Крушение Римской империи - Майкл Грант

Когда критики системы указывали, что наибольшие страдания приходились на сельских бедняков, в их словах была только правда. Более девяноста процентов всех поступлений государство получало за счет земельного налога, т. е. с сельского населения. И этот налог по своему действию не был прогрессивным, так что его бремя для бедняков было пропорционально больше, чем для богатых. Дополнительная несправедливость возникала из-за неспособности государства при взимании налога принять во внимание качество земли и размеры урожая. К 350 г. суммы, извлекаемые из этого главного источника доходов, утроились за период жизни поколения, что привело к еще большему угнетению и нарастающей жестокости по отношению к землевладельцам при взимании налога.

Наиболее важным налогом этого рода, используемым в течение многих лет для выплаты жалованья государственным служащим, был опять-таки сельскохозяйственный налог, поскольку он взимался в виде зерна — основного продукта питания в Римской империи. Но поставок зерна часто не хватало, чтобы удовлетворить непомерные запросы сборщиков налогов. Это было неудивительно, поскольку транспортировка зерна осуществлялась примитивными способами, а механизация труда была очень несовершенной. Экономия на рабах не помогала. Не способствовало и новое христианское государство, в котором такие деятели, как Эйсебий и Амвросий объявили науку напрасным трудом, поскольку она не помогала спасению человека на этом свете.

Кроме того, не хватало рабочих рук. Американский историк А. Е. Р. Боак считает сокращение населения фатальной причиной падения Рима. Его детальные аргументы вызывают возражение, но некоторое сокращение было бесспорным. Набеги, опустошения и нищета — все они сделали свое дело, и когда рентные и налоговые платежи истощили население, зачастую не оставалось денег на то, чтобы вырастить достаточное количество детей и, тем самым, скомпенсировать высокую смертность. Причиной уменьшения численности населения была продажа бедняками своих младенцев в рабство. Ранее это запрещалось законами Рима, но, начиная примерно с 300 г., такая практика официально допускалась, а во время ужасного голода 450 г. широко распространилась. Напрасно Валентиниан III десятью годами ранее своим декретом об освобождении от налогов пытался остановить сокращение сельского населения. Этот процесс зашел слишком далеко, чтобы его можно было обратить вспять.

Из-за недостатка рабочих рук земля оставалась не обработанной, а сокрушительный налоговый пресс изгонял мелких фермеров из их хозяйств. В среднем уменьшение площади обрабатываемой земли, с учетом эрозии почвы и региональных ' климатических изменений составило от десяти до пятнадцати процентов. По общему мнению эта заброшенная земля была, как правило, на окраинах, так что снижение производства зерна в процентном выражении было меньшим. Тем не менее это означало, что налоговое бремя, которое по-прежнему ложилось на сельское хозяйство, становилось все тяжелее для тех, кто обрабатывал землю.

Когда последующие римские императоры пригласили германцев в свои провинции, они предполагали, что эти иммигранты, как и солдаты приграничных римских гарнизонов, будут не только нести военную службу, но и в свободное время обрабатывать землю. Однако анализ медлительных неэффективных законов, касающихся оставленных земель, показал, что проблема восстановления земли никогда не была решена и к ней только едва приступали, поскольку так тяжело пробивавшая себе путь налоговая система не давала никаких стимулов для возвращения на землю. Слабая и плохо обустроенная римская экономика показала свою полную неэффективность, не сумев ответить поставленным перед нею требованиям.

В определенных районах, таких, как Мавритания и территория Среднего Дуная, жило большое число рабов, они составляли существенную часть общей рабочей силы. Однако это не давало желаемого эффекта увеличения общего числа работников. Единственным результатом было дальнейшее снижение доли «свободных» бедняков, поскольку они не могли конкурировать с бесплатной рабочей силой и просто выпадали из рынка труда.

В большинстве других районов Империи в ту эпоху количество рабов было ничтожно, и они не могли оказать существенного влияния на рынок. Правда, захват военнопленных, продажа младенцев и понижение статуса нуждающихся граждан до положения рабов делали проблему поставки рабов не столь острой, как это было в непосредственно предыдущий период. Но поскольку многих военнопленных вместо отправки на работы в качестве рабов забирали в солдаты римской армии, только небольшая их часть попадала на землю для восполнения нехватки сельскохозяйственных рабочих.

