Дело о «красном орле» - Андрей Константинов

— Это на даче у Геннадия прошлым летом, — пояснила хозяйка.

— Они давно знают друг друга?

— Ну, они и раньше встречались в моем доме: Василий все эти годы поздравляет меня с днем рождения. А особенно сблизились года три назад, с тех пор, как Гена стал депутатом.

Нина Викторовна снова убежала на кухню. А я листала альбом дальше. На очередной фотографии Карачаевцев стоял рядом с Зайчиковым и мужчиной, в котором я безошибочно опознала Алексея Калугина. Троица позировала перед объективом с шампурами в руках. Я на секунду представила себе восторг Спозаранника, увидевшего Карачаевцева в обществе Лехи Склепа, и рука сама, без моей команды, выхватила фотографию из альбома и сунула ее в сумочку. Ну вот, я уже и воровка!

— Валенька, — расстроенная Нина Викторовна снова появилась в дверях, — что-то у меня крем не получается. Еще минут двадцать потерпите? Поиграйте пока с компьютером. Знаете, как?

Я кивнула и включила компьютер. Увидев на мониторе рабочий стол, я сразу поняла, что вход в любую папку — без пароля.

Ну и дурак же этот Зайчиков! А впрочем, Нина Викторовна сама призналась, что техникой не пользуется, что работает за компьютером «только Геночка». Я внутренне перекрестилась и ткнула «мышкой» в папку с заинтересовавшим меня названием: «Жилище-2001».

Там были какие-то справки, копии договоров купли-продажи недвижимости. Я лихорадочно работала клавишами, уверенная, что сейчас увижу самое главное.

Вот оно! Квартира на Дворцовой набережной со списком бывших жильцов! На восемь комнат — пять квартиросъемщиков. Все они через фирму «Хата плюс» продали свое жилье некоей Плешковой Нине Викторовне.

Нине Викторовне? Тете Зайчикова? Учительнице Карачаевцева?

«Штирлиц знал, что…»

У меня не было с собой дискеты, у Зайчикова не было принтера. Мои глаза превратились в объектив фотоаппарата. Для лучшего запоминания я представляла, кто где жил. Малинин — в спальне, Новожилова — в бильярдной и «тещиной», Корогодова — в двух маленьких смежных, где сейчас сидит охрана, Раух — в зале, Василенко — в анфиладе из трех комнат…

Я совершенно не запомнила вкуса фирменного торта «Мишка на севере». Я обжигалась чаем и пыталась связать воедино полученные знания.

Зайчиков дружит с Карачаевцевым. Зайчиков через свою фирму расселяет для начрева квартиру. Зайчиков же ставит прослушку в квартире начрева… Как во все это вникнуть?

Но больше всего меня смущало то, что записана эта квартира на Нину Викторовну.

Нет, она, конечно, ничего не знает. Эта милая женщина просто ничего не может знать о проделках своего ненаглядного Геночки.

Меня просто распирало от полученной информации, мне хотелось срочно все рассказать в Агентстве. Но я помнила о просьбе Марианны выгулять Бакса и помчалась с Итальянской на Дворцовую набережную.

Амбал был не в квартире, а почему-то стоял у подъезда.

— Не лети так! — преградил он мне дорогу. — Некуда спешить! Мы с тобой уволены.

— Как? — оторопела я. — За что?

— За разное. Меня — за то, что якобы приставал к тебе, а у нас на работе с этим — строго.

— А меня?

— А тебя вообще за воровство имущества.

«Ну вот, я уже и воровка!» — второй раз за день подумала я. И почувствовала, как кровь прилила к щекам.

— Толя, я не воровка!

— А мне по барабану. Начальник охраны сказал, что ты сперла из шкафа блузку Цаплиной. Какую-то красную, с бежевым воротником. Даже, мол, на себя не постеснялась натянуть, чтобы легче вынести из дома.

Я не верила своим ушам.

— Это моя блузка! Красная. С бежевым воротничком.

— Да мне по барабану. Вы, бабы, в шмотках своих сами не разберетесь.

— Толя, это моя блузка!

— Да что ты, как тетерев! Говорю тебе, мне плевать. Я только этому гаду такого не прощу! Уволить меня за такую фигню! Да если б я хоть трахнулся с тобой, а то ведь не было ничего.

— Кому — «этому»? — машинально переспросила я.

— Кому-кому… Зайчикову!

— А кто это? И при чем тут он? Тебя же начальник охраны уволил.

— Начальник охраны стукнул Зайчикову. Из-за тебя, конечно. Ты ему с первой минуты не понравилась. Он ведь все кадровые вопросы с обслугой сам решает: с водителями, с горничными. Проверки всякие устраивает, подноготную изучает. Квартира-то — начрева! А Цаплиной все это не нравится. Она и своевольничает. И тебя взяла без всякой проверки. Ну а начальнику нашему это не нравится. Даже без этой блузки он нашел бы повод, чтобы тебя уволить.

