Любовники по несчастью - Ксения Каретникова

— Ну, во-первых — ты приехала без звонка…

— Помешала? — перебила я её, разуваясь. — Дядя Сандрик дома?

— Нет, ещё на работе, — качнула мама головой. — И не перебивай! — она угрожающе взмахнула деревянной лопаткой, с которой и вышла меня встречать. Ещё на маме был фартук, значит родительница моя кулинарит. Готовила мама вкусно, но крайне редко. — Во-вторых — ты купила мой любимый торт!

— Чай попьём, — снова попыталась я улыбнуться. — Пойдем на кухню, — кивнула я в сторону узкого коридора.

На кухне пахло просто божественно! Плов из баранины — любимое блюдо маминого мужа. И если мама его готовит, то только по двум причинам: либо она провинилась перед дядей Сандриком, либо очень сильно чего-то от него хочет.

Я включила чайник и села за стол. Мама поставила торт, повернулась к плите, помешала лопаткой в казане и, закрыв его крышкой, повернулась ко мне. Долго, пристально, да еще с сомнением, она смотрела. Словно хотела насквозь увидеть.

— Улюсь, у тебя точно все в порядке? — настороженно спросила мама.

— Надеюсь, что будет, — вздохнула я и, не отводя взгляда от лица родительницы, совершенно спокойно выдала: — Мама, я развожусь.

— Он тебя бьет? — ахнула мама, видимо предполагая самое для неё худшее.

— Нет.

— Изменяет? — А это, видимо, было вторым худшем в личном рейтинге мамы.

— Все это неважно, — решила я уйти от ответа, — главное, что мы не созданы друг для друга.

— А я тебе…

— Говорила, — предугадала я её излюбленную фразу, — знаю, мама, да. Только давай без этого. Мне и так тошно.

— Девочка моя, — мама тут же бросилась меня обнимать и целовать. — Ничего, развод не приговор. Я сама…

— Два раза разводилась, — опять я предугадала её фразу, — я помню.

— Вот. И только в третьем браке обрела истинное счастье.

— Я безумно за тебя рада.

Действительно, дядя Сандрик был у мамы третьем мужем. И по сравнению со вторым, потому что первого, своего отца, я практически не помню, да, Сандрик — лучший мамин муж. Безумно её любящий, заботливый, внимательный, ну и конечно щедрый. У него за плечами — брак и сын, у мамы — браки и дочь. И вот они живут друг для друга. У мамы после меня детей быть уже не могло.

— Все-таки изменил? — опять спросила мама, наливая чай.

И я, понимая, что она не отстанет, призналась:

— Да.

— Козёл! Как и твой папа, прости Господи, о покойниках плохо нельзя, — она даже перекрестилась. — Ты, видимо, мою судьбу повторяешь, прости, Уляся.

— Папа тебе изменял? — удивилась я, потому что раньше мама ничего подобного мне не рассказывала. Для меня родители развелись потому что друг друга разлюбили. И ничего плохого, хотя и хорошего, я об отце не слышала.

— И не только, — мама придвинула ко мне стул и присела рядом, — у него вторая семья была. И ребёнок в ней.

— Серьезно? — продолжала я удивляться. — А почему ты мне раньше не говорила?

— Не знаю. Наверно больно было, — шмыгнула мама носом, — у козла твоего там детей нет?

— Нет. Но там тоже есть муж.

Мама удивленно захлопала длинными ресницами. Она у меня красавица, в этом году пол века отмечать будем, но все ей дают меньше лет на десять. И в молодости она была красоткой ещё той.

И вот как от нас, таких красивых, можно гулять?

— У меня к тебе просьба, — перешла я к главному, когда мама наконец озвучила все самые негативные эпитеты в адрес Юры.

А я все это время переваривала полученную информацию. Оказывается у меня есть брат. Ну или сестра. И я, наверное, была бы не против с ним или с ней познакомиться.

Дети же не виноваты…

— Внимательно слушаю, — кивнула мама, запивая чаем последний кусочек торта из своей тарелки.

Ну я и озвучила предложение Никиты переписать обе машины на маму.

— Конечно! — мама не стала ни возмущаться, ни спорить. — Все перепишем, и квартиру тоже и фирму.

— Вот с ними такое, увы, не получиться, — качнула я головой, — это придётся делить.

Мама нахмурилась, наверно вспоминая, как делила имущество со вторым мужем. Причём, мама реально отдала ему лишнее. Потому что тот козёл из козлов нигде толком не работал. Мама раза в три больше него получала и все в семью несла. Как же было жалко продавать наш дачный участок.

— Когда надо ехать к юристу? — с готовностью ехать хоть прямо сейчас, спросила мама.

— Завтра, — произнесла я, — надо ему позвонить и уточнить время.

— Так звони! — скомандовал мама.

И я тут же открыла сообщение от Никиты и позвонила.

Разговор вышел коротким. Виктор Никифорович готов был нас принять завтра в двенадцать дня. После разговора он прислал адрес смс-кой.

— Я тогда заеду за тобой в одиннадцать, — сказала я маме, поднимаясь из-за стола.

— Хорошо.

Я уже сделала шаг, чтобы выйти с кухни, но резко обернулась со словами:

— И, мам, очень тебя прошу, никому пока не говори. Не хочу, чтобы Юра раньше времени что-то заподозрил.

— Постараюсь, — нехотя кивнула мама, — хотя мне очень хочется чем-то ударить твоего козла. А когда на развод подавать будешь?

— Скоро.

— Так, дочь, только не смей его прощать.

— Не смею. И не буду. Я слишком себя уважаю, — заверила я маму. После чего она меня обняла.

Когда я уходила от мамы, встретилась в дверях с дядей Сандриком. Он, как всегда, заулыбался и полез с объятиями и поцелуями. Я знала, что он меня любил, почти как родную дочь. Во всяком случае именно так он ко мне и относился.

И, кстати, ему тоже Юра никогда не нравился, это мне так мама говорила, дядя Сандрик человек тактичный, мне бы он такое не сказал. Однако в свое время он пытался свести меня со своим сыном. Гурам отличный парень, мы с ним быстро сдружились. И именно на уровне дружбы наши отношения с ним и остались. Я была одной из первых, с кем он познакомил свою девушку.

Сейчас Гурам женат, у них двое детей. И я, между прочим, являюсь крестной мамой у старшего, у Артура. Только вот редко с ними вижусь, Юре не очень-то нравилась армянская часть моей семьи.

Н-да, сейчас я понимала — я слишком многим пожертвовал ради мужа, шла у него на поводу. А вот он практически никогда.

И что я нашла в Юре? Чем он меня так зацепил?

Ехала домой и все думала. Вспоминала самые яркие моменты в наших с Юрой отношениях. И их, увы, было мало. Даже предложение Юра мне сделал лишь на словах, а кольцо я только