История падшего ангела - Мария Жукова-Гладкова

C самого начала певческой карьеры я выбрала для себя определенный тип поведения, так как была наслышана и от выступавших на сцене, и от знакомых, через что приходится проходить девчонкам, желающим сделать карьеру в шоу-бизнесе. «Со своим продюсером надо спать», – говорила мне одна эстрадная дива, добившаяся совсем небольшого успеха (по сравнению с нами), еще одна заявила об этом прямо с телеэкрана. Часто комментарии выражались только нецензурной лексикой. Поэтому мы с Анькой с самого начала договорились изображать лесбиянок (целовались и ласкали друг друга на публике.) По-моему, до сих пор никто не знал точно, так это или нет, в том числе и Максимов. Но подружка иногда показывала, что интересуется и мужчинами, я же этого в присутствии наших не показывала никогда, демонстрируя полнейшее равнодушие к противоположному полу, а иногда даже и агрессивность – если меня очень настойчиво добивались. Члены группы сопровождения считали своим долгом предупредить об этом тех, кто хотел до меня добраться через кого-то из них. После нескольких расцарапанных физиономий коллеги перестали даже попытки делать с кем-то меня познакомить. Леонид Борисович оказал мне в этом неоценимое содействие, точно уяснив мою позицию. В прессу обо мне просачивалась противоречивая информация, правда, Леонид настаивал на муссировании образа секс-символа, но для народа моя личная жизнь была покрыта тайной. А народ тайны любит, в особенности если иногда что-то подается полунамеками: понимай, как знаешь, строй догадки. На пресс-конференциях я таинственно улыбалась, если речь заходила о моей личной жизни.

Лишь один из моих мужчин, которые появились за последние три года (а таких набралось четверо), знал, что я – Шуша, правда, ни с одним из четверых отношения у меня не сложились: никому не нравились мои постоянные отлучки в командировки и большая занятость. И почему все мужики хотят заполучить меня в собственность? Как только начинают проявляться собственнические инстинкты («Я посажу тебя дома», «Незачем тебе работать», «Ты будешь работать женой»), я исчезаю. Один, увидев меня с Женькой, устроил дикую сцену ревности. Это мне тоже не нравилось. Возможно, я слишком разборчивая. Или очень независимая. А тот, что случайно узнал, что я – Шуша, мгновенно захотел погреться в лучах моей славы (типа Женькиной Юльки), стал требовать, чтобы я заявила в прессе о нашей любви, тут же изъявил желание познакомить меня со своей мамой и друзьями («Мы тут с ребятами собираемся, ты нам споешь», «Мама пригласила своих подруг, может, вы зайдете всей группой?»). Я исчезла, попросив помощи у Максимова, который постарался быстренько организовать нам гастрольный тур. Парень, правда, обрывал мне телефон (как и его мать), но моя собственная мама была тверда как скала (поклонник ей не нравился сразу), на прессу парень выйти не смог. В общем, я стала недоступной, и через полгода милый друг все-таки понял, что я для него потеряна навсегда.

Отец Вадика свалил, узнав, что я беременна. C тех пор я его не видела. Он даже ни разу не поинтересовался, кого я родила и родила ли вообще. Сыну я говорила, что мы с мужем расстались до его рождения (что соответствовало действительности) и папа уехал жить в другой город. Отец для сына всегда был хорошим: душевное спокойствие Вадика было для меня важнее моего мнения о его папочке.

Да, конечно, я хотела семейного счастья, хотела, чтобы у моего сына был отец, а у меня – муж, но пока ничего не получалось. Достойные мужчины были или слишком стары, или предпочитали лиц своего пола. Ну или я не испытывала к этим мужчинам никакого физического влечения, считая их своими друзьями (например, Женьку).

– Слушай, а кто-нибудь мог беспрепятственно выйти из комплекса? – спросила я Аньку, возвращаясь к нашим баранам. – Ну, в смысле охрана на входе остановила бы его?

– Думаю, нет, – медленно произнесла Анька. – Зачем останавливать выходящих-то? Не впускать – ясное дело, а выпускать по идее должны бы всех.

– Надо проверить, – заявила я и предложила проехаться до комплекса, благо что дорога туда от моего дома заняла бы не более двадцати минут.

– Значит, Ритку на сегодня отменяем? – уточнила Анька.

Я кивнула, сказав, что ей сейчас все равно не до нас, да мы и никогда не были близкими подругами, и пошла переодеваться. Анька крикнула вслед, чтобы я не забыла прихватить с собой один из париков – иначе меня никто из парней на входе не узнает. Я ответила, что всегда проходила внутрь без парика. Так тебя Леонид пропускал, напомнила Анька.

