Любовная игра. Книга вторая - Розмари Роджерс

— Вы мудро сделали, что побежали от меня, ловкая маленькая сука! Если бы вы были здесь, вам не надо было бы притворяться утопленницей!

Сара, оставив на этот раз последнее слово за ним, мчалась по холодной мраморной лестнице. Она поскользнулась и дважды чуть не упала, пока не добралась до сомнительного укрытия своей комнаты. Прислонившись к двери, она пыталась отдышаться, только потом вспомнив, что не может запереть ее.

26

После Сара не могла вспомнить, сколько времени она смотрела на тяжелую деревянную дверь, откуда он мог появиться в любую минуту, горя жаждой мести.

А вдруг он придет? Первое, что она сделала, отдышавшись, это схватила свою брошенную ночную рубашку и натянула ее. Хватит с нее la dolche vita[7]. Плавать обнаженной в мраморном бассейне с итальянским герцогом, который считает, что все правила должны изменяться так, чтобы быть удобными ему! Если бы у нее был хоть какой-то разум, она бы никогда не позволила втянуть себя во все эти неприятности!

По обе стороны одного из украшающих комнату зеркал стояла пара тяжелых канделябров из черного дерева, инкрустированного серебром, и Сара схватила один из них. Если он осмелится открыть дверь, она без колебания и без боязни за последствия размозжит ему голову. Похищенная девственница, защищающая свою честь до смерти! Но вскоре невольная улыбка показалась на ее губах, и она начала чувствовать себя глупо, стоя в полной готовности к сражению. Нэнни Стегс всегда предупреждала ее о чрезмерно драматическом воображении, а кто знал ее лучше?

«В этом, мисс Сара, боюсь, вы похожи на свою мать».

Воспоминание о фырканье Нэнни Стегс помогло ей овладеть собой. Если бы он помчался за ней, то давно бы ворвался в дверь. Может быть, к нему с запозданием также вернулся здравый смысл.

Она почувствовала, что ослабела от внезапной усталости, которая последовала вслед за тем, как спало напряжение. Завтра она попытается выбраться из создавшегося невыносимого положения, и если он не позволит ей уехать, то существует вездесущий Анджело, который с жаром предлагал отвезти ее к матери. У нее было чувство, что, несмотря на легкую поспешность в манерах, Анджело был весьма компетентен в том, что предпринимал. Он поразил ее уже тем, что умудрился остаться в живых.

Завтра она попросит Серафину нарисовать ей что-то вроде плана этой ловушки для кроликов, называемой палаццо герцога ди Кавальери. Завтра, возможно, уже наступило, но она устала! Вымотана так, что, кажется, даже кости размякли, и она не в состоянии выпрямиться.

Выключив свет, Сара повалилась на постель. Чуть раньше она приоткрыла жалюзи на открытую террасу, легкий ветерок напомнил ей об этом, но она уже почти заснула.

Сон был чернотой, которую она приветствовала, местом, где не думалось. А затем началось нежеланное вторжение в ее сны, которое заставило ее неловко задвигаться на широкой постели, гадая во сне, почему она чувствует, как будто кто-то спрашивает ее о чем-то, а она не может расслышать, кто-то повторяет тот же самый вопрос снова и снова, молча двигая губами. Как это раздражает! Они что, думают, что она глухая и может читать по губам? И зачем ее так сильно трясут?

— О, прекратите! — протестующее бормотание собственного голоса почти полностью пробудило ее.

— Maledizione![8] Почему, черт возьми, ты надела эту глупую рубашку? Если не поможешь мне снять ее, то, клянусь, я сдеру ее с твоего тела, моя дважды проклятая Дилайт!

О Господи — она знала этот голос! О нет! Сара издала сонный протестующий крик, когда под ее плечо скользнула рука, приподняла ее, и тут с нее грубо сдернули ночную рубашку. А затем он швырнул ее на постель, разбудив окончательно.

— Что… что вы хотите сделать? Как вы смеете?!

— Я, кажется, говорил вам раньше, это называется droit du seigneur[9]. У нас есть похожее выражение в местном диалекте, если вам интересно…

— Убирайтесь отсюда! Вы… вы обещали, помните?

— Вы говорите как маленький ребенок! Почему вы думали, что я сдержу свои обещания?

Его тело повалилось на нее. А его лицо было слишком близко, чтобы она почувствовала тепло его дыхания и острый запах алкоголя. Сара вздрогнула с растущим чувством ужаса.

— Вы пьяны, не так ли? Вы вдребезги напились, поэтому у вас хватило смелости прийти сюда и изнасиловать меня. Droit du seigneur; в вас и в самом деле нет ничего от джентльмена или… или цивилизованного человека. Вы отпрыск ваших предков-пиратов, которые пришли сюда, чтобы грабить, насиловать и превращать в рабынь украденных женщин! Вы…

— Я никогда не обещал, bella mio[10], что не попытаюсь соблазнить вас.

Он коснулся губами ее шеи, и она почти вскрикнула.

— Да… конечно, я слегка пьян. Почему нет? Я думал, что вино поможет мне заснуть, но вместо этого передо мной предстал твой образ, женщина-колдунья. Ты пробудила во мне желание, несмотря на то что я презираю тебя, знаю, кто ты такая, и часто был близок к тому, чтобы ненавидеть тебя.

Он говорил с ней по-итальянски, и в его голосе была нота, заставившая Сару бороться с ним. Он пришел сюда, решив взять ее. И теперь он говорит с ней тем грубым, бархатно-стальным голосом, который, казалось, задевает каждый ее нерв. Такой же раздражающей и посягающей была тяжесть его тела, которая испугала ее.

— Убирайтесь, я хочу, чтобы вы… сию же минуту прекратите и убирайтесь!

Она ненавидела себя за то, что снизошла до мольбы с отчаянием в голосе, но она не могла не реагировать с традиционным ужасом девственницы, когда его рука умышленно и интимно начала ласкать ее.

— Я думал, тебе нравится массаж. Прекрати так дико извиваться, carissima[11], если не хочешь, чтобы я поверил, что ты уже возбуждена.

Она начала бить его, рыдая от ужаса и ярости.

— Basta![12] Что теперь не так? Прекрати — мне не доставляют удовольствие следы он ногтей в качестве свидетельства страсти. Судя по твоей борьбе, тебя можно принять за испуганную девственницу, вместо соблазнительной cortigiana[13], которая наслаждается тем, что делает.

Он был чертовски силен! У нее не оставалось шанса против его решительности и силы, если она не скажет ему правду — что она не Дилайт, а ее старшая сестра. Лучше встретить лицом к лицу его гнев, чем то, что он хотел с ней сделать.

— Я не… я не… о, черт вас побери, остановитесь! Вы не поним…

Его рот заставил ее замолчать. Он накинулся на нее с бесконечным множеством поцелуев, которые соединялись один с другим, и перешли от дико нетерпеливых и болезненных к медленному и преднамеренному исследованию ее губ, языка, рта. Он был резким, затем нежным, затем снова резким, а его сильные смуглые пальцы продолжали делать с ней все, что им нравилось. Умышленно возбуждающе, почти дразняще, он поигрывал чувствительными кончиками ее сосков до тех пор, пока она не стала задыхаться под его хищным ртом. Сара почти потеряла голову, беспомощно разрываясь между тем, чтобы дать волю чувствам, и примитивным страхом.