Расколотое небо - Кори Маккарти

– Понимаю, – пробормотала Чейз.

Она, как никто, остро ощущала свои недостатки, свою черствость, свою зашоренность.

– Не хочу даже сбивать об тебя костяшки.

Сильф гневно отошла прочь.

Теперь Чейз хорошо знала: хуже удара кулаком в лицо может быть только отсутствие такого удара, когда ты его заслужила.

11. Неопознанный летательный аппарат: Идентификация противника

Когда Чейз вошла в коридор казармы, Пиппин все еще разговаривал с родными. В дальнем конце коридора находилась каморка для видеозвонков. У нее не было двери – скорее всего, чтобы никто не вел непристойных разговоров, – но это означало и то, что Чейз не могла пройти мимо так, чтобы родственники Пиппина не увидели ее на заднем плане.

– Никс! – позвал ее самый младший братишка Пиппина, Эндрю. – Никс! Никс!

Чейз привалилась к дверному косяку и скрестила руки на груди.

– Привет, Энди! По-прежнему качаешься, чтобы стать летуном?

– Ага! Смотри!

Десятилетний паренек продемонстрировал ей свой бицепс.

– Внушительно.

Разговаривая с Эндрю, Чейз старалась смотреть ему в глаза. Старалась не выказать изумления тем, насколько он замурзанный и худой и какая на нем залатанная одежка. Эндрю проорал что-то остальным двум братьям Пиппина, которые были вне камеры, а Пиппин бросил что-то насчет их нежных ушей. Эндрю нырнул за пределы экрана. Началась возня, и в итоге кто-то из них лягнул камеру. Экран замерцал и погас.

Пиппин встал. Крошечный складной стул облегченно заскрипел.

– Кажется, другого способа закончить разговор они не знают. – В его голосе звучало напряжение. – В Трентоне ввели нормирование воды. Представляешь?

– Да, – ответила Чейз.

– Знаю. – Он постучал себя в грудь кулаком. – Начинаешь забывать, живя здесь, где еды вдоволь, можно регулярно мыться и надевать чистую одежду.

Вид у Пиппина стал виноватым.

Чейз дернула его за рукав.

– Пип, Дженис моя стипендия не нужна. Разреши мне переводить ее Доннетам! Мне бы очень хотелось.

– Папа не согласится. Ему и у меня деньги брать не нравится, но он хотя бы их берет. – Пиппин взъерошил себе волосы. Ему хотелось стать кудрявым, но приходилось смириться с тем, что он пушистый. Он и правда был по-мальчишески симпатичным. – И потом, они не голодают. Они просто не очень чистые.

Он зашагал по коридору с огромной скоростью, ясно показывая, что ему хочется побыть одному.

Чейз сгорбилась на складном стуле. Вторая холодная война подкрадывалась к ним ужасно странно. В «Звезде» рассказывали о сражениях и бомбардировках. Они жили у самой границы вторжения из Сибири и в то же время были защищены от того, что эмбарго Жи Сюнди творило с США. Америке не только запретили совместные боевые действия с другими странами: США «наказывали за столетие эгоистического расточительства» – по крайней мере, так говорилось в печально известной декларации. Всю внешнюю торговлю запретили, так что стране пришлось стать самодостаточной. Вот только получалось это не так уж хорошо. По крайней мере, в таких областях, как образование и медицина.

И, оказывается, в отношении воды тоже.

Кейл постоянно объяснял, что одно конкретное военное преимущество способно нарушить противостояние и сокрушить Новый восточный блок. Такую надежду возлагали на «Стрикеры». Единственные препятствия, которые еще оставались, – это правительственная приемка… и знаменитая бесшабашность Чейз.

Она набрала номер матери. Экран засветился, показывая бледно-лиловую стену у Дженис в гостиной. Видеофон все звонил и звонил. Цвет был подобран в тон неизменно накрашенным ногтям Дженис. Чейз вспомнила, как крохой она пыталась взять мать за руку, чтобы перейти через улицу. Безрезультатно пыталась.

Автоответчик предложил ей оставить сообщение.

– Конечно. – После короткого гудка Чейз села прямее. – Как дела, Дженис? Тебя, наверное, нет дома. Хочешь посмеяться? Я на днях стала объектом внимания Торна, потому что показала себя идиоткой.

Это было не смешно – даже в той шутливой форме, в которую она попыталась облечь свои слова. Чейз крупно налажала. Настолько, что чуть не спровоцировала применение оружия. Но что было еще противнее, она не знала, как не позволить себе повторить подобное. Может, ее все-таки следовало отчислить.

Все вокруг стало расплываться. Зачем она вообще звонит Дженис?

Потому что Дженис знает, что Торн – ее отец. А это делает ее одной из трех людей, которые знают правду. Вот почему.

