Записки следопыта - Никита Карацупа

Но самым лучшим дневником тогда, на границе, были моя память и мой личный опыт, а еще навыки, которые со временем превратились в способности.

Во-первых, я хорошо видел в темноте. Тут было несколько секретов. Перед выходом на границу я никогда не наедался: от обильной еды падает острота зрения. Нельзя также перед выходом в ночной наряд смотреть на яркий свет. Даже посторонние мысли и разговоры ослабляют зрение. Нужна предельная сосредоточенность.

Кроме того, я тонко чувствовал запахи. Был со мной такой случай. Возвращался я с Ингусом из наряда. Вдруг собака моя насторожилась, и в тот же миг я тоже почувствовал запах человека. Действительно, неподалеку, укрывшись опавшими листьями, лежал нарушитель. Обнаружил его Ингус, но и я уловил его запах, притом на значительном расстоянии. Выходит, не напрасно я пользовался любой возможностью, чтобы изучать новые и новые запахи. На заставе их не так уж много. Надежда была лишь на то, что поедет кто-нибудь домой в отпуск, а оттуда привезет необычной марки одеколон или ароматическое туалетное мыло (на заставе пользовались только хозяйственным)… За новыми запахами я и в деревню ходил. Разговариваю с кем-нибудь, а сам принюхиваюсь. Дегтем попахивает от моего собеседника — значит, он колеса у телеги смазывал. Спрашиваю: «Как колеса, не скрипят после смазки?», а он на меня изумленными глазами смотрит: откуда я про все это узнал.

На занятиях, которые мы устраивали с товарищами, друг у друга фуражки нюхали — учились индивидуальные запахи различать. И не только обоняние развивали, но и наблюдательность. Делали так. Раскладывали на столе вещи: фуражку, ремень, носовой платок, еще какие-нибудь предметы. Кто-то из нас за короткий отрезок времени старался запомнить, что и как на столе разложено, а потом, отвернувшись, должен был все по памяти описать. С первого раза мало кому удавалось не допустить ошибки, но постепенно вырабатывалась необходимая пограничнику наблюдательность. И она действовала уже даже интуитивно. Идешь по дозорной тропе, вроде бы и не приглядываешься, но сразу замечаешь боковым каким-то зрением: что-то не так, что-то в этом месте изменилось. Начинаешь искать, что именно, и обнаруживаешь надломленную ветку, неведомо откуда взявшийся камень у тропы, а порой и нечто более существенное.

Как-то летним, солнечным утром возвращался я с границы и уже представлял, как приду на заставу, позавтракаю и лягу спать. А шел я по тропинке вдоль речки, которая в бездождье — ручей ручьем. Впереди показался железнодорожный мост, под мостом удили два рыбака. Картина обычная, можно было бы, кажется, и мимо пройти, но что-то меня насторожило. Что именно? Так сразу и не скажешь: надо присмотреться.

Подошел к рыбакам, поздоровался, поинтересовался, как клев.

— Только пришли, — ответил один из них, светловолосый.

— Да здесь и не поймаете ничего, — заверил я. — Вон туда вам нужно перейти, за теми кустами, в омуте, щуки ого как берут!

— Сначала здесь счастья попытаем, а там посмотрим, — улыбнулся светловолосый.

«Что за люди? — размышлял я. — Среди местных жителей никогда их не встречал».

— Издалека приехали?

— Из Смирновки, — ответил мой собеседник.

Может, кто-то им и поверил бы, но я-то в Смирновке всех знал. Лгут. И рыбачить толком не умеют. Ну кто так нанизывает червяка? А рюкзаки их, огромные, плотно набитые, подвешены к фермам моста.

— С ночевкой на рыбалку приехали? — спрашиваю.

— Да нет, только до вечера. У нас и палатки нет.

Тут второй рыбак, все время молчавший, глянул на своего товарища укоризненно, а мне подумалось: если не палатка, то что же у них в таких огромных рюкзаках?

— Вы бы ведерко достали, — посоветовал я. — Поймаете карася, куда будете пристраивать?

— Когда поймаем, тогда и достанем, — подал голос второй рыбак, коренастый и осанистый, с залысинами, на которых проступили капельки пота.

Тут поплавок у него ушел под воду, и он, рванув удилище, вытащил карася.

— Давайте я вам ведро достану, — с невинным видом предложил я. — В каком рюкзаке?

Коренастый отвернулся и пробурчал:

— Не мешай, боец.

Ох как мне захотелось проверить содержимое их рюкзаков! Тут светловолосый вытащил сазанчика.

— Давайте я вам уху сварю, — вроде как обрадовался я. — Солдатской нашей ухи, небось, не пробовали? Где котелок-то? — И стал собирать ветки для костра, поглядывая, как там ведут себя мои рыбаки.

— Да что тебе, боец, надо? — подошел ко мне коренастый. — Ну чего ты к нам привязался?

— Знаешь, — сказал я ему добродушно, глядя прямо в глаза, — каждый должен хорошо делать свое дело. Если рыбачить, то умело. А вы, как я погляжу, странные рыбаки.