Во время военного кризиса, в годы, последовавшие сразу после 400-го, правительство Рима предприняло отчаянный шаг, призвав рабов в армию, впервые за многие столетия. Опасность этой меры заключалась в том, что вместо принятия таких патриотических предложений, рабы предпочитали объединиться с захватчиками, которые зачастую были их соотечественниками.

Историки-марксисты не раз доказывали, что рабство рухнуло в самом конце Римской империи, открывшем новую эпоху в мировой истории, — потому, что рабы и крестьяне вместе с захватчиками извне делали одно общее дело.

Это, однако, было преувеличением. Были, конечно, случаи, когда рабы помогали врагу. Такое случилось, например, перед битвой у Адрианополя с вестготами и когда Аларих был у ворот Рима. Примерно в 415 г. отдельные рабы, ведомые молодыми знатными людьми, нанимались грабежами вокруг Бордо. Но все это было давно и редко. Рабы играли относительно несущественную роль в истории этого периода.

Так обстояло дело со свободными бедняками Рима. Аммиан говорит, что они проводили свои дни в винных лавках, харчевнях, играли в кости, убивали время на гонках колесниц и боях гладиаторов. Но Аммиан, по-видимому, преувеличивает, поскольку он всегда с особым предубеждением относился к низшим слоям общества.

Тем не менее правда, что сто семьдесят пять дней в году посвящалось публичным зрелищам, в то время, как двумя веками раньше эти развлечения занимали сто тридцать пять дней. Правда также, что в середине четвертого века 300 000 римлян имели хлебные карточки, которые давали им право получать от правительства бесплатный государственный рацион. И даже столетием позже, когда население города сильно сократилось, оставалось еще 120 000 получателей бесплатного хлеба. Конечно, население Рима в большой мере паразитировало, но этот городской пролетариат слишком в малой степени определял ход событий, приведших к финалу позднюю Римскую империю.

С другой стороны, были и «свободные» бедняки из сельских районов, которых правительство в борьбе за деньги для армии обложило налогами со всей строгостью и жестокостью. Юридически отличаясь от рабов, они были в не лучшем положении, но даже в худшем, чем рабы, поскольку часто оказывались в полной нищете. Между этой сельской беднотой и правительством были враждебные отношения — отношения угнетаемых и угнетателя.

Это было одно из самых серьезных противостояний, подтачивавших Западную империю. Государство и непривилегированное большинство сельского населения находились друг с другом в деструктивной, самоубийственной дисгармонии, которая сыграла прямую и определяющую роль в последующем развале Империи. Из-за этого раскола не собирались налоги, необходимые для содержания армии. А поскольку не собирались налоги, не было чем платить защитникам страны и — Империя рухнула.

Поскольку мелкие фермеры и сельскохозяйственные рабочие поздней Римской империи были настолько задавлены тяжестью налогового бремени, что больше не могли свести концы с концами, они стали искать защиту там, где ее легче всего можно было найти.

Целые деревни, например, обратились к местным армейским офицерам за «патронажем». Поскольку эти военнослужащие были готовы изгонять официальных имперских сборщиков налогов, такая практика вначале была объявлена незаконной. Однако в 415 г., по крайней мере в нескольких провинциях, такой патронаж был разрешен при условии, что патроны принимали на себя ответственность на полноту сбора налогов в конкретной деревне.

Куда большее число деревень — особенно на Западе — вместо солдат выбирало местных землевладельцев в качестве патронов. И так поступали не только деревни, но и многочисленные «единоличники»: большей частью мелкие фермеры, люди, обреченные на нищету, забросившие свои участки земли и отправившиеся под защиту стен ближайших крупных поместий, где они оставались до конца своей жизни. Массовое перемещение населения, вызванное непереносимыми требованиями государства, стало одним из важнейших социальных движений того времени.

Земельные магнаты были рады заполучить этих бездомных людей, поскольку на селе не хватало рабочих рук. Вот почему, заявлял Сальвиан, «бедняки безоговорочно капитулировали перед богачами». Действительно, это была самая настоящая безоговорочная капитуляция. Люди могли быть уже по уши в долгах перед новым хозяином, прежде, чем они попали в стены его поместья. В любом случае, впоследствии они должны были платить ему ренту в деньгах, либо фиксированные платежи натурой, либо сдавать часть урожая, который им было разрешено выращивать на его земле, либо иногда служить вольнонаемным работником. О безопасности, стабильности, гарантиях от произвола они могли только мечтать. Хуже всего то, что после их побега с собственных владений, правительство настаивало на продолжении уплаты ими налогов с тех участков земли, которые они навсегда забросили.