Учитель для ангела - Елена Райдос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прости, что испортил твой наряд, — послышался за его спиной вкрадчивый голос, — но то, что ты собирался сделать, недостойно истинного Арокани, да к тому же ещё и бессмысленно. Длительное существование в мире посмертия достигается только специальными техниками, которыми ты, увы, не владеешь.
— Да кто ты такой? — вспылил Фарас, которому снисходительный тон чужака показался даже более оскорбительным, чем его стрельба по чужим бокалам.
— Прости, что сразу не представился, — высокий худой аэр неопределённого возраста бесцеремонно уселся в соседнее кресло, — моё имя Брил.
— Ты служишь Совету? — в голосе Фараса явственно прозвучало отвращение. — В каком качестве, если не секрет?
— Смотря о каком Совете ты говоришь, — проворковал гость, игнорируя неуважительный тон хозяина дома, — а что касается моего статуса, то он, я думаю, тебе известен. В мире Игры меня бы назвали палачом.
— А я-то грешным делом надеялся, что меня для начала будут судить, — язвительно заметил Фарас, — но хозяевам Аэрии, видать, недосуг разводить церемонии, сразу перешли к делу. Что ж, столь рациональный подход можно только поприветствовать.
— Давай я заменю твой испорченный напиток, — Брил легко поднялся на ноги, плеснул в чистый бокал новую дозу жидкости из зелёной бутыли и демонстративно бросил в неё пилюлю, только уже жёлтого цвета.
— Снотворное? — Фарас горько усмехнулся. — Очень гуманно.
— Думаю, ты сейчас должен испытывать благодарность, — заметил палач, — у той женщины, которую ты угробил своим безрассудством, такого бонуса не было, её развоплощение было очень мучительным.
— Зато относительно быстрым, — несмотря на вызывающий тон, Фарасу не удалось скрыть, что слова Брила причинили ему душевную боль. — Ты правда веришь, что вечная пытка гуманней развоплощения? Представь, каково было Грейс жить в аватарском теле и любоваться в своих видениях родным миром, из которого её выкинули как мусор?
— Кажется, ты пытаешься оправдать свой поступок, — в голосе палача впервые с начала разговора проскользнули брезгливые нотки, до этого момента он обращался к своей жертве с подчёркнутым сочувствием.
— Нет, вина за её гибель лежит на мне, — Фарас перевёл взгляд на окно, за которым вдруг сделалось темно из-за приближающейся грозы. Ему в голову тут же пришла мысль, что это его последняя гроза, но депрессивное, в сущности, умозаключение отчего-то вызвало вовсе не тоску, а облегчение. — Не хочется тебя расстраивать, уважаемый Брил, — вздохнул приговорённый, — но твоя карательная миссия немного опоздала, я уже сам себя покарал. Что бы там ни придумал Совет, но хуже мне уже не будет, потому что не существует более сурового наказания, чем жить, помня о том, что я натворил.
— Положим, с проблемой воспоминаний ты неплохо справился, — заметил палач.
— Да, я пытался убежать от возмездия в беспамятство, — Фарас не стал спорить с очевидным, — это было просто проявлением малодушия. Увы, я не стоик и не герой. Если честно, я даже благодарен Пятёрке за то, что они приговорили меня к развоплощению, это более гуманно, чем ссылка в мир Игры, — с этими словами он взял бокал со снотворным из рук Брила и опрокинул его содержимое в своё горло. — Передай Совету, что я по достоинству оценил их великодушие.
— Есть и третий путь, — голос палача донёсся до ушей Фараса словно из-под земли, потому что снотворное начало действовать почти мгновенно, — путь искупления.
— О чём ты говоришь? — еле слышно пролепетал смертник, из последних сил пытаясь удержаться за уплывающую реальность.
— Что ты знаешь о ратава-корги? — это было последнее, что услышал Фарас перед тем, как провалился в темноту.
Глава 5
Василисе очень нравился дом бабушки, хотя это вовсе не был роскошный особняк, если вы так подумали, напротив, со стороны дом смотрелся очень скромно. Небольшое двухэтажное строение с остроконечной крышей, построенное целиком из дерева, по своему стилю немного напоминало альпийское шале. Дополнительным штрихом, который придавал неповторимый шарм этому непритязательному жилищу и подчёркивал его аутентичность, были могучие сосны, окружавшие здание словно надёжные стражи. Входя внутрь, вы интуитивно ожидали увидеть обстановку деревенского дома с потемневшими от времени деревянными балками, громоздкой мебелью, матерчатыми половичками и разноцветной керамической утварью. Что ж, когнитивный диссонанс был вам точно обеспечен. Внутренняя отделка существовала как бы отдельно от внешнего фасада, она создавала атмосферу лёгкости и одновременно уюта, словно дом был наполнен летучим газом, как воздушный шарик.
Центровым местом дома была просторная гостиная, которая занимала весь второй этаж. Разумеется, тут имелся камин, окружённый мягкими диванами и креслами, а также парочка укромных уголков, куда можно было забуриться с книжкой. Кстати, книжку можно было выбрать тут же, из запасов располагавшейся у северной стены нехилой библиотеки. А ещё в гостиной стоял настоящий рояль цвета топлёного молока и ломберный столик для игры в карты и гадания. Однако главной достопримечательностью гостиной было огромное, во всю стену окно. Собственно, даже не окно, а портал в небеса, как представлялось Василисе. Сидя на диване у камина, она могла часами созерцать плавные движения мохнатых сосновых лап на фоне бегущих по небу облаков. Наблюдение за соснами было излюбленным занятием Василисы с детства, бабушка даже придумала для него смешное и немного обидное название «зависун».
В Василисиной комнате такого замечательного обзора не имелось, поскольку она располагалась в мансарде и освещалась довольно скудно, тремя небольшими окошками в крыше. Зато по городским меркам эта комната была просто огромной, она занимала половину пространства мансарды. Во второй половине располагалась ванная и две небольшие вечно пустовавшие гостевые комнатки. Так что можно было смело утверждать, что мансарда целиком была Василисиной вотчиной. Впрочем, это же касалось и гостиной, по крайней мере, в те дни, когда Серафима Яковлевна не устраивала там свои знаменитые приёмы. Пожилая дама вообще предпочитала не лазить по лестницам без особой нужды и находиться поближе к земле, а потому её жизнь в основном протекала на первом этаже, где располагались её спальня с кабинетом, а также кухня-столовая.
Не удивительно, что Василисе так нравилось ночевать у бабушки, только тут она могла позволить себе наслаждаться покоем и одиночеством. Собственно, Серафиме Яковлевне тоже нравилось общество внучки, и она не раз предлагала ей переехать в свой дом насовсем, даже купила машину, чтобы та могла добираться до работы без толчеи общественного транспорта. Увы, как