В общем, мы потратили еще полчаса, превращая меня в Шушу, правда, боевого раскраса на моем лице было меньше обычного, да и многочисленные цепи я оставила дома, хотя и надела кожаную куртку (теплую).

– Куда ты такой кикиморой поедешь? – всплеснула руками мама и попросила накинуть на голову хоть какой-нибудь платок, чтобы соседи меня в этом обличье не увидели – никто из них не представлял, кто живет рядом с ними.

Мы с Анькой переглянулись. Мама тем временем сбегала к шкафу в ее комнате и вернулась с большой цыганской шалью, которой я и прикрыла парик. В машине сниму.

Соседей по пути мы не встретили.

Мы загрузились в мою «БМВ» и рванули к комплексу. Припарковалась я там, где Анька обычно ставит свою тачку. Комплекс сиял огнями.

– Кто тут сегодня выступает? – посмотрела я на подружку.

– А я почем знаю?

– А концерт не отменили из-за вчерашнего?

Анька заявила, что менты наверняка прошлой ночью и сегодня днем обшарили все углы, так что больше там делать нечего, да и деньги в нашем бизнесе крутятся немалые, а отмена концерта означает их потерю.

Я оставила цыганскую шаль в машине, и мы приблизились к тому входу, через который обычно попадали внутрь. На наше счастье, на входе стояли те же парни, что и вчера. Дверь нам тут же открыли. Да и разве можно было меня не признать? И Анька – личность для мужского глаза запоминающаяся.

– Девчонки, а сегодня вас чего принесло? На проповедь, что ли?

Мы выкатили глаза. Нам объяснили, что сейчас со сцены на халяву вещает какой-то американский проповедник, в фойе бесплатно раздается религиозная литература, проповедник демонстрирует какие-то слайды, а его речи перемежаются выступлением симфонического оркестра.

– Правда, народу гораздо меньше, чем у вас, – сказали мне. – И половина отвалила минут через двадцать после начала. Остались те, кому явно совсем делать нечего.

Парням, как они сказали, от входа отлучаться нельзя, а то они с удовольствием предложили бы нам испить кофе. Мы тоже пожалели, что не можем составить им компанию, но сказали, что побеседуем с ними, если они не возражают. Охранники, конечно, не возражали. Нам никто не мешал. Насколько я поняла, сейчас за кулисами народу было в несколько раз меньше, чем вчера. У охранников сегодня, можно сказать, день отдыха.

Мы честно признались, зачем приехали.

– Вообще менты нас долго вчера мурыжили, – признался один. – Но ничего необычного не было. Никто незнакомый не приходил. Лица-то ваши нам давно примелькались. Вы же тут часто выступаете. А насчет ухода… Нет, никто не уходил. А потом уже менты не выпускали.

Я задала вопрос про девчонок, позавчера проникших за кулисы. Парни смеялись, вспоминая эту историю.

– Кстати, – воскликнул один из них, – вчера мамаша вашего солиста почему-то позже приехала. Обычно-то она свое сокровище лично доставляет. Как он, бедненький, без нее дорогу-то нашел? Она что, совсем ненормальная? И он у вас, похоже, из психушки? Что она его вечно сопровождает? Так вот, вчера она приехала, когда уже концерт начался. Нас пытала, как те девки могли сюда проникнуть. Мы, честно, их не впускали.

В общем, охранники высказали идею, что девчонки могли проникнуть внутрь только двумя путями – или через зал, каким-то образом поднявшись на сцену и уже оттуда пробравшись за кулисы, что казалось маловероятным, если это не было сделано заранее, или через ярмарку, расположенную в коридоре второго яруса и имеющую отдельный вход с улицы. На ярмарку из фойе концертного зала не попасть, проход на ярус осуществляется непосредственно по ступенькам в зале. Парни не знали, можно ли пробраться за кулисы из какого-либо помещения ярмарки. Им когда-то говорили, что она полностью отгорожена, и у них никогда не возникало необходимости это проверить. Ярмарку охраняли ребята из их же фирмы.

В общем, Агнесса Геннадьевна отправилась вчера на исследование возможного пути проникновения поклонниц к священному Андрюшиному телу. Назад не вернулась. Это бы охранники знали: Агнессу Геннадьевну, как я уже говорила, не заметить и не услышать невозможно. Мы с Анькой переглянулись.

– А нас проводите к месту? К стене, перегородке или что там? Мы тоже посмотрим. А вдруг есть проход?

Мы с Анькой выдали самые очаровательные улыбки, на какие только были способны. Парням, конечно, страшно хотелось нам услужить, и они, плюнув на инструкции, отправили одного сопровождать нас, предварительно кинув жребий. Агнесса Геннадьевна дорогу искала сама. Нашего сопровождающего звали Тимуром.