П А Столыпин - Аркадий Столыпин

Я все-таки пошел за убийцей в помещение, куда его повели. Он был в изодранном фраке, с оторванным воротничком на крахмальной рубашке, лицо в багрово-синих подтеках, изо рта шла кровь. - Каким образом вы прошли в театр? спросил я его. В ответ он вынул из жилетного кармана билет. То было одно из кресел в 18 ряду. Я взял план театра и список и против номера кресла нашел запись: "отправлено в распоряжение генерала Курлова для чинов охраны". В это время вошел Кулябко, прибежавший с улицы, где он все старался задержать террористку, по приметам, сообщенным его осведомителем. Кулябко сразу осунулся, лицо его стало желтым. Хриплым от волнения голосом, с ненавистью глядя на преступника, он произнес:

"это Багров, это он, мерзавец, нас морочил". Всмотревшись в лицо убийцы, я признал в нем человека, который днем стоял у фотографа, и понял роль, сыгранную этим предателем.

Я вышел искать Начальника Края. Генерал Трепов распоряжался у Царской ложи, подготовляя отъезд Государя. Он опасался, что выстрел в театре был первым актом боле широкого плана и что засады могут быть на улице. Всю площадь перед театром сильными полицейскими нарядами очистили от публики; у подъезда Царской ложи было несколько закрытых автомобилей, в один из них поместился Государь с Дочерьми, в других разместилась свита. Начальник Края ехал впереди и, минуя улицы, на которых собрался народ, чтобы видеть проезд Царя, привез Его во дворец.

Проводив Государя до автомобиля, я вернулся в театр. П. А. Столыпина уже вынесли, зал наполовину опустел, но оркестр все продолжал играть гимн. Публика пела "Боже, Царя храни" и "Спаси, Господи, люди Твоя", но в охватившем всех энтузиазме чувствовался надрыв, слышался вопль отчаянья, как будто люди сознавали, что пуля, пробившая печень Столыпина, ударила в сердце Poccии. Я распорядился понемногу тушить огни и прекратить музыку.

Когда публика разъехалась, я вошел в комнату, где на диване, с перевязанной раной и в чистой рубашке, с закрытыми глазами, лежал П. А. Столыпин. От окружавших его профессоров, известных киевских врачей, и узнал, что они распорядились отвезти раненого в лечебницу доктора Маковского, что на Мал. Владимирской, и что у подъезда театра уже стоит карета скорой помощи. Я обратился к одному из врачей и спросил его, есть ли надежда на спасение. "Рана очень опасная, сказал мне доктор, но смертельна она или нет, сейчас сказать нельзя. Все зависит от того, в какой степени повреждена печень". Когда П. Д., смертельно бледного на носилках выносили в карету, он открыл глаза и скорбным страдающим взглядом смотрел на окружающих.

В то время, когда В. Н. Коковцев находился в приемной, в лечебницу приезжал генерал Курлов. Он стал докладывать В. Н. по поводу случившегося, но В. Н. выслушал его сухо и сделал суровую реплику. Курлов отошел и, заметив меня, сказал: "всю жизнь я был предан П. А., и вот результат".

Он протянул мне руку, и на его глазах заблестели слезы. Всю ночь, до самого рассвета, провел В. Н. Коковцев у изголовья кровати раненого, в беседе с ним. Видя в В. Н. своего естественного заместителя, изнемогавший от раны, Петр Аркадьевич последние силы свои отдал на посвящение его в текущие и сложные вопросы государственной жизни беззаветно любимой им Матери-России.

На следующий день Государь ездил в Овруч. По выходе из дворца Его Величество объявил, что желает навестить Столыпина. Царский автомобиль направился на Мал. Владимирскую. При входе в лечебницу Государь спросил встретивших Его врачей, может ли Он видеть Петра Аркадьевича. На это старший врач ответил, что свидание с Его Величеством взволнует больного и может ухудшить его состояние, о чем он откровенно докладывает по долгу врача и верноподданного. Узнав, что в лечебнице находится, только что прибывшая из Ковенского имения, супруга П. А. Столыпина - Ольга Борисовна, Государь пожелал ее видеть и не надолго прошел к ней в приемную.

