Белый Харбин: Середина 20-х - Георгий Мелихов

Поселок Модягоу, который до середины 20-х годов не входил в городскую черту, с Модягоуской (Свято-Алексеевской) церковью в центре, обозначен в границах: Бельгийская-Брусиловская ул. на севере, Пограничная — на юге, Батальонная и Раздельная на западе и востоке. ХОУ во время революционных событий в Харбине в 1917 г. обсуждало вопрос о том, включать ли Модягоу в городскую черту, и решение снова было принято отрицательное. Решено было только строить в Новом Городе Торговые ряды («Пассаж ХОУ»).

Славянский городок, очевидно, только начинал застраиваться — на его месте показаны лишь контуры будущих улиц. От Хорватовской гимназии к югу (по Старохарбинскому шоссе) тянулся пустырь с одинокими китайскими могилами.

Гондатьевки, созданной приехавшим в Харбин в 1918 г. и ставшим начальником Земельного отдела КВЖД Н. Л. Гондатти, тоже пока нет на карте.

Таковы границы Харбина на плане 1920 г.

С. М. Фоменко — многолетний председатель Харбинского общества спортсменов (ХОС), автор нескольких интересных путеводителей и издатель различных календарей. Один из них — отрывной на 1944 год — последний год жизни издателя (он скончался в Харбине 1 июня 1944 г.) — целенький, лежит сейчас передо мной. Святцы на каждый день, много полезных советов — актуальных даже и на сегодняшний день, афоризмов и анекдотов, в основном бытового и политического содержания. Замечательный, интересный и сегодня календарь!

С. М. Фоменко работал, опережая свое время: им был подготовлен и издан Календарь на 1945 год… Адрес его был неизменно простой: Большой проспект, № 80, у Собора.

А в городе…

Начиналась неуверенная застройка района Нахаловка (больно уж место было болотистое) — разрешенная горсоветом и запрещенная Управлением дороги. Это создало определенные коллизии. К 1920 г. строительство здесь стало форсированным, энергичным, несмотря на все запреты — нужда заставляла: Харбин был переполнен бездомными беженцами, дома спешно возводились за одну ночь, в них тотчас же затапливалась печь, что, по китайским законам, уже не позволяло их разрушить. Серьезный конфликт с Управлением, долго и жестко угрожавшим все эти незаконно возведенные на территории дороги постройки снести, разрешился, к счастью, благополучно. Поселение твердо обрело название «Нахаловка», но отмечу: позднее американцы ставили возникновение этого района Харбина в пример — как образец высоких, настоящих американских(!) темпов быстрого роста и развития Харбина на протяжении всех 20-х годов.

Перед Яхт-клубом еще только стояла проблема приобретения на берегу Сунгари участка земли для устройства веранды, которая до сих пор существовала на «поплавке». А барка, на которой держался этот «поплавок», пришла в полную ветхость и была готова в любую минуту тихо затонуть…

В 1918 г. сгорела дотла, очевидно в результате поджога безбожниками, старая деревянная Благовещенская церковь Харбинского Подворья Российской Духовной Миссии в Пекине; из ее уничтоженного огнем внутреннего убранства остался совершенно невредимым только образ Пресвятой Богородицы.

Уже на следующий год церковь была отстроена вновь — но на новом месте — «через улицу», на углу Полицейской и Китайской. Здесь же на Китайской в 1918 г. начал возводиться «небоскреб», как его тогда называли, японского магазина «Мацуура» — самого высокого здания Харбина, которое строил известный в городе техник-строитель Александр Адамович Мясковский. Им были построены также: Первое Высшеначальное училище на Артиллерийской ул., громадное здание магазина «Тун Фа Лун» на углу Мостовой и Новогородней, дом Международного Сберегательного общества (на углу Китайской и Школьной).

Отец мой — тогда еще, конечно, просто Вася Мелихов (год рождения 1903, Харбин), продолжал учиться в Харбинских Коммерческих училищах, с частью воспоминаний о которых мы уже ознакомились в первой книге.

Вот еще его некоторые, по моему мнению, любопытные, записи о преподавателях — характерные для представления о той общей атмосфере, которая царила в этих училищах, о том как проходили каникулы у многих русских школьников в благодатной (или как ее назвала Е. Рачинская — «благословенной») Маньчжурии. У отца в младших классах каникулы проходили, конечно, на прекрасной природе нашего родного Бухэду.

А о школе — вот они, эти записи:

«Я уже называл некоторых преподавателей, — пишет папа. — Вообще-то их было очень много, и все они, конечно, были по-своему разные, некоторые были отличными, другие просто хорошими, но не было плохих и равнодушных. Нет нужды перечислять фамилии их всех, но стоит назвать некоторых, непосредственно связанных с какими-то, пусть даже и незначительными, но памятными случаями в нашей ученической жизни, и тех, кто своими организаторскими способностями и энтузиазмом, помог создать замечательные учебные залы и кабинеты.

Нашим инспектором был Николай Федорович Волонцевич, занявший эту должность после Гарри Карловича Варда (из обрусевших англичан, он преподавал английский язык) и Федора Федоровича Романова, преподававшего русский. И Г. К. Вард, и Ф. Ф. Романов уехали, получив назначение в Россию. Н. Ф. Волонцевич, инженер-химик и технолог по образованию, преподавал у нас товароведение. Он был одним из создателей нашей химической лаборатории, — передовой по тем временам, и отличного зала товароведения, в котором было огромное количество всяких материалов и машин, связанных с этой дисциплиной. В этих двух помещениях нами производились всякие анализы и испытания материалов.

У Николая Федоровича было ласковое прозвище — „Соловей“, данное учениками, вероятно, за его приятную манеру говорить и за мягкую обходительность, сочетавшуюся временами со строжайшей требовательностью.

Василий Николаевич Орлов преподавал русскую литературу. Немножко мешковатый по внешности, несколько вялый, близорукий, со слегка красным носом, он, казалось, был идеальным „объектом“ для всяких „фокусов“ учеников. Но „фокусов“-то и не было! Его уважали. Знаток литературы, он мог блестяще рассказывать о литературных образах, завораживая аудиторию. И все же один раз (уже в 8-м классе) мы подшутили над Василием Николаевичем, но шутка, правда, была вполне безобидной.

Заканчивалась малая перемена, следующий урок — русская литература. Я, дежурный по классу, подошел к окну закрыть форточку; на улице большими хлопьями шел снег — явление обычное, но всегда чарующее! И вдруг у меня мелькнула неясная еще мысль, а я уже начал собирать лежащий за окном снег в большой ком. Подбежал к учительскому столу и с силой подбросил этот ком снега к потолку. Вышло так ловко (и нарочно такого не сделаешь!), что ком прилип над столом как раз между чернильницей и стулом преподавателя, почти над краем стола.