Монстр в отражении - Мария Власова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Гу Ре, – хриплю, показывая в пол.
Потом показываю на себя, зажимаюсь в угол, показательно делаю вид, что плакала и боялась. Великаны недоверчиво переглянулись, а я продолжила свою пантомиму. Затем показываю на то место, где лежал монстр, выразительно распахиваю глаза, умудрившись состроить такую рожу, что один из великанов отшатнулся и чуть не снес решетку спиной. Подняла руки над головой, слегка нагнула их, словно чёрт, который пытается напасть на безвинную жертву. Зашипела страшно, так что у одного из великанов задёргался глаз. Затем изобразила себя, условно безвинную жертву, зажавшуюся в угол камеры. Показывать, как монстр душит меня, то есть пустоту, оказалось очень сложно. Так что недолго думая, имитируя злое шипение монстра, потянулась душить великана.
Он то ли испугался, то ли проникся глубиной моего вхождения в образ Артала Устрашающего, замахал лапищами, выронил дубинку прямо на ногу своему неудачливому напарнику. Второй великан взвыл и начал прыгать на одной ноге, что в такой небольшой камере вообще самоубийство. Пространство не резиновое и второй великан оступился и начал падать на первого, а тот вместе со мной на решетку. Они снесли ее играючи, я еле успела убраться с траектории полета их туш. Как-то я на такое окончание своего спектакля не рассчитывала, но так даже к лучшему. Великаны принялись стонать и барахтаться, подобно черепахам, упавшим на спину. Совсем завалили проход своими тушами, пришлось пробираться прямо по ним, наступая без разбора на разные части их тел.
Пыхтя, выбралась из этой кучи и побежала к двери. Та тоже была открыта, но поддалась мне не с первого раза, тяжелая, чёрт бы ее побрал. Свобода была омрачена только тем, что за дверью оказался лабиринт из коридоров, а неуклюжие великаны начали кое-как подниматься и что-то кричать. Вот кричали бы они так, когда монстр убежал! Ладно, сливаемся с местностью и делаем ноги из этого богом забытого места. Для начала неплохо было бы найти одежду местных туземок, а то я в своей сильно выделяюсь на их фоне. Наугад повернула налево, послышался крик великанов, решила, что одежда подождет, и побежала, куда глаза глядят. В ушах стучит сердце, думала повернуть и чуть не попала на целый отряд великанов. Они что-то громко обсуждают, среди них узнаю того самого впечатлительного, с дубиной, он выглядит каким-то очень виноватым. Наверное, ему влетело за меня, но как-то совесть совсем перестала у меня работать. Тихо на цыпочках иду в обратную сторону, по дороге дергая все двери за ручки. Чёрт побери, везде заперто! За спиной уже слышны громкие голоса, похоже, мой побег поднял всех на уши. Или это они из-за побега монстра переполошились? Вот не сомневаюсь, он уже далеко отсюда сбежал, а меня бросил, тоже мне – муж!
Скрипя зубами, нашла маленькую почти потайную лестницу вниз, особо выбирать не приходится, так что спускаюсь по ней, еле избежав встречи с великанами. Внизу ещё одна дверь, причем незапертая. Отлично, мне бы место, где можно переждать или хоть дух перевести, а то меня уже колотит от пережитого. Открываю ее и напрягаюсь, заметив, что там горят масляные лампы, вполне возможно, там кто-то есть. Выбирать особо не приходится, тихонько пробираюсь внутрь и закрываю за собой дверь.
Внутри пахнет травами, прохожу по узкому коридору в небольшое помещение, стены которого в пучках разных высушенных трав. От запаха щекочет ноздри, зажимаю нос, чтобы не выдать себя. В комнате ещё несколько закрытых шкафов, столов укрытых хлопковой тканью, с какими-то мисками, в которых непонятные разноцветные порошки. Но больше всего глаз цепляет каменный стол в центре комнаты со специальными углублениями возле краев. Эти углубления ведут к стокам, из которых, судя по всему, должна стекать кровь в ведро. Сильно смахивает на жертвенный алтарь отца, даже как-то жутко. Это комната их жреца?
Вздрагиваю, когда слышу тихие завывания и лишь после этого замечаю, что здесь есть ещё одна дверь, ведущая в другую комнату. Ее сложно было заметить из-за всех этих трав и плохого освещения. По логике, я должна была сразу же отсюда уйти, заметив, что здесь кто-то ещё есть, но когда я вообще поступала логично? Мной повелевало любопытство, именно то, из-за которого я чаще всего попадаю в переделки.
Осторожно берусь за ручку двери и приоткрываю ее, совсем на немного. Там ещё одна комната, куда больше этой, похожа чем-то на храм. Перед какой-то разукрашенной тряпкой на стене огромный каменный алтарь. Сам жрец, худой, если не сказать костлявый мужчина с черными волосами. На его теле куча шрамов, но не таких, как на телах великанов, эти больше похожи на символы, даже слова на языке сереньких. Он стоит на коленях перед алтарем, упустив голову и руки на пол, и трясет ими, словно в припадке. Будто заворожённая этой картиной, приоткрываю дверь шире. Мужчина резко поднимается с гортанным звуком и тянет голову и руки вверх. Молитву что ли читает? Как-то папины проповеди разумнее выглядели. Что это за молитва, когда он ни разу не споткнулся и не забыл, какую проповедь читал? А ряса, ряса-то где? На этом мужике только набедренная повязка, отец бы его розгами побил, если бы он в его храме в таком виде появился.
Мужик поднимается на ноги, прекращая свои завывания, складывает руки на груди, так как мы обычно мертвым складываем, и закрывает глаза. Стоит так неподвижно какое-то время, так что я решаюсь тихонько пробраться мимо него. На цыпочках, приоткрываю дверь и иду возле стенки, в сторону больших дверей, закрытых на такой добротный деревянный засов. Я так понимаю это парадный вход, а точнее мой выход. На стенах висят красные шторы, по сути своей пылесборники. Зажимаю свой нос, тихо крадусь мимо, пока не замечаю на жертвенном столе движение. Мне оставалось совсем немного, чтобы добраться до дверей, но любопытство заставило остановиться и спрятаться за красным флагом, свисающим до самого пола. На столе снова повторилось движение, и я чуть не заныла от недовольства, когда жрец открыл глаза и двинулся к нему. Такой шанс сбежать незамеченной потеряла!
Он повернулся боком, доставая из маленького сундучка что-то, тем самым открыв мне обзор. На жертвенном столе лежала девочка, та самая со сломанной рукой, которую
