Тарантул - Тьерри Жонке

Он вернулся в Везине около девяти вечера и поставил свой «ситроен» на приличном расстоянии от улицы, на которой жил Лафарг. Смеркалось, но было еще хорошо видно. Он вскарабкался на стену, окружавшую соседнюю виллу, чтобы рассмотреть парк, в котором находился дом Лафарга. Он уселся верхом на стену, почти полностью скрытый листвой каштана, ветки которого торчали во все стороны. Издали разглядеть его было невозможно, и, если бы на улице вдруг появились какие-нибудь прохожие, он мог бы полностью спрятаться в листве.

Он хорошо видел парк, пруд, деревья, бассейн. Лафарг ужинал на террасе, в компании какой-то женщины. Алекс усмехнулся. Это уже кое-что, неплохая точка отсчета. Может быть, у них даже есть дети? Нет… они ужинали бы вместе с родителями. Или, возможно, они на каникулах. А может, это совсем маленькие дети и они уже спят? Лафаргу около сорока, и его дети, если они у него есть, должны уже достичь подросткового возраста… В десять часов, летним вечером вряд ли они были уже в постели. Впрочем, ни на первом этаже, ни на втором не светилось ни одно окно. Садовый фонарь освещал рассеянным светом, довольно слабым, стол, за которым ужинала супружеская пара.

Вполне удовлетворенный наблюдением, Алекс покинул свой насест и спрыгнул на тротуар. Он поморщился: рана на бедре еще не зажила, и удар причинил боль. Он вернулся к своему «ситроену», решив дождаться полной темноты. Он нервно курил, зажигая новую сигарету от окурка предыдущей. Около половины одиннадцатого он вернулся к вилле. Улица по-прежнему была пуста. Где-то вдалеке просигналила машина.

Он крался вдоль стены жилища Лафарга. На углу он наткнулся на лежащий на тротуаре большой деревянный ящик с лопатами, граблями, другими инструментами работников муниципальной свалки. Он вскарабкался на него, подтянувшись, взобрался на стену, завис на руках, затем, рассчитав место падения, спрыгнул, приземлившись в парке. Присев на корточках в кустарнике, он выжидал: если в доме есть собака, она не замедлит возвестить о своем существовании. Лая не было… Медленно продвигаясь вдоль стены, он обводил внимательным взглядом ближайшие кусты. Он искал удобную точку опоры на внутренней части стены, чтобы можно было вскарабкаться на нее с другой стороны, из парка, когда придет пора возвращаться… На берегу пруда виднелся искусственный грот из бетона, служивший ночным укрытием для пары лебедей. Он был пристроен как раз возле самой стены и возвышался на целый метр. Алекс улыбнулся: вот и точка опоры. Теперь выбраться обратно на улицу было простой детской игрой. Успокоенный, он вошел в парк, обогнув бассейн. Лафарг уже вернулся в дом, вокруг виллы никого не было. В комнате на первом этаже сквозь закрытые ставни пробивался свет.

Из окон вдруг донеслась негромкая музыка. Кто-то играл на фортепиано… Это была не пластинка: игра то прерывалась, то возобновлялась вновь. На другой стороне дома светились еще несколько окон. Алекс проскользнул вдоль стены под прикрытием увивающего фасад плюща: опершись на балюстраду первого этажа, Лафарг стоял, глядя на небо. Алекс затаил дыхание. Так прошло довольно много времени, и наконец врач закрыл окно.

Алекс долго стоял в нерешительности: рискнуть и проникнуть в дом сейчас или лучше подождать? Да, надо произвести разведку на местности, хотя бы приблизительно, чтобы знать, куда идти, когда он вернется в следующий раз с определенной целью: похитить жену хирурга.

Дом был огромным, и во всех окнах второго этажа горел свет. Должно быть, у Лафарга была своя спальня, у его жены своя. Алекс сталкивался с подобным: эти буржуа не спят вместе!

Сжимая в руке кольт, он поднялся на крыльцо, повернул ручку двери; она подалась сразу же. Он осторожно толкнул створку.

Он сделал шаг вперед. Большая комната слева, еще одна справа, они разделены лестницей… Спальня жены находилась справа.

Буржуазия поднимается довольно поздно. Должно быть, эта девка по утрам долго валяется в постели. Алексу нужно было только дождаться, пока уедет Лафарг, и схватить ее, еще сонную.

Он бесшумно закрыл за собой дверь. Осторожно пробежав до пруда, он взобрался на крышу грота и перелез через стену. Все прошло как нельзя лучше. Большими шагами он направился к машине. Да нет же! Все не так уж безоблачно: Роже, шофер, действительно неотлучно находился при Лафарге, но, возможно, имеется еще и горничная? Какая-нибудь прислуга придет убирать в доме, не хватало еще напороться на нее!

