Стадия 1: Отрицание - Игорь Маревский

— Пожалуйста, я дам вам время выбрать.

На поверхности прозрачного стеклянного столика, появились огоньки встроенных интерфейсов планшетов. Ник заметил, как Мария опустив голову, явно бесконтрольно листает вверх. Он слегка наклонился, и положив ладонь ей на запястье спросил.

— Всё в порядке?

Она остановилась, и подняв голову, ответила. — Да, просто … дай мне немного времени.

Всё это выглядело немного странно, однако Ник не стал настаивать. У каждого были свои тараканы, и осуждать чужие, при этом имея целое полчище своих, он не считал нужным.

— Заказывай, что хочешь. — Топорно выпалил юноша, понимая насколько глупо это прозвучало.

Однако это вызвало улыбку на губах Марии, и та, слегка расслабившись, ответила. — Даже так? Интересно, откуда у технаря такие свободные средства?

Ник фальшиво оскорбился, задирая подбородок. — Как откуда? Лапша быстрого приготовления, и энергетики вместо воды.

Мария засмеялась, поднимая голову. — А я думала это стереотип, причем обидный. Мол, все технари сгорбленные заучки, без намека на социальную жизнь, питающиеся одной сухой лапшой.

Ник покачал головой, слегка скривив губы. — Ну … не стану отрицать, что так оно и есть, но и обратного говорить не стану.

Дружба с Френки, явно давала свои плоды. Девушка заметно расслабилась, и вскоре показался официант. Он тактично выждал паузу, не прерывая общение двух людей, а затем произнес.

— Позвольте уточнить. Одно американо, одна порция вельветового торта. — Он обратился к Нику. — Чёрный чай, с лимоном и одиннадцать порций заварного суфле?

Ник бросил взгляд на экран планшета, и недовольно фыркнул. — Одно, извините, я имел ввиду, одно.

— Хорошо. — Подтвердил официант. — А сумочку, если она вам мешает, можете дать мне, я поставлю её …

— Нет! — Резко отрезал Ник, повысив голос.

По кафе разнесся звук требовательного кошачьего мяуканья, и официант коротко извинившись ушел к сидящей неподалеку парочке. Торчащие кошачьи уши, короткий мех на лице и пальцы оканчивающиеся острыми когтями явно выдавали очередного модификанта. Парень сидящий рядом с кошкодевочкой и держащий в руке поводок от ее ошейника попросил у официанта миску с кормом и воду.

Мария с интересом смотревшая за ситуацией отвернулась и взглянула на Ника.

— У вас в Италии такое редкость?

— Ну, в моей пасторальной деревушке нет ни клиники модификации, ни лишних денег у молодежи на это, так что да – для меня все это еще в новинку.

— Тогда тебя ждет еще много чудных открытий. Я живу здесь очень давно и с каждым годом и развитием биотехнологий все больше разных созданий вокруг. Инклюзивность, гендерная нейтральность и свобода самовыражения.

— Ты процитировал официальный лозунг альянса?

— Ну. Можно и так сказать – коротко отшутился Ник.

Мария вновь поправила локон, и ответила. — Думаю понимаю, и кстати … я так полагаю, должна объяснить о своём поведении.

Ник поймал себя на мысли, что ему нравится смотреть, как она поправляет локон. Было в этом нечто женственное. Нет, не пошло – женственное, а красивое, легкое, словно он наблюдал за тем, как колышется перышко, под дыханием теплого, летнего ветерка. Ник не заметил, как подкрался официант, с заказом на подносе, вырывая юношу из размышлений.

— Спасибо. — Произнёс Ник.

— Спасибо. — Поблагодарила Мария.

— Если я смогу быть чем – нибудь полезен, я буду неподалеку.

Мария взяла чайную ложку, и отломив кусочек торта, положила его в рот, и запила глотком кофе. Она закрыла глаза, и широко улыбнулась.

— Знаешь. — Вдруг произнесла она. — А я ведь делаю это впервые.

— Пьешь кофе с вельветовым тортом? — Ухмыльнувшись, спросил Ник.

— Нет! Я впервые ухожу с лекции, да … знаешь … да, действительно впервые.

Ник взял дольку лимона, выдавил немного сока в чай, и сделал глоток. — Да ну, впервые?

— Смейся, смейся, но для меня это неизведанная территория. Я умудрилась прожить довольно скучную жизнь, и знаешь, это, пожалуй, самое волнующее, из того, что я, когда – либо делала.

Ник ответил не сразу. — То есть, я оборвал твой идеальный послужной список? Мария, если бы я знал …

Она облизала чайную ложку, и направив на юношу, ответила. — Если бы ты знал, то никогда бы не позвал. Не извиняйся, это был осознанный поступок. Видишь ли, я родилась и выросла под Палермо, маленькая деревушка, с довольно консервативными взглядами, насколько они конечно могут быть. Моя мама, всю жизнь была замужем за тем, кто не ценил её, и она была вынуждена день ото дня, загнивать в бытовой рутине. С другой стороны бабушка, которая еще помнила старый мир, чудовищно набожная, она блюла наши традиции, словно на дворе стоял восемнадцатый век. Представь, в каких условиях росла маленькая девочка. Переезд в Берлин, был для меня глотком свежего воздуха, но, даже надышавшись вдоволь, я всё еще была скованна воспитанием.

— А что не так в старых традициях? — Чуть понизив голос, спросил Ник.

Мария задумалась, меланхолично проводя чайной ложкой, по кофейной пенке. — Думаю ничего, просто … не знаю, как сказать, словно, я не могу избавиться от оков моей семьи. Ведь даже сейчас, я думаю о том, что обязательно стоит переписать лекцию, и извиниться перед профессором.

Ник отодвинул тарелку с суфле, так и не прикоснувшись к десерту, и попытался оправдаться. — Извини, Мария, я не знал. Думаю, если мы поспешим обратно, можем еще успеть.

Она замахала руками, и успокоила. — Нет, нет. Конечно, ты не знал, да и как я сказала, если бы знал, то не позвал. Я не жалею о своем поступке, возможно это первый шаг, глупый, нелепый, детско – бунтарский, но всё же шаг. Я всё еще не знаю, как сформулировать, но прошу, не вини себя.

Ник ничего не ответил. Повисла неловкая тишина. Они оба смотрели на собственные напитки, размышляя каждый о своём. Ник, как бы ему ни хотелось, не мог прочесть её мысли, однако свои, оглушительно кричали. У него была цель, он позвал её не просто так. Да, ему конечно было приятно провести время в компании милой, да и что уж там, откровенно красивой девушки, но факт оставался фактом.

Как он, после такого, прямо сказать наивного откровения, будет просить её о помощи. В том числе и о какого рода помощи, найти муку из настоящей пшеницы? Боже, одна мысль о такой мелочи, вызывало у него дикий приступ собственного отвращения.