Антиклассика. Легкий путеводитель по напряженному миру классической музыки - Арианна Уорсо-Фан Раух

Глава 3

Классическая музыка – для снобов

Но и для вас тоже

Моя сестра стала вторым провалившимся музыкальным экспериментом наших родителей. Я использую термин «провалившийся» очень условно. Она не провал сама по себе – она замечательный, умный, прекрасный, успешный и полезный член общества. И как виолончелистка она была замечательным, умным, прекрасным, успешным и полезным членом музыкального мира: обучалась в лучших консерваториях Америки и Европы и сделала еще много чего, что очень бы вас впечатлило, если бы вы об этом узнали. Под «провалившимся» я имею в виду лишь то, что она, как и я, больше не играет профессионально.

Ее решение закончить карьеру (до того, как ей исполнилось 80 лет – возраст, когда большинство классических музыкантов уходят на пенсию), возможно, было предсказуемо. Если мне понадобилось двадцать пять лет, чтобы признаться себе и окружающим, что я не обожаю репетиции (хотя я должна была и признать, что некоторые аспекты все же казались приятными – или вызывали зависимость), Марина четко понимала это с самого начала. Она могла сыграть несколько нот, а потом отвлечься на завораживающие кисточки на ее ковре, а иногда она и вовсе отказывалась садиться на свое кресло для виолончели.

Она всегда была и остается неуязвимой перед влиянием нашего отца, который заставлял каждого встречного добиваться своего одобрения[52], а это значит, что его тактики убеждения, которые всегда так хорошо мотивировали меня, в ее случае были абсолютно бесполезны. Мы приходили домой из школы, объявляя, что такой-то пригласил нас на день рождения, а папа отвечал что-то вроде: «Конечно, вы можете пойти – нормальные дети так и сделали бы». Я в ужасе начинала кричать и говорила: «Нет, папочка, я не хочу быть нормальной!», в то время как Марина смотрела ему прямо в глаза и отвечала: «Агась, как раз то, что надо».

Есть прекрасное видео, на котором четырехлетняя Марина сидит в своем кресле для виолончели и хнычет: «Я не хочу играть на виолончели, я хочу посмотреть фильм».

Ее желание исполнялось по выходным, когда наши родители уезжали из дома – за продуктами или починить их древний микроавтобус Volvo[53]. Я всегда усердно старалась заниматься в их отсутствие – по наказу родителей. Но спустя полминуты игра на виолончели в соседней комнате неизбежно прекращалась, и я слышала топот маленьких ножек в коридоре. После неуверенных возражений мы вместе сидели на диване, с пультами от телевизора в руках, переключаясь между фильмами и повторами ярких моментов из наших любимых видов спорта. Затем звук шин по гравию обращал нас в бегство, и мы отправлялись по комнатам, делая вид, что все время репетировали[54].

За время этих просмотров фильмов (а их было существенное количество, поскольку Volvo нужно было ремонтировать постоянно) мы с относительным постоянством сталкивались со множеством искажений классической музыки. Иногда эти неточности раздражали. Но не так сильно, как раздражали ужасные попытки любого актера изобразить игру на музыкальном инструменте. В любом случае искажение, на которое я хочу пожаловаться, значительно больше этого. Оно причиняет бесконечный вред индустрии. Это PR-кошмар, который никогда не закончится. Я, конечно же, говорю о популярном предрассудке, что классическая музыка – для снобов.

Снобы обожают классическую музыку

Когда кино- или телережиссер хочет показать в сцене в позолоченном зале изысканность или духоту в саду, куда только что вошел главный герой, он неизбежно включит классическое произведение. Чаще всего, как мы узнали в главе 1, это музыка классицизма или барокко.

Несколько десятилетий подряд (1980-е и 1990-е годы особенно провинились) играло одно из двух произведений: Eine kleine Nachtmusik Моцарта или «Времена года» Вивальди (особенно «Весна»). Когда Эйс Вентура, детектив по поиску домашних животных, проникает на званый вечер миллиардера Роберта Кэмпа. Когда Вики Вэйл заходит в музей в «Бэтмене» Тима Бертона за несколько минут до того, как там появится Джокер, чтобы осквернить его. Когда злорадствующая Люси Лью побеждает свою юную оппонентку по шахматам в фильме «Ангелы Чарли: Только вперед». В эти моменты играет Eine kleine Nachtmusik. Она играет в похожих сценах в фильмах «Дежурный папа», «Все без ума от Мэри», «Костер тщеславия» и «Близко к сердцу». И это не весь список злоупотреблений классикой. (Не то чтобы Моцарт оставил нам на выбор свыше шестисот произведений из нескольких частей, большинство из которых значительно лучше Eine kleine Nachtmusik[55].)

А вот «Весна» из «Времен года» Вивальди звучит, когда Джулия Робертс сопровождает Ричарда Гира на его деловом ужине в шикарном ресторане в «Красотке». И когда Джеймс Бонд встречается со злодеем Максимилианом Зориным на званом вечере в саду в «Виде на убийство». А еще когда король Джулиан, сидя в первом классе самодельного самолета пингвинов в «Мадагаскаре 2», пинает Мелмана со словами: «Ничего личного, просто мы лучше тебя». Ну и в придачу в самых пафосных сценах «Шпионских игр», «Мальчишника в Вегасе», «Тайной жизни домашних животных» и – раз на то пошло – «Близко к сердцу». Опять.

«Весна» звучит в рекламе, в шоу, в лифтах. Всегда в самых ужасных, педантичных условиях, чтобы подчеркнуть претенциозность ситуации. Когда я слышу это произведение, у меня сразу начинается лихорадка. Либо фильмы окончательно испортили для меня эту композицию, либо Вивальди удавалось лучше запечатлеть весеннюю атмосферу, чем мне кажется.

Возможно, благодаря Google и Spotify звукорежиссеры начали понимать, что классический репертуар состоит не из трех произведений, и расширили свой плейлист снобских сцен[56]. Вот несколько примеров, которые приходят мне на ум: «Kingsman: Золотое кольцо», где звучит Серенада для струнного оркестра до мажор, соч. 48 Чайковского – в сцене, когда Эггси ужинает со шведской королевской семьей; «Очень плохие мамочки», где во время шикарной вечеринки Кристины Эпплгейт звучит Фортепианный квартет ми-бемоль мажор, К 493 Моцарта.

Все эти и миллиард других сцен, которые я не перечислила, подчеркивают ассоциацию классической музыки с душной состоятельной элитой.

Прежде чем я объясню, почему это все фигня – и почему нет, – следует сделать различие между снобами и богатыми людьми. Конечно, многие богатые люди не являются снобами. Например, один из моих первых спонсоров – Пол, пианист-любитель, который регулярно открывает двери своего дома и счета в банке для молодых восходящих музыкантов. У него есть винный погреб, членство в University Club и собственность в Хэмптонсе, но он