Колдун 2 (СИ) - Кай Вэрди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он вызвался проводить учительницу до дома, и та не стала отказываться, по пути принявшись гонять его по таблице умножения, заставляя делать в уме вычисления и решать простейшие уравнения. Доведя Нину Петровну до ее подъезда, Мишка повернул обратно и широко, торопливо зашагал в сторону заводского общежития.
В какой-то момент затянутое весь день тучами небо наконец-то разразилось давно собиравшимся дождем, но не привычным осенним, мелким, а проливным. Дождь хлынул стеной, мгновенно промочив его до нитки.
Обрушившиеся на молодого человека ледяные струи дождя стали последней каплей, и то, что так давно поселилось в нем, широкой волной рванулось наружу, отодвинув сознание парня куда-то на задворки, позволяя лишь наблюдать.
От земли вокруг Мишкиных ног по спирали, с каждым мгновением все больше набирая силу и скорость, закручиваясь в воронку смерча, поднялся ветер. Спустя пару секунд Мишка оказался в центре воронки из поднимавшейся от земли пыли, опавшей листвы, мелких веточек и мусора, вращавшихся вокруг него с бешеной скоростью и устремлявшихся в небо. Воронка ширилась и поднималась все выше. Ветер, крутившийся вокруг парня, подхватывал и буквально размалывал струи дождя в пыль, не позволяя упасть на него даже капле. Интуитивно он поднял руки вверх, направляя рвущуюся из него силу навстречу льющейся с неба воде. Крутящийся столб ветра послушно устремился вверх, перестав расширяться и вытягиваясь все выше и выше.
Парень чувствовал, что этот непонятный ветер буквально вытягивает, выпивает из него силы. Он и рад был бы уже остановить это безумие, но не мог. Он не мог ничего — ни шевельнуться, ни опустить поднятые вверх руки, ни сделать шаг, ни остановить силу, вытекавшую из него широким потоком. Как он ни пытался, как ни напрягал волю, стремясь уменьшить этот поток, у него ничего не получалось. Он был всего лишь сторонним наблюдателем в собственном, уже не подчинявшемся ему теле. А затем наступила темнота.
Очнулся он от того, что его тормошили. С трудом открыв глаза, Мишка уставился на нестарую еще женщину в платке и с метлой подмышкой, трясшую его за плечо. Увидев, что парень открыл глаза, она облегченно выдохнула:
— Ну слава Богу! А то я уж грешным делом подумала, что ты помер. Чего разлегся-то посреди двора, ась? Ну-к вставай давай! Али пьяный ты? — голос ее становился все громче, плавно переходя с облегченных интонаций на возмущенные.
— Нет, теть, не пил я, — поворачиваясь на живот и с помощью женщины поднимаясь на ватные от слабости ноги, ответил Мишка. — Голова что-то закружилась… Видать, контузия снова догнала.
— Ну я и думаю: вроде как и не пахнет от тебя, а валяешься, точно неживой, — в голос тетки снова вернулись заботливые и тревожные нотки. — Батюшки, а молоденький-то какой… Неуж на фронте был? Аль при бомбежке накрыло тебя?
— На фронте при бомбежке и накрыло, — слабо улыбнулся ей с трудом стоявший на ногах Мишка, обозревая чисто выметенный ветром круг диаметром метров шесть, в котором они и находились с дворничихой. За пределами этого круга все было усыпано сорванной с деревьев последней листвой и ветками, и даже одно дерево неподалеку от них было вывернуто неведомой силой с корнями и буквально отброшено на пару метров от бывшего места обитания. — Теть… А чего тут было-то?
— Ох, милок… А кто его знает-то? — опершись на метлу, проворчала та, с тоской глядя на предстоявший ей объем работ. — Сперва-то дождь ливанул как из ведра, и, почитай, почти сразу прекратился. Минут пять — и небо очистилось, звездочки показались. Я-то возле окна стояла. Спать ложилась, услышала дождь да подошла поглядеть, сильный ли. Поглядела… Покуда до окна дошла — дождя уж не стало, гляжу — а тучи будто крутит кто, и те быстро так в разные стороны расходятся, а за ними небо чистое-чистое. А вот ветра-то не было, ни, — покачала она головой. — Чего это с деревом так, не пойму я… Да и тут — вон словно буря какая была, а тута, гляди, чистенько все, словно выметено. Ты-то ничего не видал? — с надеждой взглянула она на поеживавшегося в мокрой одежде парня.
— Не, теть… Я, видать, раньше упал. Даже дождя-то не видел, хоть и промок вон весь, — пробормотал Мишка, пряча глаза. «Повезло, что это вырвалось вот так, и вроде никто, кроме того дерева, и не пострадал», — промелькнуло у него в голове. — Теть, пойду я, дома прилягу, а то чегой-то плохо мне, — проговорил он, по-прежнему не поднимая на собеседницу глаз.
— Ступай, милок, ступай, да переоденься, не то простынешь напрочь в мокром-то… — закивала головой тетка. — Ты б в больницу, что ль, сходил, а?
— Схожу… Завтра обязательно схожу, — послушно кивнул он тетке и поплелся домой.
— Дойдешь сам-то, аль проводить? — донесся в спину заботливый голос.
— Дойду, — отозвался Мишка. — Я потихоньку, теть…
Дорога до дома оказалась долгой. Мишка то и дело присаживался на встречавшиеся ему годные для этого поверхности, чтобы перевести дух. Сил не было совершенно. Он был абсолютно опустошен, выпит до дна. Больше всего ему сейчас хотелось вот прямо здесь свернуться в клубочек и уснуть. Но нельзя. И, превозмогая буквально валившую его с ног слабость, Мишка только колоссальным усилием воли переставлял заплетавшиеся от слабости ноги. Добредя до общежития, он с трудом поднялся в свою комнату и кулем рухнул на кровать.
Глава 7
Постепенно Мишка втягивался в новую для себя жизнь. Приезжая к Егоровым по воскресеньям, он учился готовить, стирать и даже управляться с ниткой и иголкой. Иринка, глядя на его неуклюжие попытки самостоятельно замесить тесто для пельменей, попыталась высмеять парня, но, мгновенно выхватив от матери ухватом по спине, больше не насмехалась и вполне серьезно объясняла, как нужно делать и что он сделал неправильно.
Павел Константинович в свою очередь учил его управляться с инструментами, плотничать по мере надобности, заниматься