А тут еще я под руку подвернулся. Ну, Зайчиков!… Вот ты у меня где! — сжал кулак Амбал.

— Да кто он такой? — прикидывалась я.

— Депутатик паршивый. Я его давно знаю, еще охранником в его фирме «Хата плюс» был. И о некоторых его темных делишках знаю немало. Это так, значит, он мне отплатил за службу, за «жучков»…

Амбалу показалось, что он сболтнул что-то лишнее, и он заткнулся. Но я стала приставать:

— Каких еще жучков?

— А это у него новый бизнес сейчас такой, — на ходу сочинял Толян. — Китайской едой торгует, вот мы эти импортные продукты и называем «жучками-паучками». — Он аж вспотел, выкручиваясь. По всему было видно, что мыслительная деятельность давалась ему с большим трудом.

Я понимала, что истинная причина увольнения Толяна как раз и заключалась в «жучке». Вернее в том, что от «жучка» ничего не осталось. Но не стала делиться с ним своими соображениями.

— А ты не переживай, — продолжал он. — Цаплина вернется, может, еще и простит тебя, возьмет обратно. Она не любит, когда начальник охраны ей перечит. Она баба своевольная… Да и блузок этих у нее, что грязи…

— Это моя блузка, — чуть не заплакала я.

— Да мне по барабану…

В Агентстве я сразу зашла к Каширину и назвала пять фамилий бывших жильцов полпредовской квартиры. Родька знал о моем спецзадании и не стал задавать лишних вопросов, сразу углубился в компьютер. А я побрела в свой отдел. Многие коллеги, собираясь в буфет, любят заглядывать к нам, в архивно-аналитический. И сейчас здесь толпилось изрядное количество людей.

— Валя, ты не представляешь, что у нас тут творится! — вцепилась в меня Агеева. — Нонка с утра загнала Спозаранника в кладовку и не выпускала полдня.

— Вроде он сам от нее там прятался, — поправила Соболина.

— Какая разница? — отмахнулась Агеева. — Все равно — ужас!

— Я думаю, это послеродовая горячка, — авторитетно заявила Завгородняя.

— Не, такое может быть только в течение первой недели после родов, — вспомнила я «синдром пятого дня» из курса акушерства, который Сашка чуть не завалила в своем институте. — Там в первую неделю какие-то гормональные и даже психические изменения у рожениц происходят.

— А у некоторых эти изменения длятся по полгода, — не сдавалась Светка. — Иметь одного ребенка, а потом Модестову родить еще двух — это вам что, не психические изменения?… А что у тебя, кстати, с пальцем?

— Болит.

— А у меня целый день болит голова, — капризно вздохнула Агеева.

— Надо же, а у меня — зуб, — удивился Кононов.

— А у меня, Валя, такой остеохондроз от компьютера, — вставила сидящая Анечка Соболина, — что я даже не могу повернуть голову, чтобы посмотреть на твой палец.

— Коллеги, ничего, что я не хворая? — заглянула в кабинет жизнерадостная Нонна Железняк.

Мы как-то все смутились, и разговор иссяк.

— Что значит, рассчитали? За что? Ты же всего один день отработала. Что ты там опять натворила? — Скрипка как угорелый носился по кабинету.

— За то, что не переспала с охранником, — гордо заявила я, предпочтя о блузке умолчать. Эта история с блузкой никак не выходила у меня из головы, но у меня даже не было времени как следует об этом подумать. «Подумаю об этом завтра», — вспомнила я Скарлетт и успокоилась.

— О времена, о нравы! — театрально произнес Лешка и наконец-то перестал метаться по кабинету и присел рядом:

— А теперь выкладывай.

Я подробно рассказала все, о чем узнала, и, как главную добычу, выложила на стол фотографию.

— Вот это я понимаю! — ахнул Скрипка. — Вот это — здорово! Ладно, сиди отдыхай, будем ждать результатов каширинской «пробивки».

А через час мне позвонила Сашка и растерянно сообщила:

— Тут тебе Голяк звонил… Сказал, что ждет тебя сегодня после двадцати в «Тамбовских ночах». У него какой-то суперповод, надо отметить. Мне показалось, что звонок был междугородный. Странно как-то…

В кабинет влетел Соболин:

— Включайте телевизор! Тут такие дела в городе!…

Я слушала ведущего информационной программы и не верила своим ушам. Информация была, что называется, с «бородой»: событие произошло рано утром, но сообщали информационные каналы об этом только во второй половине дня. Да и то, все было настолько серьезно, что, вероятно, телевизионным хроникерам пришлось сто раз перепроверять информацию. Поскольку дело касалось… жены Карачаевцева.