Двое других – это Кейл и Пиппин. Доктор Ритц тоже знает, но Чейз эту женщину не считает: она просто прочла про это в личном деле Чейз. Пиппин вытянул из нее эту тайну как-то вечером в первый год учения, когда она избила двух однокурсников. Она застукала их за разговором на тему «Торн – убийца» и озверела. Пиппин оттащил ее от них. В тот момент он доказал свое право считаться ее лучшим другом, торжественно поклявшись вечно вести себя так, будто он об этом не знает.

Чейз с трудом проглотила вставший в горле ком. Она совершенно не понимала того эпизода. Ее отец убивал людей. Бесспорно. С чего ей вздумалось его защищать? А ее домом теперь стала академия. Пиппин – ее семья. Ей следовало бы просто забыть про Мичиган и Дженис. И про Торна.

Легче сказать, чем сделать. Ее родители были серой тучей, от которой ей не удавалось спрятаться.

Чейз стерла свое сообщение, как стирала все предыдущие, ощущая себя такой же неотвеченной, как телефон матери.

Ангар заполнился воплями. Криками. Визгом.

Чейз уронила инструменты. Она помогала техникам восстанавливать шасси «Дракона», но все было забыто из-за сигнала тревоги.

Что-то случилось.

Чейз пришла в движение, задыхаясь. Только когда все заорали, она поняла, что ждала, затаив дыхание, с той секунды, когда Пиппин объяснил ей, что может означать ее посадка в Канаде: ответные действия Жи Сюнди.

Она ждала у дверей ангара вместе с остальными служащими, а в ее голове с грохотом перекатывались слова ее отца. Вторая холодная война действительно начала разогреваться. Торн будет так рад! Она представила себе, как он высокомерно командует какой-то базой. Кейл один раз упомянул Техас, но Чейз его местоположение интересовало только для того, чтобы не пролететь над ним.

Двери ангара распахнулись, впуская ледяной ветер и колкие ледышки. Чейз закрыла лицо рукавом и протолкалась ближе к месту действия. Истребитель старой конструкции, «Орел», выруливал к ангару. Его дымящиеся двигатели поливали из шлангов белой пеной.

Под кабиной из рваной дыры текла маслянистая жидкость и красная струйка, которая могла быть только кровью.

– Откройте фонарь! – проорал кто-то. – Достаньте Эррикса! Достаньте его!

К кабине подкатили трап, наземная команда стремительно поднялась на него. Они начали колотить по соединению фонаря ломиками, но его заклинило из-за повреждений корпуса. Какой-то техник закричал, требуя сварочную горелку. Чейз бросилась назад, чтобы принести ту, которой они работали с «Драконом». Она вручила ее технику, а он окатил ее ледяным взглядом.

– Вали отсюда, кадет. Ты мешаешь.

Чейз попятилась. Она была так потрясена ситуацией, что даже не заметила оскорбления. Фонарь наконец удалось открыть – и пилота закрепили на носилках. Он издавал ужасные звуки и хватал себя за ногу, которую раздробило на части. Она больше не похожа была на ногу. Скорее на мясо, порубленное в фарш вместе с комбинезоном.

Носилки бегом понесли в лазарет.

Чейз задохнулась от дыма, который продолжал валить от «Орла». Какой-то кадет потянул ее сзади за китель, оттаскивая от сцены разрушения. Она послушно пошла за ним, слишком ошеломленная, чтобы реагировать на что-то, кроме того, что только что видела.

– Что случилось? – тупо спросила она.

Ей ответил знакомый голос – но не из тех, которые могли бы успокоить.

– Это сделал красный беспилотник, – сказал Тэннер. – «Орел» вел наблюдение над Северным полюсом. Пытался шпионить с черного хода. Даже не верится, что командование могло рассчитывать на успех.

Зеленоватый синяк все еще оставался у него под глазом, напомнив Чейз о том, как Сильф его избила две недели назад.

– Нам надо убраться отсюда, пока нас не отстранили от полетов.

Он говорил спокойно, тоном, который всегда ощущался как черта его характера.

Они пошли вместе, что казалось странным – вполне закономерно. Чейз переключилась с дыма реальной войны на ту внутреннюю борьбу, которую ощущала, глядя на Тэннера. В прошлом семестре он помогал ей с историей: ей никак не удавалось запомнить, какую из стран жисюндинцы купили первой. А когда его симпатичное азиатско-американское лицо пробудило в ней какое-то культурное любопытство, она начала заниматься с ним тем же, чем сейчас занималась с Бунтарем.

– Это будет означать войну? – спросила Чейз. – Столкнет нас с обрыва?

– Нет. Эти ублюдки хорошо знают, что делают. Они ведь не убили пилота, так? Они позволили ему доковылять сюда и дать нам почувствовать, на что они способны. Наверное, это просто возмездие. Они демонстрируют нам свою силу.