Непристойное поведение - Саманта Аллен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Зачем? — глупо удивляюсь.
— Встречают по одёжке, провожают по уму. Но если у тебя нет того самого, первого, положительного впечатления, никто не станет искать в тебе признаки ума. Это правило можно применить ко всему, к бизнесу в том числе. Офис в Чикаго — это солидно и многообещающе. Так к тебе станут прислушиваться…
Адам говорит и говорит, подливая мне вина. Он рассыпает передо мной радужные обещания блестящего будущего. Их очень много. Я теряюсь в водовороте роскошных возможностей и уже вижу себя управляющей не просто крошечной фирмы на десять человек, но крупного предприятия с контрактами на десятки или, может быть, сотни тысяч долларов. Меня подхватило смелыми мечтами, как Дороти из Канзаса, и несёт, несёт в чудесную страну Оз. Я едва не тону в вихре этого воодушевления, но вовремя напоминаю себе, что Оз был не настоящим волшебником, а всего лишь фокусником, умело подтасовывающим карты.
— Это не может быть так просто, — говорю, едва ворочая распухшим языком. Иисусе, когда я успела так сильно напиться?! — Что вы хотите получить взамен?
После моего вопроса в глубине серых глаз Адама зажигаются довольные огоньки. Он накрывает мою ладонь своей и говорит:
— Я обеспечу тебе блестящее будущее. Взамен мне нужна всего лишь одна небольшая услуга, Кристиан…
Глава 10. Дэвид
— Решил свою проблему?
Адам смотрит на меня, словно не понимая, о чём идёт речь.
— Поездка в Гайд-парк, на днях, — объясняю я.
— Разумеется. Пустяки. Всё сложилось даже лучше, чем я ожидал.
Адам расплывается в довольной улыбке. Я не могу понять, с какого хрена приятель резко переключился на режим жизнерадостного оптимиста. Сейчас его не волнует даже то, что в последнее время внимание управляющего персонала колледжа ко мне только возрастает. В другой раз приятель непременно бы иронизировал на эту тему, называя меня мистером Трастовый Фонд. Но сейчас не говорит ни слова.
Что-то происходит с моим приятелем в последнее время. И я понять не могу, что именно. Он изменился и перестал засиживаться на работе допоздна, пропускает привычные пару бокалов виски в излюбленном баре. Адам выглядит так, словно сорвал большой куш в игре, и меня так и подмывает спросить, а не выиграл ли он пару десятков миллионов в лотерее?
— Постой!
Я догоняю приятеля и хватаю его за предплечье. Он с недоумением смотрит на меня.
— Если у тебя ко мне не вопрос жизни и смерти, то я предпочёл бы отправиться по своим делам. Я тороплюсь.
— Вот именно. В последнее время ты только и делаешь, что постоянно куда-то торопишься. В чём дело, приятель? Ты нажил себе неприятностей? Проигрался в карты и не знаешь, как вернуть в долг? Поэтому крутишься и не сидишь на месте?
Адам окидывает меня преувеличенно удивленным взглядом и издаёт смешок, хлопнув по плечу:
— Дружище, в моей жизни на самом деле кое-что происходит. И я обязательно тебе об этом расскажу.
— Если у тебя проблемы…
Друг останавливает меня взмахом ладони:
— Дэйв, тебе пора начать смотреть на жизнь под другим углом. У меня нет проблем. Наоборот, я уверен, что скоро всё решится просто замечательно… — он ещё раз хлопает меня по плечу, успокаивая, и обещает: — Как только решусь, ты первый узнаёшь, в чём дело.
Эти слова ни хрена не помогают мне, только обостряют желание узнать, что же такого происходит в жизни моего лучшего друга. Макс, общающийся с Адамом довольно тесно, тоже замечает, что он в последнее время сам не свой, но тоже не знает, в чём дело. В шутку я предлагаю устроить за приятелем слежку, чтобы знать наверняка, какого хрена творится.
⁂
— Дорогой, ты должен быть на ужине, — воркует мама, позвонив мне по телефону.
— Сегодня пятница? — прохладно интересуюсь, глядя на настольный календарь. — Не уверен. Сегодня среда.
В ответ мама вздыхает. Мои отношения с семьёй несколько натянутые. Родители считают меня неамбициозным. Быть неамбициозным в славном семействе Коэнов считается преступлением. Фамилию Коэн прославили, пожалуй, все представители семейства. У отца — банковское дело, маме достался трастовый фонд. Старший брат занимает видное положение в министерстве юстиции, младшая сестра — выдающаяся гимнастка, несколько раз подряд бравшая Олимпийское золото. У неё есть своя сеть школ по художественной гимнастике. Я могу приплести к этому списку дядюшек, тётушек, кузен и кузенов. Все отличились в той или иной степени. Все, кроме меня. Я отличился лишь тем, что живу по накатанной и не стремлюсь оседлать волну. Меня более чем устраивает мой годовой доход от доли участия в трастовом фонде. Преподаю я потому что мне это нравится. Вот, пожалуй, и всё. Я пытаюсь вспомнить что-нибудь примечательное за свои почти сорок лет жизни, и мне это не удаётся. На ум приходят лишь какие-то скандальные интрижки, пьяные выходки, драки или безумные споры… Ничего того, о чём можно было бы с гордостью рассказать семье. Ничего из того, что можно было бы повесить в золочёную рамку на стену почёта в фамильном особняке Коэнов.
— Милый, нашей семье нет необходимости придерживаться строгого графика. Ужин состоится сегодня. Мы хотели бы видеть тебя в кругу любящих сердец…
Мама делает красноречивую паузу. Она ждёт покорного согласия, но я молчу. Я — средний сын Коэнов, ничем не выдающийся и плюющийся безразличием почти на всё. Поняв, что так она от меня ничего не добьётся, мама вздыхает:
— Милый. Прошу не только я. Отец тоже просит.
Она делает ударение на последнем слове. Я понимаю, что это ни хрена не просьба, а прямой приказ вроде тех, что дают собакам — к ноге, фас, апорт.
Сейчас мне скомандовали к ноге. Я редко контактирую с отцом. Ещё реже, чем со всеми остальными членами семьи. Если мама говорит, что отец просит, значит, его терпение на исходе, и он может взяться за самый действенный кнут — выдавить меня
