочь из деревни: больше тут было делать нечего.

Близился рассвет; звезды над верхушками гор начали гаснуть одна за другой, а с востока подул сильный холодный ветер. Ежась, игроки вышли за старую покосившуюся изгородь и пошли вдоль нее по узкой тропинке. Игорь бросил взгляд на Бродяжку и с удивлением обнаружил, что она уже сжимает в руках пистолет, готовая пустить его в ход при первом намеке на опасность.

– Думаешь, опять хищники?

– Запросто.

– Боишься?

– Да нет, просто не хочется опять смотреть, как какая-то тварь откусывает мне руку. Пусть это и всего лишь, типа, рука моего перса, но… ощущения не очень.

– Давай я первым пойду? – предложил Игорь и, обогнув Бродяжку, потопал во главе их крохотного отряда. – У меня и пушка помощнее так-то, сам бог велел, как говорится!

Бродяжка ничего не сказала – то ли ей понравилось такое наивное проявление заботы, то ли просто решила не спорить с упрямцем.

“Будем считать, что первое. Главное, теперь не ударить в грязь лицом”.

Впрочем, ударять было особо некогда да и не во что: до холма они добрались быстро и без особых приключений, а за ним сразу же обнаружилась тонкая река. Вдоль ее русла росло с десяток деревьев – пальмы причудливо сочетались со сливами и яблонями. Посреди сада виднелся небольшой дом с крышей, укрытой пальмовыми листьями, вполне ухоженный. Присмотревшись получше, Игорь притормозил сам и остановил рукой Бродяжку, идущую следом. К одному из двух кольев с насаженными черепами, вбитых в землю, был привязан зверь с уже знакомой пятнистой шкурой.

[Смилодон Якоб, 7 уровень, самец]

Якоб, свернувшись калачиком, лежал на старой потрепанной циновке, но, заслышав шаги, тут тут же вскочил, понюхал воздух, вздыбил шерсть и оскалился, обнажив клыки-кинжалы.

– Седьмой уровень… если обойму всадить – помрет, – хмуро предположила Бродяжка.

– Мы же, типа, в гости идем, не? Наверное, не стоит?

– Я про то же. Он у нее за домашнего питомца ж, старухе такое явно не понравится. Но как обойти? Пошли вдоль реки, может, найдем место помельче?

Игорь не спорил. Вместе они отправились вдоль русла искать брод. Смилодон Якоб рванул было за ними, но длины цепи не хватило – вытянув ее в струну, он хрипел что-то вслед, но достать путников уже не мог.

Река обильно поросла тростником и ряской, пришлось идти вдоль берега по колено в воде. Когда Игорь раздвинул руками последние камыши, отделяющие их от дома, их ждал сюрприз. Первым о сюрпризе оповестил уже знакомый пикантный модификатор: [Модификатор: Тестостерон, -15% к интеллекту, +5% к силе, действие – 30 секунд]

Перед ними в заводи ручья, по колено в воде стояла голая девушка. Худая, смуглая, маленького роста, с острой – Игорю почему-то пришло на ум слово “наглой” – грудью, исчерченной паутиной татуировок. Она стояла к ним боком, наклонясь, зачерпывала ладонями и растирая воду по точеным бедрам и ногам. Незнакомка выглядела подтянуто и молодо, но на деле ей могло быть от пятнадцати до сорока, и от того в голове всплыло циничное выражение деверя Андрея: “Маленькая собака до старости щенок”. Только парой секунд спустя он поднял глаза и прочитал: [Изабель Юркая Выдра, абориген, мессионер, 35 уровень]

– Что вылупился? Никогда голых баб не видел? – спросила Юркая Выдра, не меняя позы.

– Действительно! – Бродяжка развернула его за плечо, вопросительно и с насмешкой взглянув в лицо. – Не видел, а? Сознавайся! Чего покраснел-то так?

– Да почему… видел я все, – буркнул Игорь. – А покраснел я потому что… знаешь, знакомое чувство, когда родители вошли в комнату, а ты смотришь всякие непотребства? И еще модификатор включается особый, он, наверное, только у мужиков…

– Вы тут поболтать промеж собой пришли? – перебила его Выдра. – Или по делу?

“Эх, Миранда, опять у вас там языковые библиотеки полетели… ”

Выдра выжала воду из волос, выпрямилась и, подбоченясь, вопросительно уставилась на путников. Тестостерон снова обновил тридцатисекундный отсчет.

– Ну, мы старуху-оракула ищем, – ответила Бродяжка. – Вы ее родственница?

– А если и она сама, то че? Уйдете?

– Вы – оракул? – удивился Игорь.

– А что, молода слишком? – дернула плечом Выдра. – Сорок четыре мне, по местным меркам – старуха! Давайте, заходите, что ли, раз приперлись.

Крохотный домик, куда Выдра привела гостей, оказался на удивление просторным. При этом комната ничуть не походила на хижину мессионера, живущего посреди дикой природы. Казалось, тут живет не знахарка, а местная царица: золоченая мебель в имперском стиле, фарфоровая посуда. Портреты на стене, пожелтевший плакат – не то театральный, не то ”синематографический”. Актриса подозрительно напоминала саму Юркую Выдру.

Страннейшим элементом интерьера был большой ржавый таз, который стоял прямо по центру комнаты.

– Это нафига? – тыкнул пальцем Игорь.

– А? – Выдра обернулась. – А, это с сезона дождей тут стоит. Забыла убрать.

Она к этому моменту уже забралась в грубое поношенное пончо и