Трижды проклятый - Юрий Юрьевич Соколов

— А если не справишься? Опять в Мир Теней захотелось? Раз для тебя так важно снять проклятие с Зальма, еще важнее должно быть сохранение собственной жизни. Ибо без второго не будет первого. И нахрена, кстати, тебе сдался этот Зальм? Неужели не успел надоесть, пока ты там уличным чучелом работала?

— Ты не понимаешь!..

— Так объясни.

Джейн посмотрела на меня исподлобья, пытаясь определить, способен я постичь глубину ее любви к Зальму и воздержусь ли от насмешек. Я сделал серьезнейшую физиономию, не оставлявшую сомнений в моей тактичности и сердечной чуткости.

— Ну, слушай! — сказала паладинша. — И не считай, что я преувеличиваю. Зальм был лучшим городом Аусанга. Я родом не оттуда, но влюбилась в него сразу, как только увидела его улицы, площади, жителей. Он возник сам по себе, на перекрестке третьестепенных дорог, а уже через несколько лет соперничал с Арнауром, через который проходил главный торговый путь в западное чужеземье. Невероятное трудолюбие жителей, милость богов, удача — все оказалось на стороне Зальма, выросшего из крохотной деревушки с единственным постоялым двором. В королевстве даже поговорка сложилась: «Любишь и умеешь работать — отправляйся в Зальм!» — потому что нигде у мастеровых не было столько свобод. А еще вблизи залежи серебра нашли, золота, железа, меди… За ремесленниками, горняками и купцами в город потянулись воины — растущее богатство Зальма следовало защищать. В их числе приехала и я. И больше всего меня поразило какое-то беспредельное дружелюбие населения. Идешь по улицам — все тебе кланяются. И не потому, что положено, а от души, с улыбками. К кому ни заглянешь — тебя сразу тащат за стол. Торговки и торговцы угощают фруктами, и чего там у них еще на лотках есть. Остановишься, кого-то поджидая, — хозяин ближайшего дома тут же выставляет на тротуар табурет или скамью. Едешь в патруле вокруг города — глядь, а по полю мчится девчонка с косичками, в льняном платьишке. Торопится, чуть не падает: тащит корзинку с горячими пирожками. И что самое интересное, приезжие, какими бы они ни были до прибытия в Зальм, вскоре становились такими же дружелюбными. А которые не становились, не выдерживали, уезжали. Невозможно быть букой, жадиной или грубияном посреди всеобщей благожелательности.

Джейн замолчала. Я выждал немного и сказал:

— Что-то такое даже я заметил, хотя и не понял, к чему оно относится. В городе гноллы жили. Я в одном из домов набил целую кучу получившихся из них зомби. А ведь гноллы…

— Да, точно! — обрадовалась паладинша. — Правда, то культурные гноллы были, но они же и культурные — дикие из диких. Однако в Зальме и эти почти оцивилизовались. А уж из других рас кого там только не было! Не всегда все мирно шло — так в другом месте вообще невозможно представить себе подобное сборище без немедленного начала взаимной резни. На десятый год от основания города его посетил король. Полюбовался на сие чудо и закрепил указом вольности жителей на двадцать пять лет. Посмотрим, дескать, что выйдет. А после и мага того прислал — стену строить…

— А ты в Зальм по собственному почину приехала, или от ордена?

— От ордена. И не одна я. Нас пятерых магистресса послала туда на вечную службу — видение ей было, что надлежит так поступить. Еще одна причина для меня вернуться в город и попытаться ему помочь. Обет я дала, — а разрешить меня от него теперь некому.

— Не собираюсь подбивать тебя на отказ от задуманного, — заверил я. — Только не усложняй ты себе новую жизнь в самом начале! Айда сперва со мной к столице Гинкмара. Уже через несколько дней я поверну назад и пойду обратно в цивилизованные земли. Как раз в сторону Зальма, потому что конечный пункт моего путешествия находится за Арнауром. В зоне у нас неплохо получалось сражаться парой. Давай и дальше держаться вместе, пока это возможно.

— А что у тебя за дело в столице? — спросила Джейн.

— Не в ней самой. Рядом. Я иду к мавзолею вождя варваров, что правил здешними землями до гинкмарских королей.

— Ты хочешь воскресить Того-чье-имя-покрыто-тайной?..

— Да. Не смотри на меня как на идиота — я же на тебя так не смотрю. Ну, взял я такое задание — и что теперь? Люцифер считает, что я не получил бы его, если б не мог выполнить хотя бы теоретически. Авантюра та еще, почище твоей. Но я не буду втягивать в нее тебя. И если гробанусь, отправишься в Зальм от мавзолея, молясь за мою грешную душу. А пока получи маленький бонус: прямо сейчас, в то время как мы тут зависаем, где-то по лесам в районе Арнаура, или, может, уже крепости Глим, бродит начинающий маг, который подрядился снять проклятие со всего Гинкмара. То есть и с Зальма тоже. Глядишь, тебе и напрягаться не придется, если не станешь спешить и позволишь этому парню вкалывать за тебя.

— Разрушение Великих гинкмарских чар не обязательно поможет Зальму. Он пострадал отдельно, раньше.

— А разве восстановление всего королевства тебя не интересует? Я точно знаю, что это возможно, — неявным образом проверил информацию через одного зашибательского бога по имени Журб. Когда Великие чары падут, не проще ли станет разобраться с маленькими?

— Допускаю…

— Ну как — готова прогуляться к мавзолею?

Джейн задумалась. Погладила рукоять меча. Посмотрела на Вароса, будто советуясь с ним. Или в самом деле советовалась: молча, без мыслесвязи, только взглядами. Ее единорог был маунтом продвинутым. Почти как Люцифер.

— А ты правда из другого мира? — спросила она.

— Правда, — ответил я. — Из очень далекого.

— Кажется, ты не врешь… Ты не похож ни на кого, с кем я встречалась. Ты даже говоришь как-то странно. Часто употребляешь необычные слова. Или обычным придаешь необычный смысл. Мне не всегда бывает легко тебя понять сразу.

— Это огрехи перевода. Для тебя общий язык — действительно язык. А для меня он как персональный синхронист. Толмач, то бишь. Очень умный, но не всегда умеющий соотнести мои понятия с твоими и подобрать нужные выражения для передачи смысла сказанного. А иногда бывает наоборот: он подбирает выражения идеально, все получается предельно понятно, однако при этом смешно и нелепо. Многие разумные, с которыми я встречался, в принципе не могли говорить так, как я их слышал.

— Я пойду