Алекс ехал к окружной дороге, по-прежнему стараясь как можно внимательнее соблюдать правила движения. Была уже полночь, когда он наконец остановил машину у своего дома в Ливри-Гарган.

Назавтра рано утром он вернулся в Везине. Снедаемый беспокойством, он наблюдал за домом Лафарга, боясь увидеть, как в дом входит какая-нибудь прислуга. Жену Лафарга следовало захватить без свидетелей: хирург непременно уступит шантажу — или переделываешь мне физиономию, или я прикончу твою жену, — но если объявится свидетель похищения, какой-нибудь холуй или садовник, все равно кто, он тут же предупредит полицию, и тогда прекрасный план Алекса полетит к черту!

Алексу везло. У Лафарга действительно имелась горничная, но за два дня до этого Лина отправилась в отпуск. Из пяти недель, которые ей ежегодно давал врач, три она брала летом, чтобы съездить к сестре в Морван, и две зимой.

За все утро никто из посторонних в доме Лафарга не объявился. Почти успокоенный, Алекс направился в Париж. Он намеревался проверить расписание хирурга. Может быть, он работает не каждый день? Если он берет дополнительный выходной на неделе, об этом следовало узнать незамедлительно! Алекс рассчитывал навести справки в секретариате его отделения, используя какой-нибудь подходящий предлог.

Как всегда, шофер ожидал своего хозяина на террасе кафе, напротив клиники. Чувствуя сильную жажду, Алекс заказал кружку пива за стойкой и собирался уже было насладиться напитком, когда вдруг увидел, что Роже поспешно поднимается со своего места. Лафарг со стоянки окликал своего шофера. Они быстро о чем-то переговорили, после чего Роже протянул хирургу ключи от «мерседеса», а сам, недовольно бурча себе под нос, направился к ближайшей станции метро. Алекс уже сидел за рулем своего «ситроена».

Лафарг ехал с сумасшедшей скоростью. На этот раз он направлялся не в сторону Булони. Встревоженный, Алекс увидел, что он сворачивает к окружной дороге, намереваясь ехать по автостраде.

Перспектива длительного преследования не слишком его вдохновляла. Не теряя из виду задних фар «мерседеса», он размышлял… У Лафарга все-таки есть дети, думал он. В самом деле, сейчас у них каникулы, он только что получил плохие известия, может, один из них заболел и он едет к нему? Почему он выскочил из конторы раньше обычного и даже отпустил своего холуя? Может, у этого негодяя есть любовница? Ну да, вполне может быть… Любовница, к которой он едет вот так, среди бела дня? Что это еще за дела?

Лафарг спешил, лавируя между автомобилями. Алекс следовал за ним, обливаясь холодным потом при одной мысли о возможном контроле дорожной полиции, например на очередном пункте оплаты… Наконец «мерседес» выехал с автострады. Теперь перед ним стелилась извилистая региональная дорога, что, впрочем, не заставило его сбросить скорость. Алекс уже готов был прекратить преследование из страха, что Лафарг вот-вот его обнаружит, но тот даже не смотрел в зеркало заднего вида. У Вивианы снова случился кризис: психиатр вызвал его, как и обещал. Ришар прекрасно знал, что означает этот визит — уже второй за неделю — к его дочери… Этим вечером, когда он вернется в Везине, то не станет требовать у Евы, чтобы она звонила Варнеруа… После того что произошло, это стало невозможным! Тогда как же он сможет утешиться?

«Мерседес» припарковался у входа в замок. Скромная табличка возвещала о том, что перед ними — институт психиатрии. Алекс в недоумении почесал затылок.

Не дожидаясь санитара, Ришар сам добрался до комнаты Вивианы. Его ожидало уже знакомое зрелище: дочь вновь была во власти лихорадочного возбуждения, она билась в истерике, топала ногами, пыталась себя расцарапать. Он даже не стал входить в комнату. Прижавшись лицом к окошку в верхней части двери, он молча глотал слезы. Неслышно подошел психиатр, предупрежденный о его приходе. Он помог Лафаргу спуститься на первый этаж. Они уединились в кабинете.

— Я больше не стану приходить, — произнес Лафарг. — Это слишком тяжело. Это невыносимо, вы понимаете меня?

— Понимаю…

— Ей ничего не нужно? Белье… Ну, я не знаю…

— Что, по-вашему, ей может быть нужно? Возьмите себя в руки, господин Лафарг. Постарайтесь уяснить себе: ваша дочь никогда не выйдет из этого состояния. Не считайте меня бесчувственным, просто примите это как данность. Это животное существование ей придется влачить долго, время от времени будут случаться кризисы, такие, какой мы только что наблюдали. Мы можем давать ей успокоительное, колоть нейролептики, но, в сущности, ничего серьезного мы сделать не можем, и вы прекрасно это понимаете: психиатрия это не хирургия. Мы не можем изменить внутренний облик. Мы не располагаем терапевтическими инструментами, столь же точными, как ваши…