В тот же день, по инициативе группы членов Государственной Думы из партии националистов и земских гласных Края, в 2 часа дня, во Владимирском Соборе, Высокопреосвященнийшим Флавианом Митрополитом Киевским и Галицким, соборно с четырьмя Епископами, было отслужено торжественное молебствие о выздоровлении Столыпина. Собор был переполнен, Собравшиеся истово молились и многие плакали.

Два последующих дня прошли в тревоге, врачи еще не теряли надежды, но по вопросу о возможности операции и извлечения пули, консилиум, с участием прибывшего из Петербурга профессора Цейдлера, вынес отрицательное решение.

4-го сентября вечером, здоровье П. А. сразу ухудшилось, силы стали падать, сердце слабло и около 10 ч. вечера 5-го сентября, он тихо скончался.

Весть о кончине Столыпина быстро распространилась по городу и все подернулось скорбью и печалью. Государь 5-го сентября находился в Чернигове. 6-го сентября утром Он возвратился в Киев на пароход по Днепру и с пристани, не заезжая во дворец, проехал поклониться праху Своего верного слуги, жизнь положившего за Pocсию. В присутствии Государя, вдовы и ближайших лиц Свиты, у тела Столыпина была отслужена панихида.

"Я хочу быть похороненным там, где найду свою смерть", говорил П. А., предчувствуя свой близкий конец от руки революционера. Указание Столыпина было свято исполнено его близкими и местом вечного его упокоения была избрана Киево-Печерская Лавра.

8-го сентября вечером печальная процессия двинулась из лечебницы в Печерске, сопровождаемая многочисленной толпой русских людей. Все было величественно и вместе с тем просто и это так гармонировало со светлым обликом того, кто безвременно отошел в вечность. 9-го сентября утром, в Трапезной церкви, заставленной венками с национальными лентами, собралось Правительство, представители армии и флота и всех гражданских ведомств, многие члены Государственного Совета, центр и почти все правое крыло Государственной Думы, а также более сотни крестьян, прибывших из ближайших деревень отдать последний долг почившему.

Киевский Генерал-Губернатор Генерал-Адютант Трепов, по повелению уехавшего 7 сентября Государя, представлял Его Особу. Старшие чины Министерства Внутренних Дел и чины Государственной Канцелярии несли дежурство у гроба. После отпевания гроб вынесли и опустили возле церкви, рядом с исторической могилой другого русского патриота Кочубея.

Сейчас же после смерти Столыпина, в той же группе земских гласных и членов Государственной Думы из партии националистов, возникла мысль о постановке ему памятника в Киеве. Было использовано пребывание в Киеве Государя Императора и заместителя Председателя Совета Министров Коковцева и на Всероссийский сбор пожертвований уже 7 сентября утром последовало Высочайшее соизволение.

Пожертвования потекли столь обильно, что в три дня в одном Киеве была собрана сумма, которая могла покрыть расходы на памятник, - так обаятельна была память Столыпина. Местом постановки памятника была избрана площадь возле Городской Думы, на Крещатике, а исполнение его поручено итальянскому скульптору Ксименесу, бывшему в Киеве. В 1912 году, ровно через год после смерти П. А., памятник был открыт в торжественной обстановке, среди съехавшихся со всех концов России, его почитателей. Столыпин был изображен как бы говорящим с Думской кафедры, на камне высечены сказанные им слова, ставшие пророческими:

"Вам нужны великие потрясения - нам нужна Великая Россия".

Большевики, полонившие нашу Родину, конечно, не могли перенести вида памятника и его уничтожили, но из русской души они не вытеснят образ Столыпина. Пройдет лихолетье и в историю возрожденного Отечества имя Столыпина войдет еще более прославленным. В его заветах будет строиться Россия.

18-го Января 1927 г.

Париж.

А. Гирс.