К тебе я руки протяну… - Екатерина Иванова

— И что ты тут делаешь?

— Вен!

Ральта разбудила. Рьматова задница.

— Вен!

— Молчать!

— Госпожа…

— Молчать, я сказала! Так что ты тут делаешь?

Ральт сполз с постели и, пройдя пару шагов, рухнул на колени, схватив меня за руку.

— Ральт!

— Выслушайте меня.

— И?

— Это… Хенрик.

— Хенрик? Какой Хенрик?

— Но вы же видели…

— Хенрик? Из твоей памяти? И что мне до него?! Скольких он убил до того, как напороться на нас?

— Я… ни одного. Я… первый раз. Решился.

Хриплый шепот заставил меня посмотреть на мечника. Тонкие руки сомкнулись на плечах. Ноги дрожат. Глаза зажмурены.

Рьмат! И это чуть не убило Ральта? Рука сама залепила пощечину. Мечник вздрогнул, облегченно вздохнул, оперся спиной на стену и взвыл от боли.

Я молниеносно перевернула его лицом к стене и подняла рубашку. Зрелище заставило меня заскрипеть зубами. Красные свежие рубцы — на спине не осталось живого места. Рьмат Милосердный.

— Кто? Кто это сделал?!

— В конце-концов он добился… чего… хотел, — парнишка обернулся, часто дыша.

— Ральт, ложись!

— Но госпожа…

— Кто-нибудь сегодня будет меня слушать?!

— Так. Хенрик! В мою постель, на живот. Быстро.

Ральт, наконец, послушался. Я порылась в поклаже. Что ж… Затворный порошок тоже не помешает, а еще кора вельха и весенний пятилистник, холст.

Зачерпнув за порогом снега, я заварила отвар. Мальчишка даже не пискнул, когда почти обжигающие тряпки прикоснулись к его спине. Только пальцы вцепились в старую волчью шкуру. Я стерла слезы с его щек и потрепала волосы.

— Полежишь так до утра. Боль снимет, да и подживет… Хенрик.

Запасное одеяло укрыло беззащитно выпирающие лопатки. Я подошла к Ральту и присела на край.

— Двигайся, защитник.

Он отодвинулся к стене, поморщившись от боли.

Места хватило, и мой плащ укрыл нас обоих. Я уже засыпала, когда Ральт нашарил в темноте мою руку и сжал ее.

13. Ублюдок

Уже было светло, когда я снова проснулся. Перелез через Вен, старясь не разбудить ее, подоткнул ей плащ и повернулся к столу, чтобы взять котелок. На второй постели шевельнулся и застонал Хени, через секунду я уже стоял рядом.

— Хени, Хени…

— Аль, — он приподнялся на локтях, и я помог ему сесть, укрыв одеялом оголившуюся спину. — Аль… я сразу не узнал тебя, прости.

— Я знаю. — Я сам узнал его в тот же миг, что увидел, но все же он отступил, уже победив. Как всегда.

— Прости. Я скоро искуплю вину своей смертью.

— Зачем ты говоришь так? — Безнадежность в его голосе сжимала мне сердце. — Раны не смертельные. Ты выздоровеешь.

— Разве ты не понимаешь? — Он резко тряхнул головой и лихорадочно зашептал, — она никогда, никогда не примет меня. Она не простит мне… тебя. Ты просто не представляешь, — в глазах его плескалась, нет, даже не зависть, а жадность, — не представляешь, как тебе повезло.

— Ну почему же, прекрасно представляю. Господин Эльбат три года был моим хозяином.

Глаза его расширились, и жадность смыло непониманием:

— Но как?

— Так же как и ты, Хени. Только я все же успел… — Пришла моя очередь прятать глаза, — убить ее напарника.

— И она?

— Она ни разу не укорила меня этим. Ни разу. — Я все еще боялся, что однажды… — Госпожа уже приняла тебя, Хени.

Но он не слушал меня. Неловкие ладони скользили по моим плечам, щекам, теребили волосы. А губы повторяли одно и то же:

— Три года. Три года. Три года.

— Хени, Хени. — Я обнял его, старясь не потревожить раны.

— Три года, Святая Матерь. Я… Восемь дней, мне хватило восьми дней, Аль, и я вышел на дорогу, чтобы привести кого-то вместо себя. Как ты жил с этим?

— Не знаю. — Я шептал, задевая губами белые волоски у его шеи. — Не знаю.

Внезапно до него дошли мои слова. Руки на моих плечах задрожали, скользнули вниз. Ладони сжали мои запястья.

— Ты сказал…

— Да. Она уже приняла тебя, Хени.

— Не может быть… — Он боялся поверить.

Я видел себя самого. Страх терзал его, такой знакомый страх — быть отвергнутым, оставленным на волю Эйхри.

— Она… Она лучшее, что могло случиться со мной, Хени. Я доверяю ей. И она… она добрая.

Хени уставился на меня, открыв рот. Слово из детских сказок о хозяевах прозвучало так… беззащитно.

— Приятно слышать.

Мы разом вздрогнули, и я обернулся к Вен. Она потянулась и села на постели, подобрав под себя ноги.

Что она успела услышать? Впрочем, не имеет значения.

— Ральт, ты можешь подождать?

Она спрашивала меня о…? Да я мог подождать. Буря была еще далеко. Я кивнул.

— Хенрик, подойди ко мне.

Хени неловко слез с постели, я помог ему натянуть сапоги и надеть рубаху. Вен терпеливо ждала. Он медленно подошел и опустился рядом с ней на колени.

— Ральт, — она порылась в забытом на поясе кошеле и протянула мне витой шнурок, — свяжи ему руки.

На миг я перестал дышать. Она знает?!

Высшая степень доверия — позволить другой бабочке связать тебе руки перед ритуалом. Высшая степень доверия — согласиться сделать это, ведь ты разделишь все, что случится с этим человеком. Я бы попросил его об этом, если бы Хени не был так мал в мой первый раз. Он быстро глянул на меня и опустил голову.

Руки почти не дрожали, но от волнения я затянул узел туже, чем следовало. Меня трясло, пока трудились ее пальцы. Я верил ей, мое сердце верило ей, но вот тело давно забыло о доверии. И только когда она отложила шнурок в строну, напряжение отпустило меня, и я неловко сел на пол рядом с Хени.

— Дайте мне руки, мальчики.

Хени промахнулся мимо ее ладони, и она сама поймала ее левой рукой.

Не знаю, сколько мы просидели так. Правой рукой я обнял Хени. Левая легко сжимала пальцы Вен.

— Ну, только простуды вам не хватало. — Вен освободила ладони и потрепала нас обоих по волосам. — Белый и черный, может быть мне начать собирать коллекцию? Где двое там и третий. Рыжий, например.

Она серьезно смотрела на нас, будто бы действительно размышляя об этом. Но я просто улыбнулся ей, потерся щекой о ее ладонь и пошел готовить завтрак.

Хени за моей спиной залезал на постель, понукаемый Вен. Ее ворчание согревало меня не хуже очажного огня.

****

Я смирилась. Я смотрела на сидящего рядом мальчишку, понимая, что не смогу оттолкнуть его. А значит, еще одна жизнь зависела от меня. Как бы я не желала иного.

Чистый хайрец. Белые волосы, голубые глаза. И как они упустили одного из своих? Те, кому всегда не хватает людей, не должны бросаться ими. Я покачала головой, и Хенрик, уловив мое движение, почти приник к постели.