— Это почему же? — опешил он.

А я продолжаю:

— Если стрелять, то без промаха, — и, выхватив из кобуры маузер, прицелился в шмеля, севшего на один из рюкзаков. — Шмеля на рюкзаке видишь? Сейчас я его…

— Ты что! — срывающимся голосом закричал светловолосый. — Рюкзак испортишь! Отставить!

То-то мне показалось, что выправка у него военная. Теперь и словечко «отставить» сорвалось с уст вроде бы вполне гражданского на вид человека.

Между тем светловолосый, пристально на меня глядя, быстро ко мне приближался. Краем глаза я видел, что коренастый обходит меня сбоку, и пожалел о том, что нет со мной Ингуса. При нем «рыбаки» вели бы себя поскромнее, а тут еще, гляди, и коренастый окажется у меня за спиной. Я резко повернулся к нему, наставил маузер:

— Ни с места!

Тут же навел оружие на светловолосого:

— И ты тоже!

Я отступил в сторону так, чтобы видеть обоих, и снова прицелился в рюкзак. Нервы у моих «рыбаков» не выдержали. Коренастый пригнулся и бросился к кустам. Я выстрелил в воздух. Оба «удильщика» тотчас попадали на землю.

— Лежать, не двигаться! — скомандовал им, а сам подумал: «Как теперь быть? Рюкзаки под мостом не оставишь. Заставить «рыбаков» их нести? Боязно…»

В этот самый момент с откоса посыпались камешки, послышались голоса. Это, услышав выстрел, спешили на помощь мои товарищи.

С сумрачными лицами «рыбаки» поднимались с земли.

— Руки назад! — приказал я и тут перехватил взгляд коренастого, брошенный на фермы моста. — Да, голубчики, меня ваши рюкзаки ох как заинтересовали! Ну что, не удалось? Не оттянула вам плечи взрывчатка?

НА ПОГРАНИЧНОЙ РЕКЕ

1

Есть еще одна причина, по которой я не могу согласиться с утверждением, что «Карацупа везучий». На везение я никогда не полагался, но сколько было случаев, когда ни опыт, ни смекалка, ни предусмотрительность не помогали! Только потому не помогали, что противник тоже опытен, смекалист, предусмотрителен, и в противоборстве с ним не знаешь, чья возьмет. Даже сегодня, спустя годы, вспоминаешь ту или иную из своих неудач и не можешь с полной уверенностью сказать, в какой момент ты совершил ошибку, в чем допустил просчет.

На этот остров, густо поросший ивняком, я мог бы и не перебираться. Лежал бы рядом с двумя молодыми бойцами в прибрежном кустарнике, наблюдал бы за водной гладью, и пожелай нарушитель, приплыв по реке, именно этой укромной тропой воспользоваться, задержал бы его без особых хлопот. Но если здраво рассуждать, лазутчик, добравшись с того берега до острова на середине реки, мог затем выбрать другой маршрут, на котором — вот это я точно знал! — не было пограничных нарядов. И выходит, что решение мое — оставить бойцов на берегу, а самому с Ингусом переправиться и осмотреть остров, — было если не единственно верным, то вполне целесообразным.

В камышах у нас была припрятана лодка-долбленка. На ней и переправились через протоку. Когда по бортам снова зашуршал камыш, я услышал отчетливый всплеск — несколько выше по течению. Ингус, прислушиваясь и принюхиваясь, тоже насторожился, но вскоре глянул на меня весело, преданно — мол, все в порядке. Стало быть, ложная тревога: быстрым течением подмыло берег, вот и сорвался в воду ком земли.

Я переждал немного и выбрался из лодки. Перенес Ингуса по мелководью на берег, а долбленку спрятал в ивняке. По обрывистому берегу выбрались наверх. Я лег и прислушался: все тихо. Ингус вел себя спокойно. По звериной тропе мы прошли остров из конца в конец и, не обнаружив следов, двинулись по болотистому берегу, перебрались на другую, обращенную к границе сторону.

Глянул я, раздвинув камыши, на воду и ахнул: от чужого берега к нам приближалась лодка. Ее вел, ловко и бесшумно работая шестом, опытный человек. Он стоял на корме, широкоплечий, огромного роста. Я успокоил Ингуса, проверил оружие и стал ждать.

Причалив к берегу, нарушитель выбрался из лодки и лег на землю. «Ну да, прислушивается. Не новичок», — отметил я. А он, приподняв голову, стал осматриваться. «Тоже следопыт!» — усмехнулся я и вместе с Ингусом переместился в густую тень. Бесшумно поднявшись, нарушитель вошел в воду, и, осторожно ступая, двинулся вдоль берега. Следуя за ним, мы постепенно приближались к тому месту, где я спрятал лодку. Немного не дойдя до него, лазутчик вышел на берег и стал раздеваться. Брюки и рубаху он намотал в виде чалмы на голову, взял в зубы пистолет и снова вошел в воду. «И поплывет себе дальше, прямехонько на наш пост», — подумал я. Когда нарушитель вошел в воду по пояс, я закричал: